У каждой строчки свой мотив

Томик А. Фета

Новый день. Утро синью небес
Дарит радость. Лукавое солнце
Обещает тепла и чудес
И назойливо светит в оконце.

Полотенце. Купальник. Очки.
Манит море лазурной волною.
Берег. Пляж. На песке лежаки,
Чайки белые над головою.

Томик Фета с собой. Открываю,
Солнцу, морю читаю стихи.
Проникаюсь печалью и грустью,
Двух героев страданья близки.

Волны лижут прибрежный песок,
Солнце жжёт. Одиноко. Печально,
Мелодично звучат между строк
Песни той, что так пела прощально.

Девятнадцатый век так далёк,
Но вне времени чувства поэта,
Светел, чист поэтический слог,
И любовь величаво воспета.

Нужда, Доброта и Жадность

Притча

Плелась как-то Нужда по дороге, еле ноги переставляла. Шла, шла да совсем выбилась из сил. Не идут ноги, хоть плачь. Присела Нужда на камешек отдохнуть. Сидит потихоньку постанывает.

Проезжала мимо Жадность, вся такая упитанная, в добротной одёжке. «Эй, Нужда, всё охаешь?» – окликнула она горемыку и пронеслась мимо на своей новенькой машине, лишь пыль столбом поднялась. «Вот несётся-то, – вслед произнесла Нужда. – Так недолго и зашибиться».

Сидит дальше Нужда, сил нет подняться. А тут мимо Доброта шла. «Ой, что с тобой?» – спросила она. «Устала, присела отдохнуть, да вот подняться теперь никак не могу», – еле выдавила из себя Нужда. «Ну, это дело поправимо, – ласково произнесла Доброта. – На-ка, перекуси», – добавила она, протягивая Нужде бутерброд.

Подкрепившись, Нужда ожила, да и после добрых, ласковых слов Доброты стало тепло и уютно, откуда-то и силы взялись. Нужда повеселела, выпрямилась: «Ну, можно и снова в путь». «Да куда же ты одна, пойдём со мной, вместе ж веселей», – предложила Доброта. «Разве не видишь, кто я? Моё имя Нужда, так что плохой я тебе попутчик», – произнесла Нужда. «Ой, брось ты, испугала, – смеясь, ответила Доброта. – Я тебе помогу, если что». На что Нужда сказала: «Ну ладно, а то смотри, я тебя предупредила».

Идут они вместе дальше, шутят меж собой, говорят о том о сём. И вдруг видят: машина в кювете лежит, а рядом Жадность сидит и слезами умывается. «Чего ревёшь-то?» – спрашивает её Доброта. «Машину жалко», – отвечает Жадность. «Нашла о чём печалиться, лучше бы порадовалась, что сама цела. Пойдём с нами, слезами горю не поможешь», – сказала Доброта.

И пошли они дальше уже втроём. Нужда и Доброта смеются всю дорогу шуткам своим, а Жадность лишь причитает: «Это всё Нужда виновата, не встреть я её, цела бы осталась моя машина». «Хватит стонать, – говорит ей Доброта. – Если бы не твоё лихачество, этого бы и не случилось».

К ночи подошли они к озеру, остановились на ночлег. Доброта с Нуждой хворосту нанесли, костёр разожгли, затем из веток шалаш соорудили. А Жадность всё причитает да на судьбу жалуется, какая, мол, несчастная. Доброта уж и так и сяк её успокаивала – ничего не помогает. А Нужда про себя думает: «Да неужели из-за этого так убиваться стоит?»

Надоело Доброте Жадность уговаривать, прилегли они с Нуждой отдохнуть. Утром встали, а Жадности и след пропал, лишь лужа одна на том месте, где она сидела, от слёз осталась.

Смотрят Нужда и Доброта и глазам своим не верят. «Вот тебе и раз, Жадность-то сахарной оказалась!» – только и произнесла Доброта.

Терпение и Смирение

Притча

Терпение сносило всё, что бы ни случилось. На то оно было и Терпение. Но ведь и ему приходит когда-то конец.

