Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом. Материалы к изучению приходской жизни. Выпуск 4. Приходы Америки

Я проработал в той церкви четыре года, потом перешёл на работу учителя музыки в системе общеобразовательных школ, а также преподавал хоровое искусство в специализированной школе для молодых музыкантов. В этой школе я проработал пять лет, потом захотел внести изменения в свою карьеру и начал искать другую работу для себя, но найти её было трудно. Я хотел перейти преподавателем в старшие классы (9– 12 классы), но там было трудно найти место. Таким образом, я оставил преподавание музыки и занялся обучением работе с компьютером и информационными технологиями. Самостоятельно стал профессионалом в этой области, после чего начал преподавать «Информационные технологии и компьютерные сети».

К 1988 году мой отец формально уже вышел на пенсию, вышел за штат, но он переехал и, уже будучи на пенсии, отслужил на приходе в Маккиз-Рокс еще 10 лет. Так что в 1998 году мой отец был священником здесь, в церкви Святого Николая, тогда же он связался со мной. Ещё за несколько лет до 1998 года отец стал вновь подумывать об окончательном уходе на пенсию. Он позвонил мне и сказал, что было бы неплохо, если бы меня рукоположили. Он сказал: «Ты будешь хорошим священником для этой церкви». Я сразу ответил ему, что не интересуюсь этим, что у меня другая карьера. Мне нравилось преподавание компьютерных технологий, да и жена не хотела уезжать из Луисвилла. Но отец был очень настойчив. Он опять позвонил мне и сказал, что уже поговорил с местным епископом, – в то время это был архиепископ Кирилл[29 - Архиепископ Кирилл (в миру Илия Манчов Йончев; 26 февраля 1920 род., Панагюриште, Болгария – 17 июня 2007, Питтсбург, США) – епископ Православной Церкви в Америке, архиепископ Питтсбургский, Западно-Пенсильванский и Болгарской епархии.], – и что он хочет со мной встретиться и поговорить о рукоположении. Я с ним встретился, поговорил. Вскоре меня рукоположили в дьяконы. В июле 2000 года меня рукоположили в священника. Тогда же я переехал в Питтсбург с семьей. Отец ушел на пенсию, а я стал служить вместо него.

Хочу отметить, что тогда приход был маленький, он и сейчас небольшой, но тогда был еще меньше. И такому маленькому приходу трудно собрать средства на содержание священника с семьей, хотя бы и молодого священника с небольшой семьей. И поэтому, по обоюдному согласию, была достигнута договоренность, что я буду продолжать работать по своей светской профессии, чтобы получать дополнительный доход на содержание семьи. И сегодня мне приходится продолжать трудиться и на светской работе, хотя приход и несколько увеличился. Делаю я это для того, чтобы частично снять бремя расходов с прихода и сэкономить средства для ремонта храма. Таким образом, можно часть средств пустить на нужды церкви, а не на зарплату священника. По Божьей милости я уже 13 лет являюсь священником в этой церкви.

Интервьюер: Батюшка, расскажите, пожалуйста, об истории вашего прихода, когда он сформировался, как он сложился.

Иерей Фома: Приход сформировался в 1914 году, так что в 2014-м мы будем праздновать 100-летие (интервью было взято в 2013 г. – Прим. ред.). Приход в основном сформировался по причине того, что рядом протекает река Огайо, так что некоторым прихожанам было сложно добираться до церкви Александра Невского. Эта церковь была на другом берегу, моста не было, поэтому они и решили начать строительство нового храма.

Что касается данной конкретной церкви, то здесь, как и во многих других приходах в этом регионе США – в Питтсбурге, большая часть прихожан была родом не из таких больших городов, как Москва или Санкт-Петербург. Большая часть первых прихожан были из так называемой Карпатской Руси или из Украины. В основном они были рабочими сталелитейных предприятий, которыми тогда так славился Питтсбург. Так что они начинали строительство храма на очень скромные, в основном заемные, средства. Потихонечку, за 2–3 года, как я предполагаю, была построена нижняя часть церкви, службы тогда проходили в этом нижнем приделе. И в то время у них не было постоянного священника, приписанного к приходу, поэтому каждые полгода или год у них служил новый священник. В то время это была очень распространённая практика, тогда были «путешествующие священники», которые часто меняли свои приходы. Даже мой дедушка, отец Григорий, здесь служил примерно год.

