Чумные псы

– Рауф, а что нам терять? Кстати, он умный. Мозговитый, как говорится…

Надоеде не терпелось увидеть обладателя голоса или хотя бы удержать его подольше рядом с собой. От невидимого зверя исходила такая мощная жизненная сила, что воздух в мрачном тоннеле едва не потрескивал от разрядов.

– Стереги-ка ты добычу, – посоветовал Рауф Надоеде. – И я сделаю то же самое. Эй, ты, – крикнул он в темноту, – если ты пробудешь здесь до утра, мы посмотрим, кто ты такой и стоит ли тебя кормить! Как тебя звать?

– Если нам тепло и сухо, это значит – будет пруха, – донесся из глубины тоннеля насмешливый и непостижимый ответ. – Если мясо сбережете, значит дольше проживете… Ну наконец-то разумные речи слышу! Кто я, спрашиваете? Двое вас, а я один, но зато я лисовин. Умный – жуть, охотник – ах! Самый хитрый на холмах!

Понедельник, 18 октября

– …Ну вот, – рассказывал Рауф. – Вылезти оттуда мы вылезли, а куда дальше идти, не знаем. Пришли было к каким-то домам, но там я покусал мужика, который собрался засадить Надоеду в машину… То есть он увидел его лежащим на дороге, поднял… Короче, сбежали мы оттуда. Потом мы еще встретили человека с грузовиком, он в Надоеду камнем бросил…

– И еще один человек был, он со своими собаками охотился на овец, – вставил фокстерьер. – Мы хотели ему помочь, но те псы нас прогнали.

Лис на всякий случай устроился чуть поодаль и внимательно слушал рассказ беглецов, догрызая между тем переднюю ногу овцы. Снаружи медленно занималось серое, хмурое утро. Мелкий дождик задувало ветром в устье тоннеля.

– Надоеда все ждал, что мы найдем человека, который позовет нас к себе домой и станет о нас заботиться, – продолжал Рауф. – Мне, правда, с самого начала казалось, что из этого ничего не получится. Хотя бы потому, что, пока мы торчали у белых халатов, люди утащили куда-то все улицы и дома, все, к чему мы привыкли… Ну да, с этим даже Надоеда согласен… И вообще это глупая затея – хозяина себе искать. Люди существуют для того, чтобы причинять вред животным, а не заботиться о них!

– Верно сказано, приятель, – отозвался лис. – У них ружья, собаки, капканы. Надо быть полным придурком, чтобы искать сближения с ними! – На зубах лиса хрустнула кость. – О, да тут мозг…

– Я знаю, где мое место, – сказал Рауф. – Я должен быть там, у белых халатов, как все другие собаки. Но я не смог и сбежал. Я бы очень хотел быть хорошим псом, просто… просто я не хочу опять в этот бак с железной водой…

– А тут у вас, куда ни глянь, всюду баки. Только очень большие, – сказал Надоеда. – Люди часто туда животных засовывают? А каких, не знаешь? Наверно, огромных…

Лис лукаво глянул на одного, потом на другого. Но предпочел промолчать.

– Сам-то ты по-настоящему дикий, правда ведь? – спросил Рауф. – И никаких дел с людьми не имеешь?

– Приходится, – сказал лис. – Время от времени. – И показал зубы. – То уточку схватишь, то ягненочка новорожденного… – Он перекатился на бок, показав длинный белый шрам на животе. – А это я котят крал из амбара.

– Котят?.. – изумился Надоеда.

– Ну, одного. Явилась их мамка, пришлось хватать, который подвернулся, и удирать.

– Который подвернулся?.. – ничего не поняв, переспросил Надоеда.

– Ну да. Остальных не успел.

– В общем, лично я намерен остаться здесь и жить жизнью дикого животного, – подытожил Рауф. – Надоеда, ты, если тебе охота, иди своей дорогой и ищи себе человека. А я буду, как мышка, жить в этой вот норке.

– Только ты не забывай, приятель, что без меня ты здесь и трех дней не продержишься.

– Объясни наконец, – сказал Надоеда, – почему?

– Потому что я вижу, как вы валяетесь на этом склоне, точно гуси, сбитые дробью, и ведете себя так, словно тут, в холмах, нет ни овчарок, ни пастухов! Бегаете, шумите, орете, точно два глупых щенка… Поговорили давеча про пастуха с его собаками и ружьем, да и забыли. Как есть – недоумки!

Едкая насмешка, звучавшая в тонком, отрывистом голосе, заставила шевельнуться щетину на загривке Рауфа, и лис тотчас поменял тон, добавив с откровенным восхищением:

– Но зато овцу ты здорово взял. Крутой ты малый, однако! Я таких еще не встречал. Р-раз – и куча мяса готова!

– Она меня там об каждый камень ударила, – сказал Рауф. – До сих пор все бока болят.

