Поход изгоев

– Когда мы поедем, ты будешь хорошо питаться. Тогда мы попытаемся побороться еще раз, и ты опять проиграешь… Но тогда тебе ссылаться будет не на что.

В глазах Гомона вспыхнул огонек. Он с трудом поднялся на ноги, и встал, шатаясь и потирая грудь.

– Когда поедем? Это не для таких, как я.

– Ты поедешь, если захочешь подчиняться мне. – Голт встретил его взгляд. – Или ты считаешь, что я из тех щеголей, которым ты служить не можешь? – Рот его искривился, в словах прозвучала ехидная насмешка.

– Милорд, ты боролся хорошо, – поспешно вступил в разговор управляющий. – Но я опять хочу сказать, что ты не должен брать этого человека. Нет пределов его вероломству и коварству. Он принесет экспедиции гораздо больше вреда, чем пользы!

– Об этом должен беспокоиться я, а не ты, – сказал Голт. – Ну, парень? Завтра эшафот, или хорошая лошадь, добрый меч и шанс на свободу, если ты поедешь со мной и будешь выполнять мои приказы.

В глазах Гомона не было ни особой почтительности, ни чувства поражения. Силы возвращались к нему, а с ними гордость, презрение, чувство собственного достоинства. Он долго молчал, глядя на Голта.

Затем он еле заметно улыбнулся, и это вовсе не была приятная улыбка.

– Хорошо, милорд, – сказал он. – Я поеду с тобой и буду выполнять все твои приказы – но до тех пор, пока буду видеть, что ты лучше меня.

– Отлично. – Голт улыбнулся, преодолевая боль в лице. – Теперь мы с тобой связаны этим условием. Я должен доказывать свое превосходство над тобой, и пока я это смогу, твой меч, – мой. – Он повернулся и пошел, слегка прихрамывая.

– Смотри за ним, Линднер. Теперь из этих подонков мне нужно набрать еще девяносто девять.

Действительно подонки – убийцы, разбойники с большой дороги, воры, сутенеры, насильники… Из двух сотен человек, которые изъявили желание поехать с ними, вместо того, чтобы кончить жизнь под топором палача, Голт выбирал очень тщательно, принимая во внимание силу, возраст, ум, отдавая предпочтение тем, кто хорошо владел оружием. Тем не менее выбор был не так широк, и отобранная сотня привела бы в отчаяние человека, привыкшего командовать опытными, преданными, дисциплинированными солдатами. Даже мужество Линднера поколебалось.