После 1930–1940-х годов приход очень сильно вырос, и примерно к 50-м годам в нем было уже 500–700 взрослых прихожан. После войны были большие семьи, рождалось много детей. К сожалению, многие стали вступать в брак, создавать семьи с представителями других конфессий, и приход стал уменьшаться. Были проведены исследования, и оказалось, что примерно к 1950–1960-м годам не только в нашей, но и во многих других православные церквях в США, особенно на восточном побережье, стало уменьшаться количество прихожан.

Интервьюер: Почему?

Иерей Фома: Я предполагаю, есть множество факторов. В частности, одной из причин стали распространенные в то время в стране сильные антирусские, антисоветские настроения. Возможно, что многие захотели забыть про свое русское происхождение и стать настоящими американцами. И одним из выходов был уход из Русской Православной Церкви и вхождение в более западные церкви, например католическую или англиканскую. Кроме того, если православный мужчина женился на католичке, или православная девушка выходила замуж за католика, то правила Римско-Католической церкви требовали, чтобы их дети были крещены и воспитаны в католичестве. Таким образом, когда появлялись дети, сразу становилось понятно, что православного будущего у этой семьи нет. Я знаю это наверняка, потому что мне пришлось служить на многих похоронах и, к сожалению, из всей семьи только лишь усопшая бабуля, которую хоронили, оставалась верной православию.

Возможно, есть еще одна причина, хотя у нее и нет научного, статистического доказательства. Но я об этом знаю. Детей не обучали русскому языку, на русском языке не говорили дома. И если даже эти дети приходили в православный храм, то они не могли понять не только церковнославянский язык службы, но и говорящих друг с другом на русском других прихожан. Когда дети вырастали, поступали в университет, становились взрослыми, они переходили в другую конфессию, поскольку не понимали службы. И если это все продемонстрировать в цифрах, например, то от пятисот прихожан осталось только 75 взрослых активных прихожан в 2000 году. Также оставалось очень мало детей. Когда в 1988 году в этой церкви стал служить мой отец, он начал привлекать эмигрантов из России, которых в то время как раз наблюдался большой поток. Большинство наших новых русских прихожан говорили по-русски, а из старых прихожан практически уже никто не говорил по-русски. Это было, конечно, неплохо, но это не могло являться стратегией для развития прихода.

Когда я стал священником, я знал, что нужно что-то делать, чтобы приход развивался. По милости Божией приход стал расти, мы стали привлекать молодые семьи, молодых людей, в особенности из тех, кто недавно принял Православную веру. И, слава Богу, у нас сейчас много молодых семей, очень-очень много маленьких детей, которые постоянно приходят в церковь с родителями и принимают активное участие в жизни прихода наряду со старыми прихожанами и с русскими семьями. Сегодня у нас где-то 150 взрослых, которые являются активными членами прихода, и около 40 детей. Нужно, однако, отметить, что состав прихода очень сильно отличается от того, который был 100 лет назад. Перед нами стоит задача построить свою работу так, чтобы с уважением к старым традициям, традиционной культуре православия, показать, что мы открыты для новичков, для тех, кто может прийти к нам из других конфессий, из неверия, чтобы им тоже было комфортно приобщаться к азам веры. И задача на данный момент состоит в том, чтобы работать вместе и являться одним неделимым целым, единым Телом, а не тремя раздробленными группами на одном приходе. Я верю, что мы станем довольно активным приходом.

Другой, очевидно еще более важной, проблемой на данный момент является то, что в районе, где сейчас находится церковь, уровень жизни заметно снизился, никто из прихожан сейчас в этом районе не живёт. Церковь находится в том месте, где наши прихожане не живут.

Интервьюер: Хотелось бы задать еще несколько вопросов. Вы уже начали говорить по очень важной теме социальной структуры прихода. Как Вы можете охарактеризовать ваш приход с точки зрения профессиональной, половой, возрастной структуры, а также в целом по уровню и качеству жизни ваших прихожан?

