Остров Сокровищ. Перевод Алексея Козлова

– Слышал о нем! – воскликнул сквайр, – Слышал о нем, говорите вы! Он был кровожадным пиратом, который плавал. Черная Борода младенец рядом с Флинтом. Испанцы настолько страшились его его, что, говорю вам как на духу, сэр, я иногда гордился, что он англичанин. Я видел навершья его парусов близ Тринидада, и наш трусливый капитан корабля, на котором я отплыл, вернулся, сэр, в Порт-оф-Спейн.

– Ладно, я слышал о нем и здесь, в Англии, – сказал доктор, – Но дело в том, были ли у него деньги?

– Деньги? – воскликнул сквайр, – Вы слышали эту историю? Кем были бы эти злодеи без денег? И о чём они пекутся, кроме денег? Для чего они рискуют своим шакальём, как не для денег?

– Это мы скоро узнаем, – ответил доктор, – Но вы так комично горячитесь и буяните, что слова не даёте вставить. А я хочу знать следующее: предположим, что у меня в кармане есть ключ к тому, где Флинт зарыл свое сокровище. Так вот, велики ли эти сокровища?

– Велики! Ой как велики! – воскликнул сквайр, и похоже, был близок к тому, чтобы широко развести руки, показывая размер пиратских сокровищ, – Это будет равносильно вот чему: представьте, что у нас есть ключ, о котором вы говорите! Если это на самом деле так, я сразу открываю свой кошелёк и на свои деньги выстрою корабль в доке Бристоля и вместе с вами и Хокинсом отправлюсь на поиски этого сокровища, даже если искать его придётся целый год.

– Хорошо! – сказал доктор, – Итак, если Джим согласен, мы откроем пакет!

И он положил его перед ним на стол. Пакет со всех сторон был зашит нитками, и доктор должен был вытащить ящик с инструментами, чтобы разрезать швы медицинскими ножницами. В нем было две вещи – амбарная книга и запечатанная бумага.

– Прежде всего, мы посмотрим книгу! – заметил доктор.

Сквайр и я, мы оба заглядывали через его плечо, когда он открыл книгу, потому что доктор Ливси любезно позвал меня, чтобы я вышел из-за стола, за которым я ел, чтобы насладиться видом раскрытой тайны. На первой странице были только кривые почеркушки, какие человек с ручкой в руке мог сделать из праздности или для практики. Одна из этих каракуль из них была такой же, как и татуировка, «Билли Бонс – Счастливого Пути!», здесь был «г-н Б.. Бонс, штурман», «Хватит рому!», «У. Палм Кей, он получил всё!», и некоторые другие обрывки, в основном одиночные слова и непонятные рисунки. Я не мог не спросить, кто это, тот, кто «получил это», и что это было —то, что он получил. Не финку ли в спину случайно?.

– Там мало пояснений, – сказал доктор Ливси, когда проходил мимо.

Следующие десять или двенадцать страниц были заполнены любопытной серией записей. На одном конце строки была дата, а с другой – сумма денег, как в обычных бухгалтерских книгах, но вместо пояснительной записки было только различное количество крестов между ними. 12 июня 1745 года, например, сумма в семьдесят фунтов появилась в сопровождении ничем не объяснённых шести крестов. В некоторых случаях, конечно, по какой-то причине добавлялось название места, как «Подле Каракаса» или просто запись широты и долготы, в духе «62o 17 ’20», 19o 2» 40».

Записи охватывали почти двадцать лет жизни капитана, указанные в строках суммы с течением времени быстро росли, и иногда заканчивались сальдо после пяти или шести неправильных и зачёркнутых дополнений.

– Я ничего не понимаю в этой абракадабре! – сказал доктор Ливси.

В конце же этих арифметических метрик, словно по просьбе доктора Ливси были добавлены три слова: «Бонс, его доля».

Эти добавления объяснили мистеру Ливси почти всё.

– Дело так же ясно, как божий день! – крикнул сквайр, – Это учетные записи чёрных делишек этих проходимцев. Кресты обозначают имена кораблей или городов, которые они затопили или разграбили. Суммы – это доля этого негодяя в общем деле, и там, где он боялся двусмысленности, вы видите, он добавил что-то более прозрачное. «Подле Каракаса», теперь вы видите, что какой-то несчастный корабль пристал к этому берегу. Да поможет господь Бог бедным душам, которых прекрасно пристроили – под коралловые рифы.