И вот однажды Терпение решило изменить свою жизнь. «Да и сколько можно? – подумало оно. – Всё терплю, терплю, а толку?» И отправилось Терпение в путь в надежде, что там, где-то далеко, всё будет иначе. Но чем дальше оно бежало, тем больше обрушивалось на голову бед и неприятностей. И, может, этот бег так и длился бы до бесконечности, да только однажды путь оборвался – впереди зияла бездна. «Как? Значит, впереди нет ничего, лишь бездна?» Терпение разрыдалось. И столько в этих рыданиях было горя и боли, что подхватившее их эхо раскатистым гулом отозвалось со всех сторон, казалось – рушатся небеса. В конце концов, обессилевшее от долгого пути и горьких рыданий, Терпение заснуло. Всего лишь шаг отделял от зияющей чёрной мглы, от пропасти, которая вела в никуда.

Проснулось Терпение оттого, что кто-то ласково теребил за плечо. Спокойный и приятный голос спрашивал: «Ты кто? Тебе жить надоело, что ли, спишь на самом краю бездны?» «Я – Терпение. А ты?» – открыв глаза, удивлённо ответило Терпение. «Терпение? Тогда понятно – терпеть надоело? Вот и ринулось в никуда? Глупее не придумаешь. Ну что ж, давай знакомиться. Я – Смирение, – с улыбкой ответило незнакомое создание. – Вот что я тебе скажу: нет смысла сидеть здесь, ведь рано или поздно можно упасть вниз. Пойдём ко мне, отдохнёшь, да и в порядок себя приведёшь, а то страшно смотреть – какое-то ты, Терпение, взъерошенное, тебе совсем это не к лицу», – помогая подниматься Терпению, продолжало говорить Смирение всё тем же спокойным и приятным голосом.

Несколько дней Терпение гостило у Смирения. Такого уюта, тепла и доброты оно ещё не встречало нигде. И всё так ладно было и в доме, и в саду, окружавшем его, что все мрачные мысли, которые не давали покоя, куда-то исчезли. Выхаживая Терпение от потрясения, Смирение ласково приговаривало: «Эх ты, бедолага, да разве так с ударами судьбы борются? Разве от них убежишь? Ты ж не от них – от себя бежало. Ведь не зря же говорят: чем дальше в лес, тем больше дров. Ты бежишь и за собой всё тянешь, а по дороге новые невзгоды притягиваешь. Живи да радуйся тому, что есть, а то и это потеряешь. Не бежать надо и не бороться с этим. Нужно просто жить. Вот ты бежало и по сторонам даже не смотрело. А если б взглянуло, то перед тобой мир предстал бы в ином свете: и небо-то синее, и солнце золотое, травы изумрудные, ручей, что вдоль дороги бежит, – серебристый. А птицы-то как поют! Надо же было остановиться, осмотреться, увидеть, что не всё так плохо».

Терпение слушало и думало: как всё просто, и мудрости-то особой нет. И правда, терпеть тоже надо уметь. Одно дело – сидеть и сносить удары судьбы или бороться, да бежать и не выиграть, а ведь можно просто жить и при этом не забывать, что мир прекрасен и вечен. А всё остальное лишь приходит и уходит, печаль сменяется радостью, и наоборот, и всё это подобно тому, как день сменяется ночью, а ночь – днём.

Алла Валько

Член Российского союза писателей, автор книг «Тридцать девять лет в почтовых ящиках», «Америка моими глазами», «Об Украине с открытым сердцем», «Калейдоскоп чувств и событий в жизни Аси и её подруг», а также многочисленных публицистических и путевых заметок, репортажей, иронической прозы, мемуаров и рассказов, опубликованных в журналах, альманахах и сборниках. Победитель и лауреат многих литературных конкурсов МГО СП России и ИСП. Является обладателем наград: от Интернационального Союза писателей – Золотые дипломы (2014, 2015) и медаль Московской литературной премии (2015); от МГО СП России – именная статуэтка «Золотая звезда» (2014) и орден им. С. А. Есенина (2015); от РСП – Пушкинская медаль (2018), медали им. Чехова (2019) и Бунина (2020); от Издательского дома Максима Бурдина – литературная премия «Русское слово» (диплом III степени, 2020), диплом номинанта Литературной премии мира (2021).