– Так с умом действовать надо, старина. Ты меня держись, я тебя научу, как уворачиваться от копыт. Можно, конечно, стоять как пень и ломить силой, но по-умному оно лучше… Я тебе подскажу, что к чему, и ты мигом справишься, ты здоровяк! Большой пес быстро всему научится, если рядом будет умный лис!

– А ты сам овец убиваешь? – удивленно осведомился Надоеда.

Лис был уж никак не крупней его самого.

– Только маленьких ягнят по весне, и то если здорово повезет. Но твоему приятелю взрослую овцу зарезать – раз плюнуть, если умеючи, – сказал лис, с уважением поглядывая на рослого Рауфа. – На самом деле из вас обоих очень даже может быть толк.

– То есть ты хочешь остаться и пожить с нами? Я тебя правильно понял? – спросил Надоеда, вновь, как тогда в ночи, чувствуя таинственное родство с этим странным, лукавым созданием, которое, казалось, каждым своим словом и каждым движением ткало какую-то тщательно продуманную сеть.

– Насчет меня вы, ребята, не беспокойтесь. Я вас не объем, мне мяса много не надо – так, кусок перехватить… – Поднявшись, лис легко перебежал к выходу, выглянул наружу, под дождь, и сразу вернулся. – Мы, лисы, живем на бегу и не останавливаемся, пока не приходит Тьма. Тьма – хорошее дело; когда она приходит, то – поди-ка меня поймай!

– Значит, если мы тебя правильно поняли, ты нам вот что предлагаешь: мы с тобой делимся добычей, а ты за это учишь нас, как правильно жить, чтобы люди не увидели нас и не поймали?

– Вот-вот. Правильно говоришь. А не то Тьма быстренько вас накроет. Тот фермер все шкуры вам свинцом издырявит – и вот она Тьма, бултых!

Перекатившись на спину, лис подкинул в воздух кость овцы, поймал на лету и метнул Надоеде. Тот неуклюже бросился ее ловить и промахнулся на несколько дюймов. В раздражении он прыгнул к тому месту, куда откатилась кость, подхватил ее и оглянулся, ища глазами лиса.

– А я тут, сзади! – Оказывается, легконогий дикарь успел, точно тень, проскользнуть за его спиной. – Чтобы не маячить, папоротник спрячет. Будешь нюхать тропку – съешь овечью…

– Тебя как зовут? – спросил Надоеда.

Проворный лис, казалось, почти не касался каменного пола, скорее он невесомо парил над ним, словно сарыч – в воздухе над холмами.

Вопрос фокстерьера явно поставил его в тупик. В первый раз за все время их знакомства.

– Имя, – повторил Надоеда. – Как нам тебя называть?

– Ну-у… я как бы… типа того… – неуверенно пробормотал лис. Он попросту не понял вопроса, но сознаваться в том не хотел. – А ты, приятель, прикольный. Занятно с вами, ребята.

В старой шахте повисло молчание.

– У него нет имени, – вдруг сказал Рауф. – Так же, как не было его у мышки.

– Но как же они без…

– Опасная эта штука, имя. Кто-нибудь может им завладеть, а с ним и тобой! И попался! По мне, он просто не может позволить себе такую роскошь, как имя. Некому его этим именем называть. Он дикий!

По колючим дебрям перекрученного разума Надоеды вдруг огненным вихрем пронеслось всепоглощающее чувство покинутости. Вот, стало быть, и конец всем его заботам. Он тоже мог больше не отягощать себя именем, не ворошить прошлое, не задумываться о будущем. Ни сожалений, ни памяти, ни потерь! Страхи сменятся осторожностью и опаской, тоску вытеснит голод, вместо горя и душевных мук останется лишь телесная боль. Никому больше не придется открывать душу, он станет жить настоящим, тем единственным мгновением, которое настает и стремительно пролетает – точно муха, которую промахнулся схватить летним вечером во дворе. Надоеда увидел себя смелым, настороженным, спокойно плывущим по течению жизни – без особых нужд, забот и хлопот, прислушиваясь лишь к велениям инстинкта. Он станет красться сквозь папоротники, тая добычу, он будет легкой тенью уходить от погони, спать в надежном убежище… и рисковать жизнью, пока однажды не проиграет. И тогда он в последний раз ухмыльнется и отбудет в последнее путешествие, уступая место другому, еще большему хитрецу… такому же безымянному, как и он.

– Пусть он остается! – крикнул Надоеда, наскакивая на Рауфа, словно щенок. – Пусть! Пусть! Он научит нас, как быть дикими! Дикими!

Он в восторге закувыркался по полу и принялся что есть силы драть когтями и без того уже измочаленную повязку на голове.

* * *

– Весьма неприятные новости, – сказал доктор Бойкотт, глядя на мистера Пауэлла поверх очков. – И боюсь, из ваших слов я так и не понял, как подобное могло случиться.