Иерей Фома: Наш приход на данный момент очень разнороден, много молодых семей, примерно 20 % прихожан моложе 30 лет, примерно 50 % – от 30–60 лет, остальные – это самые «старинные» наши прихожане, которым старше 60 лет. Что касается профессий, на данный момент наша молодежь, молодые семьи – это люди с высшим образованием, профессиональные работники, среди них есть юристы, врачи, инженеры, работники банков. Современный приход очень отличается от первоначального, где в основном были рабочие. Хочу также отметить, что большинство из наших молодых прихожан не были рождены и не выросли как православные христиане, но являются «перебежчиками» из других вероисповеданий. Многие из них раскрыли для себя православие, когда разочаровались в своем предыдущем вероисповедании, чаще всего в протестантизме. И т. к. это растущая часть нашего прихода, мы хотим обеспечить возможность для них воспринять православие в максимально возможной степени. Таким образом, мы имеем две наиболее важные проблемы. Первая заключается в том, что американское общество не способствует православному образу жизни. Жизнь людей поглощена развлечениями, постоянной потребностью в информации, и это отвлекает их от православного образа жизни. И, с другой стороны, есть люди, перешедшие из другой веры, они очень серьезно относятся к вере. Но у них тоже есть семьи, работа, другие обязанности, которые препятствуют, мешают осуществлению их желания жить православным образом так, как написано в книгах.

Интервьюер: Как Вы думаете, все-таки в целом ценности тех, кто находится в Православной Церкви, отличаются от системы ценностей окружающего их американского общества?

Иерей Фома: Я надеюсь, что так. Однако в повседневной жизни наша вера не всегда отражается в наших поступках, действиях, в образе жизни. Я это говорю потому, что в настоящее время политическая структура, структура общества в нашей стране не способствует серьезной духовной жизни в повседневности, помимо того, что ты ходишь в церковь. Поэтому требуется большое мужество, чтобы для себя решить, что я не просто буду открыто иметь веру в своем сердце, но смогу противостоять тем тенденциям в обществе, которые противоречат Православному учению, учению Церкви. И в этом заключается самая сложная и важная наша задача – пытаться противостоять тем тенденциям в обществе, которые противоречат нашим ценностям в православии.

Интервьюер: Как Вы думаете, каково место прихода и Церкви в личной жизни прихожанина?

Иерей Фома: Я считаю, что задачей прихода является оказание содействия каждому прихожанину несколькими путями: через богослужение, через просвещение, образование, через взаимную поддержку между прихожанами в разных группах, которые есть у нас на приходе, чтобы помочь и поддержать их в стремлении жить в соответствии с Православной верой. Например, мы просим, чтобы все посещали церковь по возможности как можно чаще, особенно в период Великого поста.

Конечно, мы понимаем, что люди не всегда могут приходить в храм, тем более каждый день, в будние дни. Во время Великого поста, даже в более малочисленных приходах, службы проводятся очень часто. И мы проводим службы каждый день, чтобы дать людям возможность помолиться в храме, чтобы они могли прийти и подумать здесь о своей духовной жизни. Лично я считаю, что недостаточно просто приходить в церковь, нужно еще и понимать, что мы живем в мире, где все подвергается сомнению. Поэтому церковь должна просвещать прихожан. Мы должны обучать людей, проводить занятия по Священному Писанию, Евангелию, по богослужению, по песнопениям, по агиографии – изучению святых Православной Церкви, по богословию иконы, по всему, что связано с церковью, чтобы люди понимали, в чем заключается их вера и что означает быть православным.

Поэтому я считаю, что в служении мы должны добиться того, чтобы каждый как можно лучше понимал свою веру. Нельзя, чтобы люди возлагали все на священника, думали: «вот я батюшку попрошу, и он за меня помолится». Лучше бы, чтобы люди сами понимали и участвовали в молитве… По-моему, чем больше каждый узнает о своей вере, поймет свою веру, тем больше он будет любить Бога и веру. В конце концов, я считаю, что приход должен предлагать и обеспечивать взаимную поддержку между прихожанами, буквально обеспечивать возможность любить друг друга, этим исполняя заповеди.

Интервьюер: А каков этнический состав вашего прихода? И можно ли говорить о том, что существуют какие-то специфические задачи, связанные с этническим составом вашего прихода?

