Человек в космосе. Отодвигая границы неизвестного

Потом Кларк сказал всем, кто был там: «Расскажу вам секрет. Мы не могли решить, какой звук использовать для сцены работы астронавтов в открытом космосе. Потом мне попалась реальная запись работы Алексея Леонова в открытом космосе, и вот оно – получилось именно то, чего мы хотели».

С тех пор мы стали хорошими друзьями. Потом он использовал иллюстрацию из моего альбома «Космиче-ский лифт» для обложки своего романа «Фонтаны рая». Он относился ко мне не как к космонавту, но как к человеку с иной ментальностью. Он был замечательно интересный человек. Когда Кларк написал книгу «2010: Одиссея Два», он попросил меня о рецензии. Она предназначалась для журнала «Техника – молодежи». Я написал полстраницы, но роман дочитать так и не смог.

Прежде чем он закончил свой «2010», мы встретились, и он сказал мне: «Ты знаешь, есть секрет, который я хочу тебе сообщить. Как, по-твоему, называется суперкорабль в моем романе?» – «Понятия не имею, Артур», – ответил я. «Он называется "Алексей Леонов"! Что ты на это скажешь?» И я сказал: «Что ж, постараюсь быть хорошим кораблем». Он был поражен этой фразой. Он сказал, что ожидал от меня любого ответа, только не этого.

В этом романе Кларк демонстрирует большую теплоту к советским космонавтам. В конце концов меня вызвало самое высокое начальство и потребовало объяснений: «Как ты мог написать рецензию на эту книгу? Ты знаешь, что там экипаж космического корабля "Алексей Леонов"! «Ну и что?» – сказал я. «А их командир – Орлова!» – сказали они. «Кто такая Орлова?» – спросил я. Они сказали: «Она диссидент. Они все там диссиденты. Терновский и все остальные». Тогда я сказал: «Вы что, показывали мне список диссидентов? Я думал, Орлова – это Любовь Орлова, знаменитая советская актриса. Я думал, что она – персонаж романа».

А потом я сказал: «Но посмотрите, сколько в романе теплоты к нашей стране и нашим космонавтам». Кларк изобразил американцев не очень лестно. История разворачивается на борту этого космического корабля «Алексей Леонов». А когда я раскрыл книгу, там было посвящение, в котором говорилось буквально следующее: «Двум великим людям, Алексею Леонову, астронавту и художнику, и Андрею Сахарову».

Роман печатался частями в «Технике – молодежи». А потом власти прекратили публикацию и уволили Васю Захарченко, главного редактора. Прошло 10 лет, прежде чем мы смогли напечатать роман снова, и снова в том же журнале. Мы ничего не изменили в романе. Никто и не знал, что эти персонажи были диссидентами. Главное, что роман был написан.

Я много раз встречался с Артуром Кларком. На его 80-летие мы устроили церемонию в его честь в Англии. Он не знал, что я там буду. Он сидел на сцене. На экране появилось изображение человека в открытом космосе. Кларк смотрел на экран. В это время я вышел на сцену из-за экрана и остановился перед ним. Зажегся свет, и он увидел меня. Он спросил: «Как ты попал сюда оттуда?» Я сказал: «Как в фильме “Белое солнце пустыни” – ты сделал дубль, по-звал меня, и я пришел». Он был совершенно поражен.

На его 90-летие я снова был с ним в Шри-Ланке. Мы поздравили его и устроили ему роскошное шоу. Его очень любят в Шри-Ланке. Любили, к сожалению, он больше не с нами. Но он оставил нам свою библиотеку, свой исследовательский центр, хотя и пострадавший от наводнения. Вот история моих отношений с Артуром Кларком.

