Северная Пальмира

– Так он бог? Прости, не знал. – В голосе – лёгкая ирония умного человека, который понимает, что смелость – это глупость. И самопожертвование – тоже глупость. Эта ирония вызвала лёгкую досаду, но притупить внезапно вспыхнувшее чувство не могла.

– Не бог, конечно. – Опять Норма смутилась. – Но я его уважаю… – Какое неверное лживое слово. Зачем она так говорит, зачем оправдывается?

– Я читал твои письма к римскому народу в «Вестнике старины». – Эти простые слова прозвучали как комплимент. – Я читал их и перечитывал. Много раз.

– Послушай, давай, вместо того чтобы пить кофе, пойдём в таверну пообедаем, – предложила Норма. Она не могла позволить ему встать и уйти из таблина. Она не могла с ним расстаться. Не могла – и все.

Он задумался. Он все время был задумчив. Казалось, он непрерывно размышлял над чем-то.

Даже в таверне за обедом он не утратил своего величавого вида. Он ел, отламывая маленькими кусочками хлеб, и после каждого глотка прикладывал салфетку к полным чувственным губам. Один его вид был значительнее, чем все труды Нормы Галликан.

– У меня всю жизнь была недостижимая мечта. Но сегодня мне кажется, что я к ней приближаюсь. – Он улыбнулся. И Норме захотелось вывести какую-нибудь новую формулу, которую не смог бы вывести даже сам Трион, и преподнести её в подарок Марцеллу. Он бы принял, проникновенно глянул бы в глаза и стиснул её пальцы и… Она бы почувствовала себя совершенно счастливой. Но не было на свете формул, достойных Марцелла.

– Поедем к тебе? – предложил Марцелл. Его «трирема» цвета слоновой кости вполне могла подойти сенатору. Марцелл вёл машину и курил табачную палочку. Норма Галликан чувствовала себя девчонкой, которую ухажёр-лицеист пригласил покататься на папашином авто по Риму. «Машина не его», – подумала Норма, но не сделала никакого вывода, просто констатировала факт. Она вдруг утратила способность делать выводы. Она катастрофически поглупела.

– У тебя очень мило, – сказал Марцелл, когда они вошли в атрий её маленькой виллы.

Он льстил – дом давным-давно нуждался в ремонте: мозаика в атрии осыпалась, роспись в триклинии поблекла. Библиотека, правда, была сносной. Но нельзя же пить вино в библиотеке.

Они пили вино в спальне. Марцелл держался так, будто ни на что не претендует, но при этом покорён и примет любой её выбор. Он поцеловал её и отстранился.

– Ты меня удивляешь, – прошептал Марцелл.

Что-то в его словах все время её задевало. Втыкалось острой занозой в мозг. Но она отметала подозрения. Она не хотела ни в чем подозревать Марцелла.

– Я удивлю тебя завтра ещё больше, – пообещала Норма.

– Чем же, позволь узнать?

– Своей новой статьёй.

– Рим без ума от твоих статей.

– Может быть, и без ума, – согласилась Норма. – Но что толку? Сейчас надо действовать. А все выглядят парализованными. Как будто им на головы свалилась каменная плита. Но я не собираюсь сдаваться.

– Тебе надо попасть в сенат, – предложил Марцелл.

– Почему бы и нет? Бенит требует создать новую трионовую бомбу. Его надо остановить, пока для этого дела не нашлись добровольцы. Эх, если бы Элий был здесь! Но он не собирается возвращаться в Рим. Говорят, дал какой-то обет. Разве сейчас время обетов? Сейчас время действия. И только действия. Ты это очень хорошо понимаешь! – Она и сама не знала, откуда такая уверенность, что Марцелл её понимает. Он ничего не сказал, лишь пожал ей руку.

– А ты не можешь прочесть мне сегодня свою новую статью? – спросил он таким тоном, будто молил о величайшей милости.

Она вскочила с ложа и помчалась в таблин. Именно помчалась – вприпрыжку, как девчонка. Схватила первый экземпляр. Вернулась.

