Свидетельства времени. Сборник произведений писателей Секции Художественно-документальной прозы Санкт-Петербургского отделения Союза писателей России. Выпуск 11

На подходе к цели самолет лейтенанта Пономарева 73-го бомбардировочного полка атаковали и подожгли вражеские истребители. Комсомолец Пономарев направил горящий самолет на скопление танков и автомашин. Это факты одного боя.

Боевое крещение на сухопутном фронте прошло для нас в тяжелых условиях. Мы понесли серьезные потери. Сухопутный фронт надолго стал главным направлением нашей деятельности. 1-й минно-торпедный полк под руководством Е. Н. Преображенского, как и вся авиация Балтики, бомбардировочными и штурмовыми ударами уничтожал врага в местах сосредоточения и на переходах. Экипажи выполняли по три-четыре вылета в день, летчики спали в коротких перерывах, пока техники заряжали и готовили машины к очередному вылету.

1 августа поздним вечером командир полка Евгений Николаевич Преображенский срочно вызвал командиров эскадрилий в штаб. Он был как никогда строг, и в его голосе звучали торжественные ноты.

«Товарищи, партия и правительство нашему 1-ому минно-бомбардировочному полку доверили сверхсекретное и ответственное задание. – Он сделал паузу. Было видно, командир волновался. – Нанести удар по фашистскому логову, короче, мы летим бомбить Берлин!». Мы радостно переглянулись, пожимали руки друг друга, хотя понимали, что не все вернемся с задания. Как летчики с опытом, мы также осознавали, что от Ленинграда до Берлина на наших лучших самолетах ИЛ-4Т долететь невозможно из-за технических данных бомбардировщика этого класса. То есть у командования был какой-то план. Командир полка приказал тщательно подготовить 15 экипажей, проверить состояние двигателей, ходовых и немедленно вместе с техническим персоналом под покровом ночи вылететь на остров Эзель (Сааремаа) в Эстонии. На острове был военный аэродром с ограниченной взлетной полосой. На нем базировался полк истребительной авиации с плотным прикрытием зенитной артиллерии и хорошим запасом топлива. Вся операция протекала в условиях повышенной секретности. Все 15 экипажей уже 3 августа благополучно приземлились на остров. Гитлеровцы в эйфории первых побед на суше совершенно забыли о существовании этого аэродрома. В ту же ночь началась подготовка к налету на Берлин. Штурманы не отходили от карт, уточняя наиболее удобный маршрут до цели, высоту полета, расход топлива. Оказалось, что весь путь в оба конца составляет 1800 километров и займет 6 часов полетного времени. Оговорюсь, из расчета крейсерской скорости бомбардировщика 300 километров в час. Решили, чтобы снизить степень риска быть обнаруженными на ближайших подступах, лететь над морем на самой низкой высоте 50-100 метров, выйдя к побережью, набрать высоту до 8000 метров. Командование приказало сделать разведку и осуществить пробную бомбардировку запасной цели. Выбор пал на города Свинемюнде и Данциг. Ночью 5 августа на военные объекты этих городов были сброшены бомбы. Аэрофотосъемка показала высокую результативность этих вылетов. В это же время все другие экипажи с нетерпением ждали приказ на вылет бомбить Берлин. Ставка приняла решение нанести бомбовый удар по Германии 7 августа 1941 года. Конкретный приказ на основании решения Ставки отдал командующий Военно-морской авиацией генерал-лейтенант С.Ф. Жаворонков. Приказ был зачитан участникам операции за час до вылета. В нем говорилось: «Первому минно-торпедному полку Балтфлота произвести налет на Берлин, деморализовать политический и промышленный центр Германии».

7-го августа в вечерних сумерках перегруженные бомбардировщики группами поднимались над аэродромом. Каждый в своем чреве нес груз возмездия. Ведущим этой стальной несокрушимой стаи был командир 1-го минно-торпедного полка Евгений Николаевич Преображенский, его опытным штурманом был капитан Петр Ильич Хохлов. В составе экипажа командира полка были радист Владимир Кротенко и стрелок Рудко.

Над морем армада советских бомбардировщиков проскочила незамеченной для радаров противника. Полет проходил вдоль побережья на высоте более 7000 метров в условиях густой облачности. Шли по приборам. Из-за нехватки кислородных аппаратов у членов экипажей шла кровь из ушей и носа. Лоб покрывал холодный пот, который струился по спине и рукам. От перенапряжения у летчиков, сжимавших штурвал, из-под ногтей сочилась кровь. Кислородной маской приходилось пользоваться по очереди. Так как самолеты с красными звездами двигались с запада, немцы предположить не могли, что по небу движется их смерть.

Пролетая ночью над очередным аэродромом, я видел, как гитлеровцы делали подсветку вдоль взлетных полос, думая, что это летят после выполнения задания их самолеты.