Иерей Фома: Я бы не сказал, что с этим связаны какие-либо проблемы, но этнический состав довольно разнообразный. Конечно, в настоящее время доминируют люди русского происхождения, но из новых прихожан, тех, кто переходит из других вероисповеданий, нет практически никого русского происхождения. Для американцев это не является проблемой, потому что в Америке мы привыкли жить в «плавильном котле», который модифицирует национальность, адаптирует ее для жизни в полиэтничном обществе. Так исторически сложилось. Я бы сказал, что прихожане нерусского происхождения с большим уважением относятся к традициям, которые связаны с русским началом церкви.

Интервьюер: Как Вы думаете, существуют ли у прихода какие-то функции, задачи, связанные не только с его внутренней жизнью, но и с жизнью большого общества, которое окружает его?

Иерей Фома: В нашем приходе в настоящее время мы работаем над тем, чтобы создать социальные программы для бедных, нуждающихся. Мы работаем с несколькими организациями, которые занимаются именно благотворительной деятельностью. Одна из таких православных благотворительных организаций называется «Фокус» и находится в Питтсбурге. Другая – католическая организация, которая работает с бедными непосредственно в нашем районе. Хотя у нас нет собственной службы помощи бедным, но мы сотрудничаем с этими организациями, помогаем им материально, собираем для них продукты и одежду. И как раз сейчас настал такой момент, когда, как я считаю, наша церковь созрела и духовно, и по уровню осознания, чтобы понять: очень много требуется сделать даже в радиусе четырех кварталов вокруг нашего храма. Мы должны сами себе задать честный вопрос о том, готовы ли мы протянуть руку помощи людям, к которым в нашем обществе традиционно относятся с подозрением, которые не являются нашими прихожанами и не желают ими стать. Но все равно, несмотря на это, хотим ли им помочь? И на данный момент мы считаем, что необходимо решить для себя этот вопрос, который является евангельской заповедью – помочь нуждающимся среди нас.

Интервьюер: Батюшка, Вы уже начали вести разговор о социальном служении на приходе. Можно ли четко обозначить, какие есть основные направления социального служения и, может быть, привести примеры такого рода социального служения на приходе? Помимо того, что Вы сказали о деятельности, связанной с благотворительностью, есть ли еще какие-то направления социальной деятельности, связанные с детьми, престарелыми прихожанами?

Иерей Фома: В настоящее время мы такой организованной работы не ведем. Дело в том, что сейчас мы стараемся предоставлять помощь, какие-то собранные нами ресурсы тем, кто в этом остро нуждается. Мы направляем силы на очевидные нужды, помогаем тем, кому требуются питание, работа, деньги, жилье и т. д. Помогаем тем, кому нужно срочно помочь.

Интервьюер: Батюшка, как Вы можете охарактеризовать Ваши отношения с прихожанами? Как они складываются, к чему Вы стремитесь в своих отношениях с прихожанами?

Иерей Фома: Вам лучше спросить об этом самих прихожан (смеется). Каждый раз, когда я думаю о проблемах прихода, бываю на приходе, вижу моих прихожан, каждый раз убеждаюсь еще раз, насколько сильно я их люблю. Больше всего я боюсь того, о чем уже говорил – это фрагментации жизни американцев, которая сейчас происходит. Иногда мне кажется, что для некоторых я лишь священник, которого они видят по воскресеньям, и больше никакого влияния в их жизни я не имею. Не все наши прихожане такие, лишь некоторые – те, которые смотрят на Церковь как на одну из множества организаций, членами которых они являются. Поэтому я хочу, чтобы они понимали Церковь более широко, чтобы видели Церковь и меня самого как источник того, что может сделать их жизнь более богатой в духовном плане.

Интервьюер: Батюшка, Вы уже отчасти затронули эту тему, но все же… Какие проблемы своего прихода Вы видите?

Иерей Фома: Первая проблема – это число прихожан. Нам нужно, чтобы было достаточно прихожан для того, чтобы церковь могла себя содержать в будущем, обеспечивать свое существование. Еще одна потенциальная проблема – это выделение на приходе трех обособленных групп: молодых семей, которые недавно перешли в православие, молодых русских семей и старых прихожан. Вопрос в том, чтобы они были единым целым.

Интервьюер: Каково их количественное соотношение?

Иерей Фома: Примерно по одной трети от общего числа.

Интервьюер: А какие Вам видятся перспективы? Каково, по Вашему мнению, будущее Вашего прихода? К чему Вы стремитесь? Каков идеальный образ Вашего прихода? Какие задачи Вы перед собой ставите?