– Верно! – сказал доктор, – Учитесь! Вот, что значит быть настоящим путешественником. Правильно! По мере того, как он повышался по службе, сумма увеличивалась кратно. В книжке больше ничего не было, зза исключением нескольких ориентиров и мест, отмеченных на пустых листах и таблицы для перевода французских, английских и испанских денег в звонкую валюту.

– Какой рачительный тип! – закричал доктор, – Видите ли, он не желает быть обманутым!

– А теперь, – сказал сквайр, – Посмотрим, что у нас на десерт!

Бумага была запечатана в нескольких местах с помощью печати, сделанной наперстком, это был тот самый наперсток, который я нашел в кармане капитана. Доктор осторожно сломал печать, конверт открылся и из него выпала карта какого-то острова с широтой и долготой, морскими глубинами в бухтах, названиями холмов и заливов, и множеством тех мелких деталей, какие могут понадобиться, чтобы доставить судно в безопасную и удобную гавань. Остров было около девяти миль в длину и пять в поперечнике, как вы могли бы видеть, своим видом напоминал толстого дракона, стоявшего на задних лапах. Он имел две прекрасные гавани на суше и холм в центральной части с надписью «Подзорная Труба». Было несколько добавлений, сделанных явно позднее, и, прежде всего, три креста красными чернилами – два в северной части острова, один на юго-западе – и рядом с этим последним, в тех же красных чернилах, но очень мелким и очень изящным почерком, очень отличным от подписей капитана, было написано:

«Здесь Все сокровища».

На обратной стороне та же рука написала дополнительную информацию:

«Высокое дерево, плечо подзорной Трубы, с N. N.N.E. Скелетный остров E.S.E. и Э. Десять футов. Серебряные слитки находятся в северном захоронении; можно найти по направлению восточного пригорка, десять саженей к югу от Черной Скалы с лицом на неё. оружие легко обнаруживаются на песчаном холме, С. Оконечности северного берега, направить к В. и четверть румба к С..»

Вот и всё. Короче говоря, я ничего не понял в этих записях, хотя сквайр и доктор Ливси пришли от них в полный восторг.

– Ливси, – сказал сквайр, – Если нам повезёт, вы сразу же можете отказаться от своей грошовой практики. Зачем она вам нужна, если ваши карманы отваливаются от золотых? Завтра я отбываю в Бристоль. Через три недели – три недели! – нет, две недели – нет, через десять дней – у нас будет лучший корабль, сэр, и самая отборная команда в Англии. Хокинс будет юнгой! Хокинс, ты будешь великим юнгой. Вы, Ливси, станете судовым врачом! Я – адмирал. Мы возьмем Редрута, Джойса и Хантера. Вместе с нами помчатся благоприятные ветры. Мы быстро будем там, легко найдём и добудем сокровища! У нас будут деньги, будут золотые чтобы есть, кутить, бросаться ими или даже утонуть в них!

– Трелони, – сказал доктор, – я поеду с вами, и я заслужу ваше доверие! Есть только один человек, которого я боюсь.

– И кто это? – воскликнул сквайр, – Назовите этого пса, сэр! -Вы! ответил доктор, – Потому что вы не умеете держать язык за зубами. Мы не единственные, кто знает про эти бумаги. Эти ребята, которые разгромили сегодня гостиницу – смелые, отчаянные парни, наверняка, и остальные, которые остались на борту этого парусника, и, более того, я, смею предположить, и многие другие – все они, толстые и тонкие, мечтают захватить эти сокровища. Мы никогда не должны ходить поодиночке, пока не доберемся до моря. Мы с Джимом останемся здесь, вы вместе с Джойсом и Хантером отправитесь в Бристоль. И никогда и нигде никто из вас не должен проронить ни слова о том, что мы нашли!

– Ливси, – ответил сквайр, – вы всегда оказываетесь правы! Я буду молчать, как могила!

Часть Вторая. МОРСКОЙ КОК

Глава 7

Я еду в Бристоль

Однако все наши планы подготовки к морскому путешествию потребовали гораздо большего времени, чем предполагал сквайр. К тому же ни один из наших первоначальных планов не мог быть выполнен, как предполагалось изначально. Доктору Ливси пришлось ехать в Лондон, чтобы найти другого врача, способного взять на себя ответственность за его врачебную практику. Сквайр тяжело работал в Бристоле. Я жил в зале под присмотром старого егеря Редрута, почти в заключении, но полный волшебных мечтаний о чудесных островах и приключениях. Часами я просиживал над картой, и надо сказать, в конце концов вызубрил её наизусть. Когда я сидел у очага в комнате управляющего, моя фантазия уносила меня к этому острову разными путями. Я исследовал в своём воображении каждый клочок его поверхности, я тысячу раз поднимался на высокий холм, который они называли «Подзорной Трубой», и с вершины наслаждался самыми причудливыми и часто меняющимися видами таинственного острова. Порой остров был захвачен дикарями, с которыми мы постоянно сражались, иногда населён дикими животными, которые охотились на нас, но все мои феерические фантазии в конце концов поблекли, когда странные и трагические стали воплощаться в жизнь.