Через четыре часа полета земля осветилась огромным морем сияющих огней – это был Берлин. Ни одно зенитное орудие, ни один ночной истребитель не сработал. Была тишина в эфире.

«Цель – через пять минут», – услышал я спокойный голос штурмана. Наконец, я увидел долгожданную цель – огромное здание, освещенное огнями, – международный железнодорожный вокзал. Высота полета 7500 метров. Самолет бросило вверх, для меня это значило, что мы отбомбились. Штурман сделал свое дело. Знаменитое здание вокзала в мгновенье превратилось в груду развалин. Командир полка и его звено отбомбились по заводу Сименса, была уничтожена электростанция. В Берлине погас свет. Члены экипажа вздохнули с облегчением, но с этой минуты наши самолеты сами стали активной целью. От переполнявших чувств радист Кротенко нарушил молчание в эфире, дал короткую радиограмму: «Мое место – Берлин. Задачу выполнил. Возвращаюсь на базу». Тьму ночи рассекли яркие линии прожекторов, вокруг самолетов вспыхивали разрывы снарядов, трассирующие полосы, казалось, впиваются в лобовое стекло. Над Берлином полк потерял один экипаж, вторая потеря произошла при посадке бомбардировщика. Самолет взорвался, не дотянув до полосы какие-то сто метров. От удара и взрыва погибли Дашковский, Николаев, Элькин. Это были веселые и надежные ребята. В ту ночь возмездия одна эскадрилья полка, не пробившись сквозь туман и густую облачность, атаковала запасную цель – город Штеттин. Ущерб нанесен был серьезный.

Результат налета на Берлин и Штеттин превзошел наши ожидания. Ставка приняла решение немедленно повторить налет на столицу Германии и другие города на следующую ночь.

8 августа 31 экипаж бомбардировщиков Ил-4Т поднялись в воздух. Кроме основной цели – Берлина, были атакованы Штеттин, Данциг, Кенигсберг. Ведущим данной воздушной армады был командир полка Евгений Николаевич Преображенский. Наша эскадрилья также была в первой волне.

15 августа имел место новый налет на Берлин.

В течение 28 дней наши экипажи бомбили Берлин и другие города, порты, заводы стратегического назначения. Непосредственно наш экипаж 1-го минно-торпедного полка совершил налет на Берлин 4 раза. Налеты продолжались до тех пор, пока противник не обнаружил наш аэродром, неоднократно его бомбил, высадив десант, захватил его.

С 11 августа нас поддерживала авиация дальнего действия (АДД), которая действовала с секретного аэродрома города Пушкино. В то время это были уникальные 4-х моторные гиганты ТБ-7. В первом налете на Берлин участвовало 10 таких машин. Каждая из них поднимала на борт 45 фугасных стокилограммовых бомб. Советское правительство высоко оценило доблесть летчиков дальней авиации. Все участники налетов на Берлин полка авиации дальнего действия, 1-го минно-торпедного полка были отмечены правительственными наградами. Пятерым летчикам из нашего полка Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 августа было присвоено звание Героя Советского Союза: полковнику Е.Н. Преображенскому, капитанам штурману И.П. Хохлову, комэскам М.Н. Плоткину, В.А. Гречишникову, А.Я Ефремову. Отличившимся героям ордена и медали лично вручал командующий Балтийским флотом контр-адмирал В.Ф. Трибуц.

Вернувшись с задания, техник нашей эскадрильи торжественно вручил мне газету «Правда». На ее страницах было опубликовано короткое сообщение «Совинформбюро»: «С 7 на 8 августа группа советских бомбардировщиков производила разведывательный полет в Германию и сбросила некоторое количество зажигательных и фугасных бомб над военными объектами в районе Берлина». Нашей радости не было границ.

Наконец-то я дописал письмо своей дочери и жене, которых так и не увидел до декабря 1941 года (это была единственная и последняя встреча уже Героя Советского Союза майора Михаила Николаевича Плоткина с самыми близкими людьми на свете).

30 декабря 1941 года командир 1-го Авиаполка Герой Советского Союза полковник Е. Н. Преображенский, военком 1-го Авиаполка полковой комиссар Г. И. Оганезов подписали наградной лист на М. Н. Плоткина. В наградном документе сказано (стиль сохранен): «наградной лист на командира 2-й Авиаэскадрильи 1-го Авиаполка 8-АБ ВВС КБФ Михаила Николаевича Плоткина, родившегося в 1912 году в семье рабочего, еврея по национальности, члена ВКП (Б) с 1932 года, в РККА с 1931 г. Награжден медалью Золотая Звезда № 522». В графе – «краткое, конкретное изложение личного боевого подвига или заслуг» указано: «капитан т. Плоткин за период войны против германского фашизма сделал 56 боевых вылетов. Летал бомбить военно-морские базы: Мемель, Штеттен, Кенигсберг, АБО, Виндава, Котка. Бомбовым ударом громил танковые колонны противника у г. Двинска, Пскова, Чудово, оз. Самро, четыре раза бомбил Берлин. За героизм, проявленный при бомбоударе по г. Берлин капитану т. Плоткину 13 08 1941 г. присвоено звание Героя Советского Союза. С 20 августа совершил 14 успешных боевых вылетов, из них шесть вылетов ночью. В сложных метеоусловиях произвел бомбардировочный удар по жел. станции Псков, в результате бомбоудара разрушено здание и жел. дорожное полотно. Наблюдались большие очаги пожаров. Бомбил аэродром Гривочки. Бомбы сброшены на северо-восточную часть аэродрома, после удара возникли очаги пожара, экипаж был обстрелян сильным зен. арт. огнем. С высоты 150 метров бомбил станцию Нарву и Кенгисеп, разрушено станционное здание, жел. дор. полотно и часть вагонов эшелона, стоящего на ст.