Иерей Фома: Я думаю, что единственный идеальный приход – в Царствии Божием. У каждого прихода есть свои проблемы. Когда я стою у алтаря, я думаю, что мы решили все наши проблемы. Я хочу, чтобы прихожане видели, что это Царствие Божие, чтобы они его воплощали в жизни прихода. Я хочу, чтобы Православная вера стала фундаментом их жизни. Я хочу, чтобы прихожане больше посещали службы, с большим вниманием относились к церкви. И чтобы они не просто приходили в церковь, а чтобы они активно и сознательно участвовали в таинствах, в исповеди и причастии, чтобы они изучали свою веру.

Гостеприимство как миссия монастырской жизни в Америке

Игуменья Христофора (Матичак), настоятельница женского монастыря в честь Преображения Господня в г. Эллвуд-Сити (Православная Церковь в Америке, штат Пенсильвания, США)[30 - Монастырь был основан матерью Александрой, в миру – румынской принцессой Илеаной. После ее изгнания с родины принцесса приехала в Америку, где решила вступить на монашеский путь. Так как в то время в США не существовало православного женского монастыря, где бы службы велись по-английски, принцесса-монахиня посвятила свою жизнь основанию первой англоязычной женской обители для всех православных в Америке. В 1967 году ее труды начали приносить плоды: Преображенский женский монастырь был основан в составе Румынской епархии русской «Американской митрополии».].

«Понимаете, в Америке не очень естественно вести монашескую жизнь, поэтому мы вынуждены учиться этому».

Интервьюер: Спасибо большое, что согласились ответить на наши вопросы. Первое с чего хотелось бы начать… Расскажите о себе, Вашем образовании и как Вы пришли к монашеству?

Игуменья Христофора (Матичак): Мои дедушки и бабушки с обеих сторон родились в Галиции – это область между Украиной и Польшей. Сейчас это территория Польши. Они приехали в Америку в 1900–1905-х годах. Скорее всего, в Европе они были членами униатской церкви[31 - Соединение Православной и Католической Церкви на основе унии при главенстве Католической, с сохранением значительной части православных обрядов.]. Я точно не знаю, но в Америке они считались православными. Они встретились в Нью-Йорке, полюбили друг друга и поженились, до этого они не встречались. Потом они стали искать работу и переехали в Пенсильванию. Мои родители и я родились в Пенсильвании. Мы жили в маленьком городе, мы знали всех наших соседей, мы ходили в церковь, знали священника, а он нас. Это была нормальная и здоровая жизнь. В церкви службы проводились на словацком языке, поэтому сейчас, когда мы используем этот язык на наших службах, я всегда вспоминаю детство.

Мой брат священник. Если бы я была мальчиком, я бы тоже была священником, это было бы естественно, потому что любимое мое место – церковь. Но я не мальчик, что же мне делать? – думала я. Поэтому я пошла в университет, стала изучать психологию с тем, чтобы найти работу. Так как мне больше всего нравилось ходить в церковь, я начала петь в хоре, руководить хором, заниматься с детьми, этого требовало мое сердце…

Я всегда говорю, что Господь хороший экономист, он ничего не делает впустую, поэтому работа, которую я получила, заключалась в том, что я много путешествовала по Пенсильвании из города в город. Один из городов назывался Эллвуд. Я знала, что здесь есть монастырь, потому что когда он начал действовать, мне было 16 лет, но я никогда его не посещала, я никогда не видела православных монахинь. И однажды, когда я была в этом районе, я позвонила по телефону в этот монастырь и спросила, когда у них служба, хотела посетить ее. Это было в пятницу, 7 часов утра. Я приехала рано, до 7 часов. Монастырь был очень маленький. Я не могла понять, где церковь, где вход, где дверь, поэтому села в машину и стала ждать. В этот момент я увидела несколько монахинь, как потом выяснилось, из Румынии. Я не знаю, есть ли такая традиция в России, но одна из монахинь шла вокруг церкви и стучала деревянным молоточком по деревянной доске. И она шла вокруг и будила всех остальных. Я никогда не видела такого, и я стала наблюдать. Перед моей машиной оказалась монахиня и начала стучать молоточком. Она остановилась перед моей машиной, чтобы перекреститься. Потом посмотрела на меня с огромной улыбкой. У нее было очень много золотых зубов, я никогда не видела такого, мне было очень интересно. Когда я все-таки нашла, где церковь, я вошла в храм. После службы они пригласили меня на завтрак. Я провела там где-то час и уехала. Но я все время думала об этом.