Лобовое столкновение

Мою первую попытку овладеть навыками вождения автомобиля едва ли можно назвать удачной. В большинстве очаровательных маленьких городков Южной Калифорнии, где я гостила у дочери, нет общественного транспорта, и чтобы добраться пешком до ближайшего магазина, потребовалось бы не менее получаса, а то и час времени. Поэтому там все жители с шестнадцати лет являются обладателями собственных автомобилей и беспрепятственно колесят по бесчисленным автострадам и дорогам Америки.

Моя дочь Лиля была озабочена тем, чтобы при необходимости я тоже могла самостоятельно добраться до какого-нибудь места. Поучить меня вождению вызвался Расс – друг семьи дочери. Расс – ирландец по происхождению, человек добрый, весёлый, жизнелюбивый, с исключительно живописной внешностью: круглый год в чёрной майке и белых брюках, с длинными, выкрашенными до ослепительной белизны волосами, с усами, склеенными на концах, тоже «под седину», и несколькими нитками бус на шее.

У Расса была машина с механической коробкой передач (КП). После нескольких вступительных слов, в которых он заверил меня, что всё очень просто, я, приготовившись постигать азы вождения, села за руль, а Расс – на место инструктора. Сначала мы ездили с ним по паркингу. Скорость движения была минимально возможной, порядка 5 км/ч, а поскольку людей поблизости не наблюдалось, то у меня не было и страха задавить кого-либо и я делала определённые успехи. Затем Расс предложил мне увеличить скорость, и я разогналась аж до 10 км/ч. И тут в дальнем конце паркинга показался пешеход. И хотя расстояние между ним и нашей машиной было не менее четырёхсот метров, я испугалась, что не смогу объехать его, и врезалась в кустарник, росший вдоль ограды. Выйдя из машины, мы обнаружили, что бампер изрядно поцарапан. Я заверила Расса, что непременно компенсирую причинённый ему материальный ущерб, но он лишь отмахнулся. Я же была счастлива, потому что приобщилась к «цивилизации», и мне казалось, что в конце концов я осилю вождение.

Несмотря на мой явный неуспех, Лиля всё же посоветовала мне научиться водить машину, так как это могло бы пригодиться в будущем, если я решу пожить в Калифорнии, скажем, полгода. «Ты же не сможешь всё время сидеть дома и рассчитывать только на меня», – добавила она.

Я преисполнилась важности поставленной передо мной задачи, однако понадобилось ещё два года, чтобы созреть для её выполнения.

Я перебрала автошколы в округе и остановилась на находившейся на Гребном канале, в Крылатском, – не самой близкой к дому, но я подумала, что здесь буду вдали от любопытных глаз соседей, которые могли бы стать свидетелями моих возможных неудач. Я заплатила за обучение и медкомиссию, которой, к счастью, было совершенно неинтересно состояние моего здоровья, и была зачислена в автошколу.

Начались теоретические занятия, которые профессионально и доброжелательно вёл преподаватель МАИ. В нашей группе были преимущественно молодые ребята и девушки, несколько человек среднего возраста и два пожилых человека: чиновник очень высокого ранга В. 3. и я. В 90-е годы многие политические деятели и лица, занимавшие высокие посты в государстве, становились звёздами телеэкрана, поэтому в то время и лицо В. 3. не сходило с экранов телевизоров. Увидев его в нашей группе, я сразу же его узнала. В. 3. привозил на занятия водитель на машине с мигалкой, и однажды я решила спросить, с какой целью он учится вождению. Он ответил, что когда-нибудь лишится своей привилегии и будет вынужден передвигаться самостоятельно.

Я чувствовала себя не совсем комфортно среди молодых слушателей и поэтому спросила нашего преподавателя, не помешает ли мой возраст научиться водить машину. Он ответил, что мои ясные глаза вселяют в него уверенность в том, что у меня всё получится. Итак, всё шло отлично: мы делали домашние задания, слушали лекции, решали дорожно-транспортные задачи. У нас были даже контрольные работы и зачёты. Всё это мы, «старички», преодолевали даже лучше многих молодых учеников автошколы. И вот настало время применить полученные знания на практике – сев за руль.