Она принялась читать своё новое «Послание». Марцелл слушал внимательно, иногда просил некоторые особо удачные места повторить.

– Это замечательно! – Несколько хлопков означали высшую степень одобрения. – Никто в Риме не может так написать. Только ты.

– Не надо мне льстить.

– Это не лесть. Это чистая правда. Я могу взять это с собой почитать более внимательно? Тут надо вдумываться в каждую фразу!

– Вообще-то я хотела отдать письмо сенатору Флакку. Но если ты вернёшь рукопись завтра, то я погожу денёк. – Она тут же вручила ему экземпляр.

– Если б только знала, какая ты умница! Ты не опубликуешь, пока я не прочту? Ведь так? – Он заглянул ей в глаза. – Может быть, я предложу добавить что-нибудь. О, разумеется, это мелочь, но может быть…

– Нет, нет, не мелочь, – запротестовала Норма. – Я ценю твоё мнение. Очень ценю.

– Ах, если бы ты знала, что ты за чудо! – И он глубоко вздохнул. И как будто после долгих колебаний, привлёк её к себе. Будто что-то его тяготило, томило, но он не желал подать виду. И от того тайного своего плена был несчастен даже тогда, когда целовал Норму.

– Кто ты? – спросила она между поцелуями. – Кто ты, мой таинственный Марцелл?

– Я – твоё счастье.

Глава VI

Игры в Риме (продолжение)

«Вчера по приказу диктатора Бенита охрана Дома весталок усилена. А ведь раньше весталок охраняло одно их имя».

«Требования Бирки о размещении её баз в портах Полонии недопустимы».

«Чтобы не дать нашему миру закостенеть, надо поддерживать постоянное состояние беспокойства».

    «Акта диурна», 3-й день до Ид сентября[17 - 11 сентября.]

I

Много лет подряд Валерия смотрела на огонь. Она смотрела на огонь и ослепла. Но не до конца. Она различала лица и дома, деревья и птиц, камни под ногами, позолоту на крыше храма. Видела статуи Великих весталок, стоящие вдоль бассейна, и их отражения на водной глади. Но при этом постоянно видела отражение огня. Огонь, пылающий в главном очаге Рима. Огонь, оберегающий его душу.

Уже давно она не отличала лица по характерным чертам. Ни нос, ни рот, ни скулы не интересовали её. Но она видела в зрачках горящие огоньки и понимала, что в душе собеседника пламя. Заглядывала в другую душу – и замечала лишь тлеющие угли. Начинала беседу с третьим и замолкала на полуслове – ибо в этой душе никогда не горел огонь. С некоторых пор ей все реже встречались огоньки в зрачках римлян, все чаще – тлеющие угли или остывший пепел. И она отворачивалась от людей. И с каждом днём мир за стенами храма становился все призрачнее, условнее. Мысль, что храм придётся покинуть, приводила Валерию в ужас. Она бы осталась здесь до скончания дней. Но Валерия была достаточно умна, чтобы понять, что едва минет тридцать лет её службы, она должна будет уйти. Уже сейчас Манлий высекает её статую, дабы установить у бассейна. В Доме весталок останется лишь её отражение в воде. А сама Валерия исчезнет.

После того как ей удалось вырвать Курция из лап Бенита, Валерию постоянно мучил страх. Она ожидала, что месть Бенита будет немедленной и страшной. Верма охраняла Великую Деву, не отходя от неё ни на шаг. Но день проходил за днём, и ничего не случалось. Они ждали нападения – никто не появился. При встрече Бенит был сама предупредительность. Но чем вежливее становился Бенит, тем больше пугал он Валерию. Возможно, Бенит простил и забыл? Нет, конечно! Бенит способен на все. Но только не на прощение.