Мои отношения с американскими астронавтами начались еще до полета «Союз – Аполлон». В 1971 году экипаж «Союза-11» – Георгий Добровольский, Влади-слав Волков и Виктор Пацаев – погиб при выполнении задания. Они были нашим запасным экипажем, первый состав включал Валерия Кубасова, Петра Колодина и меня. Но из-за болезни Кубасова за 11 часов до старта экипаж был заменен. Это была трагедия, когда они погибли, и власти в Соединенных Штатах широко ее обсуждали. Они запретили астронавтам присутствовать на похоронах, но Том Стэнфорд принял всю ответственность на себя и нес гроб.

Были и еще грустные события. В 1970 году Паша, Павел Беляев, умер после операции. Главком ВВС, Павел Степанович Кутахов, вызвал меня и сказал: «Знаешь, прибыл этот американский генерал, Том Стэнфорд. Встреть его и позаботься о нем». Я ответил: «Я даже не знаю языка». «Ничего, – сказал он, – вы оба летчики, разберетесь». И так и вышло. Три дня, пока продолжались церемонии, я провел с Томом Стэнфордом, и мы хорошо узнали друг друга.

Еще до этого, в 1965 году, во время Афинского конгресса советские космонавты встретились с американ-скими астронавтами. Паша Беляев и я представляли Советский Союз, а Гордон Купер, Пит Конрад, который потом разбился на мотоцикле, и Дик Слейтон представляли Соединенные Штаты.

Дик Слейтон был ветераном войны. Он летал на бомбардировщике B-25, принимал участие в европейских операциях и бомбил Берлин. Он был настоящим человеком, очень преданным нам. Он был директором по летной работе, но сам не летал из-за проблем с сердцем. Однако он постоянно проходил тренировки и в конце концов в 1975 году отправился в пробный полет «Союз – Аполлон» командиром стыковочного модуля. Дик Слейтон был очень разумным человеком. Экипаж «Союз – Аполлона» состоял из Тома Стаффорда, Дика Слейтона и очень опытного астронавта Вэнса Бренда. Мы звали его Ваня Бренд. Я как раз вернулся из Лос-Анджелеса, позвонил ему и сказал: «Привет, Ваня!», а он говорит: «Привет, Леша!» И были мы с Валерием Кубасовым. Как я говорил, это был хороший экипаж.

Экипаж «Союз – Аполлон» был моделью международного сотрудничества, поскольку у нас даже были общие дети. Я помог Тому Стаффорду усыновить двух мальчиков из российского детского дома. Они уже выросли, заканчивают университет, летают. Мы встречаемся по крайней мере дважды в год: или я прилетаю в Соединенные Штаты, или он прилетает сюда.

Когда отношения Советского Союза и Соединенных Штатов стали напряженными, Том Стаффорд выступил с речью в Конгрессе США и сказал: «Мы должны работать с Россией. Я верю в это». Когда у нас были проблемы со станцией «Мир», он сказал, что это были чисто технические проблемы, и их легко можно было решить, и станция работала бы правильно. Этим он защитил нас от критики.

Но вернемся к нашей первой встрече в Афинах. Конрад, Купер и Слейтон не знали ни слова по-русски. Мы, русские, были более организованы, мы могли сказать all right. И мы провели вместе около четырех часов. Мы выпили бутылку виски, бутылку бренди и потом еще что-то. Не знаю, как мы разговаривали. Но, когда выходили из комнаты, мы сказали друг другу: «Смотрите, они разумные парни! Мы можем с ними летать!» И историки ссылаются на эту встречу как на образец высокой коммуникационной компетентности экипажа. Трудно даже представить беседу этих пятерых людей, но после пяти часов установилось полное взаимопонимание.

В 1965 году Паша Беляев и я сидели за одним столом с Вернером фон Брауном и его женой Евой. У нас был переводчик (потому что они были VIP-гостями), и мы могли многое обсудить. Интересно, как он отзывался о Королёве: «Я не знаком с ним, – говорил он, – но практика показала, что он выдающийся лидер. Я бы не смог сделать такое в ваших условиях. Я не такой хороший лидер, как он». Королёв правильно прекратил работы на V-1 и переключился на «Р-1», новую модель ракеты «Семерка», которая летает до сих пор.