Гений русского сыска И.Д. Путилин

Одна лишь женщина оставалась покойноравнодушной, не трогаясь с места и глядя тоскливым взором в окно. Укладываться ей, очевидно, было не надо, так как с ней не было никаких вещей.

Поезд подошел к станции. Почти в ту же секунду испуганный женский крик прорезал гул суматохи:

– Женя! Женечка, где же ты?

Некоторые из пассажиров остановились. Слишком уж много тревоги послышалось в надтреснутом голосе женщины. Она в испуге металась по вагону, не переставая кричать все одно и то же:

– Женя, дитя мое, где ты? Господи… – Лицо ее было искажено страхом. Она, толкая всех, как безумная, бросалась в разные концы вагона, заглядывала под лавки, выбегала на площадку, и ее крик становился все более и более отчаянным.

– Что такое? Что случилось? – слышались возгласы пассажиров. – Кого ищет эта женщина?

– А кто ее знает… – недовольно фыркали некоторые, не могущие, из-за суматохи-давки, выбраться из вагона.

А женщина выбежала уже на платформу, которая огласилась ее громким воплем:

– Спасите! Помогите! У меня пропала дочь! – Она, точно тигрица, заступила путь выходящим, простирая к вагону руки.

К месту происшествия стали сбегаться досужая публика и пассажиры.

Вскоре огромная толпа образовала тесный круг, в середине которого стояла женщина, ломая в отчаянии руки, с побелевшим, перекошенным лицом.

Толпа шумела, глухо волновалась.

– Что? Что такое?

– Да вот у женщины что-то украли… Вещи какие-то.

– Неправда, не вещи, а дочь у нее пропала.

– С поезда упала.

Нестройный гул толпы все усиливался.

– Господа, позвольте, позвольте… дайте пройти! – раздался громкий голос жандарма.

Появилось в полном составе все железнодорожное начальство станции.

Громкое, надрывное женское рыдание, переходящее в истерику, оглашало перрон вокзала:

– Ай-ай-ай! Ох-хо-хо!.. Дочка моя… Женечка!..

– Сударыня, ради бога, успокойтесь! – говорил женщине тучный жандармский чин. – Вы объясните, что случилось? У вас, вы говорите, пропала дочь? Когда?..

– Сейчас… подъезжая… она была около меня. Я с ней сейчас говорила… вдруг хватилась – ее нет… За несколько минут… Ради всего святого, найдите мою дочь!

И женщина, давясь слезами, умоляюще протянула жандарму дрожащие руки.

– Сколько лет вашей дочери?

– Семь… семь лет моей ненаглядной Женечке.

– Она выходила куда-нибудь? Вы не заметили этого?

– Не знаю… я смотрела в окно.

К группе властей протиснулся высокий человек в черной шинели и фетровой шляпе.

– Да, я видел, что у этой женщины был ребенок. Прелестная белокурая девочка… – послышался его резкий голос. – Бедная женщина! Я видел, как она заботилась о своем ребенке, как она целовала его головку. Это ужасно!

В толпе раздались сочувственные возгласы:

– Бедная мать!

С некоторыми пассажирами, наиболее нервными и чувствительными, началась истерика.

– Пригласите врача! – отдал приказ жандармский офицер. – Вы не заметили, за сколько минут до прибытия сюда поезда исчезла девочка?

– Нет, ротмистр, не заметил.

– Осмотреть весь поезд! – отдал он приказ подчиненным. – Сударыня, успокойтесь… Доктор, окажите помощь!

Женщина, подхваченная вовремя на руки, упала в глубокий обморок.

Толпа все прибывала, росла.

– Если ребенка не окажется в поезде, – обратился жандарм к начальнику станции, – надо признать, что он мог упасть между вагонами на рельсы. Сделайте распоряжение о немедленном осмотре пути, дорогой У.!

– Вы рассматриваете только эту версию произошедшего? – обратился к жандарму пассажир в фетровой шляпе. – А вы не думаете, что несчастную девочку могли похитить?

– Похитить? С какой стати? – недовольно процедил жандармский чин.

– С какой именно, я, конечно, не знаю, но… разве у нас мало пропадает детей чрезвычайно таинственным и бесследным образом? Вы простите, что я позволяю себе вмешиваться в это дело, но горе матери меня слишком глубоко тронуло. Не находите ли вы, ротмистр, странным, что исчезновение христианских детей всегда происходит перед наступлением еврейской пасхи?

Высокий мужчина проговорил это громким, спокойным голосом. Толпа испуганно замерла. Лица евреев, стоящих в толпе, вдруг побледнели…