Недели проходили за неделями, и в один прекрасный день пришло письмо, адресованное доктору Ливси, с припиской на конверте:

«В случае отсутствия доктора Ливси открыть Тому Редруту или молодому Хокинсу».

Повинуясь этому приказу, мы мы открыли конверт и прочли, или, точнее, я прочёл – (егерь едва мог прочитать текст на печати) о следующих важных новостях:

«Таверна «Старый Якорь», Бристоль, 1 марта, 17 —

Дорогой Ливси. Поскольку я не знаю, находитесь ли вы в зале или еще в Лондоне, я отправляю два письма в места, где вы можете находиться.

Корабль куплен и оснащён. Он стоит на якоре, готовый к морскому плаванию. Вам никогда не вообразить шхуну лучше этой – любой ребенок мог бы шутя управлять ей – водоизмещение её – двести тонн, имя «Эспаньола».

Я добыл её благодаря моему другу Бландли, который показал себя на протяжении всего дела ловким предпринимателем. Он восхитительный парень, трудившийся на благо нашего дела, как галерный раб. В дополнение я могу сказать, что все в Бристоле, кто был извещён о местах куда мы направляемся, не отказывали мне в поддержке…»

– Редрут, – сказал я, прерывая чтение письма, – Что-то подсказывает мне – это не понравится доктору Ливси. Сквайр оказался болтуном!

– Ну, а кто более прав? – прорычал егерь, – Кто сказал, что сквайр должен слушаться мнения какого-то доктора Ливси?.

При этом я отказался от комментариев и прочитал дальше:

«Блэндли сам нашел Эспаньолу, и самым удивительным образом забрал ее за сущие гроши. В Бристоле есть класс людей, чудовищно настроенных против Бландли. Они продолжают распространять сплетни, что этот честнейший из смертных способен на что угодно ради денег, что ему принадлежала Эспаньола, и что он продал её мне по абсурдно завышенной цене – это грязная клевета. Однако никто из них не осмеливается отрицать достоинств корабля. До сих пор ни в чём не было заминки. Рабочие, сказать правду, были изрядные лентяи, и поэтому оснастка корабля шла медленно; но скоро, слава богу, всё закончилось. Меня беспокоила команда. Я хотел, чтобы нанять две дюжины настоящих мужчин – для отпора туземцам, пиратам или французикам – и я был в великом беспокойстве, потому что удалось найти всего шесть человек. Но Кажется сама Фортуна побеспокоилась о нашем деле – я встретил человека, который всё сам устроил. Совершенно случайно столкнулся с ним в порту, и мы очень хорошо поговорили. Он оказался старым морским волком, знающим морское дело до мельчайших деталей. Он давно поселился на берегу, держит трактир в Бристоле, и знаком с большинством здешних моряков. Теперь, в зрелом возрасте, растеряв на берегу здоровье, он ищет возможность снова вернуться в море в качестве судового кока. Это было так трогательно – он сказал мне, что в то утро вышел в порт только для того, чтобы ощутить запах морской соли.

Я был чудовищно тронут, вы бы тоже не устояли, и, из чистой жалости, я нанял его на месте корабельным поваром на наш корабль. Дылда Джон Сильвер, как он назвался, когда-то потерял ногу; но я рассматривал это как лучшую рекомендацию, поскольку он потерял ее на службе нашей стране под предводительством бессмертного адмирала Хоука. И у него нет пенсии, Ливси! Представьте, в какие отвратительные времена мы живем! Ну, сэр, я только успел обрадоваться, что нашел повара, а оказывается – неожиданно обзавёлся целой командой. Вместе с Сильвером мы собрали всего за несколько дней компанию самых тёртых морских волков, какие только можно сыскать – у них суровые, не очень красивые лица, но ребята, это люди самого неукротимого духа! Я заявляю, что с такой командой мы можем сражаться хоть с целым фрегатом! Долговязый Джон даже помог мне избавился от двух из шести или семи, которых я уже нанял к тому времени. Он мгновенно доказал мне, что это – жалкие пресноводные пескари, от которых мало пользы в серьёзном походе и надо поскорее избавиться. Я нахожусь в самом великолепном расположении духа, и на здоровье не жалуюсь, ем как бык, сплю, как дуб, но я не буду до конца счастлив, пока я не услышу, как мои старые морские волки не забегают вокруг корабельного ворота, и первый раз не заскрипят упругие корабельные снасти, когда корабль не покажет гавани корму! К чертям сокровища!! Морской ветер, хо! Море, славное море, а не сокровища, сносят мою голову! Ливси! Если в вас есть хоть капля уважения ко мне, скорее бросайте свои делишки и приезжайте скорей! Пусть юный Хокинс без промедления попрощается с матерью, приставьте к нему с Редрута для охраны; и затем оба на всех скоростях пусть дуют до Бристоля. Жду Вас с нетерпением! Джон Трелони.