Моим инструктором по вождению оказался пожилой мужчина, бывший шофёр, который, как вскоре выяснилось, не обладал и малой толикой терпения. В первый же день практических занятий он заявил, что я должна дать ему триста долларов для ГАИ, чтобы после экзамена получить водительское удостоверение. Я подумала: «Щ-щас», – но вслух сказала, что права мне не нужны, а нужно просто научиться водить машину. После этих моих слов инструктор изменился в лице, а точнее – рассвирепел, и в дальнейшем наши отношения были весьма далеки даже от просто нормальных. Он непрерывно кричал на меня по любому поводу, а я, отличница в школе, а потом и в институте, от этого переставала соображать.

Однажды инструктор поинтересовался, с какой целью я пришла в автошколу. Я ответила, что моя дочь живёт в Калифорнии, поэтому, если доведётся остаться там, мне нужно будет уметь водить машину. Теперь при каждом удобном случае он ехидно замечал: «Тебе только и водить машину с автоматической КП, где соображать не надо».

Сначала я ездила с инструктором в пределах огороженной забором территории, выполняя самые простые, а затем и более сложные задания, например «змейку». Однако ни одно из них мне не удавалось сделать чисто, без помарок. Но наконец мы выехали за пределы школьного автодрома и направились к большой площадке, примыкавшей к торцу Гребного канала. На дороге там и сям виднелись выбоины, колдобины, сколы асфальта. Лично у меня была задача никого не задавить, и я начинала волноваться, как только на горизонте появлялся пешеход. Выбоины и колдобины были для меня величинами второго порядка значимости. У инструктора об этом было другое мнение. Как только я заезжала в очередную колдобину, он начинал вдохновенно кричать, что я специально заезжаю во все ямы и не берегу его драгоценную машину.

Как-то мы вырулили на улицу, которая тянется вдоль Гребного канала. Кроме нашей, здесь было ещё несколько учебных машин. Одна из них ехала впереди нас, и мне показалось, что она движется слишком медленно. У меня возникла мысль, что неплохо было бы обогнать её. Улочка, по которой мы ехали, была достаточно узкой, с однополосным движением. Разделительной полосы на ней не было, но она, очевидно, предполагалась. Мысль обогнать эту машину была бы хорошей, родись она в другое время. Но она возникла не вовремя, а именно на крутом повороте. Я нажала на газ и въехала на «встречную» полосу. В ту же секунду раздался вопль: «Всё! Лобовое столкновение! На поворотах не совершают обгон!» Он продолжал кричать ещё что-то, но я уже закалилась в перманентной войне с ним и, не возражая, позволила высказать всё, что он обо мне думает.

В один из последних дней практических занятий инструктор снова поинтересовался, собираюсь ли я сдавать экзамен на права. Я ответила неопределённо, но решила ещё раз поговорить с дочерью. Она сказала: «Да заплати ты им. Может, твоё водительское удостоверение когда-нибудь пригодится». И тогда я дала инструктору триста долларов. Он мгновенно сменил гнев на милость и сразу же, в последний день занятий, приказал мне выехать на настоящую улицу, с двумя полосами движения, по которой ездят не только автомобили, но и автобусы.

Сначала я ехала очень медленно, но, когда переключилась на вторую передачу, мне показалось, что я мчусь с бешеной скоростью. Кстати, к этому моменту мне ещё ни разу не давалось задание смотреть в боковые зеркала. Повернув назад к автошколе, я заметила на асфальте выбоину и решила доказать инструктору, насколько бережно я отношусь к его машине. Я самозабвенно вырулила на левую полосу, чтобы объехать колдобину. И в ту же секунду, с криком выхватив у меня руль, инструктор вернул машину на правую – мимо нас слева с рёвом промчалась огромная фура. Я едва заметила восседавшего почти над самой моей головой водителя фуры и даже не успела испугаться. Инструктор продолжал изливать на меня свой праведный гнев: «Не соображаешь, что делаешь! Да он, небось, обмочился, увидев, что ты нырнула ему под колёса!» Крыть мне было нечем. На этом мои практические занятия по вождению закончились.

Впереди нас ждал экзамен в ГАИ. Среди учеников автошколы прошёл слух, что из-за присутствия в группе такой важной персоны, как В. 3., не мы поедем сдавать экзамен в ГАИ, а ГАИ приедет к нам, в Крылатское. Но эта информация не подтвердилась.