Марция не посмела обвинить Бенита. Испугалась. Бежала, и теперь неведомо где. Элий тоже не вернулся в Рим из плена. Неужели и он испугался? Но если Элий не смог бороться с Бенитом, то как может Валерия не трепетать от страха? И куда ей бежать? Куда? Пока Дом весталок защищает её. Но с каждым днём эта ограда кажется все менее надёжной. И выход один – драться. И нападать. Но как может весталка сражаться с диктатором? Нелепый вопрос, и ответа на него не найти. Женщина может сразиться с мужчиной только одним оружием – хитростью. День за днём придумывала Валерия немыслимые ходы и фантастические планы, придумывала, чтобы тут же от них отказаться. И все же некий план созревал как бы сам собой, день за днём, вырастая из одного-единственного слова. «Жертвоприношение». От него пахло благовониями, дымом и кровью. И сам план был столь отчаян и дерзок, что граничил с преступлением. И все же Валерия решилась его осуществить.

Ещё не получив согласия, она расписала роли помощников. Помощников было двое. Охранница Верма и актёр Марк Габиний. Преданная подруга и тайный поклонник. Они совершат жертвоприношение. И огонь жертвенника отпугнёт Бенита. В Марке Валерия была уверена. Марк не откажется – он согласился очень давно. Но вот Верма… За последний год она сильно изменилась. Не то чтобы похорошела, но… сделалась более томной и более загадочной. Завила волосы, заказала новый броненагрудник. Сандалии в обход привычной формы украсила золотыми ремешками. Кокетство и форма гвардейца – нелепое сочетание даже на взгляд весталки.

Что-то тревожило Валерию. Неужели ревность? Она и не знала, что будет ревновать к Верме. Но вот ревнует и… План казался уже не так и хорош. Но отказаться от него Валерия не могла – слишком долго он вызревал. Слишком много ночей провела весталка, обдумывая детали. Теперь оставалось только одно – рисковать.

Не хотелось бы, чтобы Бенит переиграл Валерию вновь. В прошлый раз диктатор ворвался в Дом весталок с бичом, рассчитывая отхлестать Великую Деву. Но не посмел. Ушёл взбешённый. Отступил. Выходит, его можно победить. Бенит проиграет! Ей хотелось верить в это. Но вместо веры всякий раз её охватывал страх.

II

По Риму ползли слухи, что вдова императора Руфина, живущая в изгнании в Вифинии, помешалась. Криспина швыряла в служанок и охранников посуду, визжала, каталась по полу, утверждала, что родила нового наследника от старика Викторина, но сына-кровиночку отняли… Глупо. Умная женщина так не поступает. Она выходит замуж за того, кто подвернётся первым, потом подыскивает себе подходящую кандидатуру, разводится, устраивает дела и ищет новую добычу – богаче, знатнее, поближе к обжигающему солнцу власти. Находит солидного жениха, разводится с прежним мужем, разводит с прежней женой своего избранника, заключает новый брак и совершает новый скачок наверх. И так – насколько хватит красоты, молодости, обаяния, ума и удачи… Так или примерно так рассуждала супруга Бенита, читая в вестнике кратенькое сообщение о болезни Криспины.

Но сейчас Сервилию мало волновала Криспина. Валерия – вот главная опасность для Бенита. Вскоре она покинет Дом весталок и тогда непременно выйдет замуж за Марка Габиния. Этого нельзя допустить. По крови Валерия – ближайшая родственница Руфина, Элия и Постума. Она не так ещё стара и может родить. Если у неё будет сын, сенат может настоять, чтобы Постум его усыновил. Ситуация спорная и совершенно ненужная. Постум усыновит её маленького Александра – вот каков план действий. Племянник оставит Империю дяде. Валерия с её предполагаемыми детьми – лишняя в этой игре. Она только мешает. Как мешает Криспина со своей дочуркой.

Сервилия прошлась по таблину, глянула в зеркало. Она все ещё была хороша. Косметологи, маски, массажи. Она ещё может смотреться в зеркало. И неважно, что у Бенита молодая любовница. У Бенита много любовниц. Но время от времени он возвращается в спальню супруги. У Сервилии столько дел: приёмы, встречи, обеды. И главное дело: будущее её сына.