P.S. Я не сказал вам, что Блэндли, который, кстати, должен отправить супругу за нами, если мы не появимся дома к концу августа, нашел замечательного парня на должность капитана – жесткого человека, который как я полагаю, во всех остальных отношениях есть настоящее сокровище. Дылда Джон Сильвер обнаружил очень компетентного человека для помощника капитана по имени Эрро. А у меня, Ливси, теперь есть свой боцман, который заправски трубит на трубе; на борту нашей великолепной «Эспаньоле» все должно быть по-человечески. Я забыл сказать вам, что Сильвер – человек не бедный. Я знаю, что знаю, что у него есть счет в банке, который только увеличивается. Он оставляет жену управлять гостиницей; и, поскольку она женщина в цвету, пару старых холостяков, таких как вы и я, могут быть извиниться за то, что угадали, что это жена, в той же степени, что и здоровье, отправляет его обратно в путешествие.

P.P.S. – Хокинс может остаться на ночь с матерью. Д. TЁ».

Вы можете представить себе волнение, которое я испытал при чтении этого письма. Я был вне себя от ликования, и если когда-либо я презирал кого-то, то это точно был старый Том Редрут, который не был способен ни на что иное, кроме бесконечного нытья и скулежа. Любой из помощников егеря с радостью поменялся бы с ним местом. Но таково было решение сквайра, а решение сквайра, равно как и наслаждение сквайра было похоже на закон для всех. Никто, кроме старого Редрута, не посмел бы даже ворчать! На следующее утро мы с ним отправились пешком к «Адмиралу Бенбоу», и там я нашел свою мать в добром здравии и хорошем расположении духа. Капитан, который так долго был причиной такого сильного дискомфорта, провалился туда, где обретаются все нечестивые. Сквайр за свой счёт позаботился о приведении нашего дома в порядок, отремонтировал гостиную и перекрасил фасад, У нас даже появилась кое-какая новая мебель – прежде всего – в баре – красивое кресло для матери. Он нашел ей помощника, чтобы она легче справлялась с делами, пока меня не было. Когда я увидел этого мальчика, я впервые понял, что мне предстоит. До сих пор только видения предстоящих приключений стояли передо мной, а не родной дом, который я должен был покинуть; и теперь, увидев этого неуклюжего незнакомца, который шустрил на моем месте рядом с моей матерью, у меня полились слёзы из глаз. Боюсь, что я обращался с ним как с собакой, потому что он был новичком в деле, у меня было тысячи способов осадить его или сбить с толку, чем я безбожно пользовался.

Минула ночь, и на следующий день, после обеда, мы с Редрутом снова вышли на дорогу. Я попрощался с матушкой, бросил последний взгляд на бухту, где жил с самого рождения, раскланялся с дорогим моему сердцу старым «Адмиралом Бенбоу». Он, хотя и обновлённый, перекрашенный, был мне уже не так мил, как прежде. Одна из моих последних мыслей была мысль о капитане, который так часто гулял по пляжу в своей треуголке, со щекой, раненой чьей-то саблей, и его старой латунной подзорной трубой. Через мгновение мы повернули за угол, и мой дом скрылся из виду.

Уже в сумерках у трактира «Королевский Джордж» мы погрузились в почтовый дилижанс.. Меня вклинило между Редрутом и старым толстым джентльменом, и, несмотря на стремительное движение и холодный ночной воздух, я, должно быть, сразу задремал, а потом спал всё время, пока дилижанс то опускался вниз в долину, то поднимался на возвышенность, и таким образом проспал все остановки. Я проснулся от сильного тычка в бок, и я открыв глаза, обнаружил, что мы стоим перед большим зданием на городской улице и что этот день уже давно на исходе.

– Где мы? – спросил я.