Это было очень похоже на влюбленность. Это похоже на то, когда встречаешь кого-то, и тебе хочется видеть его снова и снова. Но это была не любовь к человеку, а любовь к этой монастырской жизни. Вот моя история.

Я где-то еще в течение двух лет посещала этот монастырь, а потом приняла решение прийти насовсем.

Интервьюер: Как давно произошло это событие, когда Вы пришли в монастырь и остались здесь?

Игуменья Христофора (Матичак): Ой, это еще одна смешная история. Где-то в течение двух лет я совмещала свою работу и визиты сюда. Моя работа оплачивала мои визиты и мою машину. И как-то получилось так, что на одни из выходных я смогла здесь остаться. Мне очень здесь нравилось, я чувствовала себя как дома. Но здесь было очень много монахинь, которые приехали из Румынии, они помогали матушке Александре[32 - Монахиня Александра (5 января 1909 – 21 января 1991) – первая настоятельница монастыря с 1965 по 1981 г., в миру – румынская принцесса Илеана.]. Матушка Александра была 10 лет одна. Она очень старалась, чтобы американские женщины пришли в монастырь и остались здесь, но они не очень понимали, что значит монашеская жизнь. И она часто говорила, что очень сложно научить тому, что люди не видят. Потому что у нас не было такой системы монастырей в Америке. У нас были мужские монастыри, но в основном для священников, поэтому не было возможности видеть монашескую жизнь. Поэтому 10 лет матушка Александра была одна, а потом приехали наконец-то три монахини из Румынии. Одна из них была матушка Апполинария, другая – матушка Венедикта[33 - Монахиня Венедикта (Брага) – настоятельница монастыря с 1984 по 1987 г.], которая впоследствии была второй игуменьей монастыря. Когда она приехала в Америку, ей было 59 лет. Третья монахиня была матушка Гавриила[34 - Монахиня Гавриила (Урсаче) – настоятельница Румынского женского монастыря Успения Богородицы (Мичиган, США).]. Она сейчас в монастыре в Мичигане. Когда я начала посещать этот монастырь, то мне было 26–27 лет, и они были просто счастливы, что американка приехала сюда и что она что-то хочет знать про эту церковную жизнь… Они были ко мне очень терпеливы… Ведь американцы очень свободолюбивы, и я приезжала сюда каждый месяц на четыре дня, а через четыре дня мне хотелось уехать. Я размышляла, смогу ли я остаться и быть здесь каждый день всю мою жизнь? Это был большой вопрос! Более того, так как тут были в основном румынские монахини, встал вопрос о культуре, потому что я должна была жить не с американскими монахинями, а с румынками.

Матушка Александра настаивала на том, что службы должны проводиться на английском, она была очень сильной женщиной, поэтому она настаивала. Когда эти монахини приехали из Румынии, это был первый раз в жизни, когда они покинули Румынию, они летели на самолете. Они прибыли в Пенсильванию, и матушка Александра сказала: «Завтра служба на английском». А у них знания английского вообще не было. Матушка Венедикта рассказывала, что они всю ночь провели со словарем, чтобы подготовиться проводить службу на английском. Матушка Венедикта очень часто говорила потом: «Только Бог знал, что же мы на самом деле говорили в тот день».

Матушка Венедикта тоже была очень сильной женщиной, но более мягкой. К моменту моего прихода сюда она была в США уже 5 лет, поэтому немного знала английский. У нее было достаточно знаний английского, чтобы сделать заявление или указать на что-то. Тогда она пригласила меня, посадила на маленький стул, она была не очень высокая, я была немного выше, поэтому она посадила меня ниже и где-то 2–3 часа разговаривала со мной. Главной темой разговора было то, что если ты хочешь стать монахиней, то приходи сейчас, пока ты молода, чтобы сделать всю работу, а не тогда, когда ты состаришься. Я пришла в монастырь 25 сентября 1983 года, 30 лет назад, во вторник.