Подтверждено опер. сводками А.П.

За произведенные 14 успешных боевых вылетов достоин правительственной награды – ордена Красного Знамени».

В конце января 1942 года заслуженный орден был вручен Михаилу Плоткину командиром полка и обмыт с товарищами его эскадрильи.

7 марта 1942 года экипаж орденоносцев, выполнив задание по установке мин на рейде порта Хельсинки, ранним утром возвращался на базу, но был атакован семеркой «мессершмиттов». Экипаж боролся до последней минуты за спасение техники, уничтожил два истребителя противника, оставляя шлейф темного дыма, сумел пересечь линию фронта, однако, врезался в землю на глазах у сотен военнослужащих Красной Армии – защитников Ленинграда, не дотянув до аэродрома несколько километров.

9 марта 1942 года Большая группа красноармейцев и краснофлотцев под звуки оркестра проводила Героя Советского Союза и его верных товарищей в последний путь. Герои-торпедоносцы нашли свое последнее пристанище на территории Александро-Невской лавры, где и поныне стоит мраморный обелиск. На лицевой стороне памятника на черном фоне гранитной плиты значится: Герой Советского Союза гвардии майор Михаил Николаевич Плоткин. На оборотной стороне обелиска надпись: Здесь похоронены офицеры 1 Гвардейского Краснознаменного Минно-Торпедного Ропшинского Авиационного полка. Дважды орденоносцы:

Штурман Натха Г.Г.

Стрелок радист Кудряшов М.М.

Погибли 7-го марта 1942 года в 5 ч. 09 мин.

Слава им героям боев за Ленинград

1 ГВ М.Т. авиаполк в ночь на 8-е августа 1941 г. первым бомбил Берлин.

За годы войны уничтожил 216 вражеских судов и кораблей.

Послесловие автора

Писатель, доктор военных наук, профессор Василий Николаевич Куборев в своей замечательной книге «Авиация – моя жизнь», обращаясь к читателям, сказал: «Если вы, ребята, увидите в Александро-Невской лавре памятник Герою Советского Союза Михаилу Плоткину, поклонитесь памяти пилота, нанесшего первый удар по фашистскому Берлину».

Книга Василия Куборева была издана в 2006 году. Об этой книге говорили не только летчики-ветераны – она была на устах целого поколения. К сожалению, сегодня уже нет в живых Героя Советского Союза генерал-полковника Василия Николаевича Кубарева, имевшего за победы над германскими асами уникальный набор наград: медаль Золотая Звезда (одна), орденов Ленина (два), Александра Невского (два), Красного Знамени (шесть), Отечественной войны (два), Красной Звезды (два), Октябрьской революции (один). Его прах сегодня покоится на аллее героев-кавалеров ордена Александра Невского на территории кладбища лавры.

Думаю, уместно выполнить всем нам завет прославленного аса Василия Николаевича Кубарева и поклониться всем защитникам России, павших на полях Отечественной войны и вспомнить тех, кто в годы войны защищал наш любимый город.

О Михаиле Николаевиче Плоткине очень тепло отзывался еще один яркий писатель и историк морской авиации Герой Советского Союза, орденоносец Василий Иванович Минаков. В своей исторической книге «Торпедоносцы атакуют», изданной в 1988 году, Василий Иванович рассказывает о подвигах Михаила Николаевича Плоткина, со знанием дела раскрывает подробности героических подвигов и будней летчиков-торпедоносцев. Василий Иванович ушел из жизни в 2016 году в возрасте 96 лет. Светлая ему память.

Юрий Коршунов

Три судьбы одного экипажа

«Я не участвовал в войне, война участвует во мне».

    Юрий Левитанский

Находясь вдали от своей малой Родины, я с большим интересом собираю всё, что связано с историей родного города Орла. Во время войны отчие края два года находились в оккупации. Битва за освобождение Орла принесла ему наименование города Воинской славы и города Первого салюта. Нелёгок был путь к этой славе. От первого до последнего дня вражеского нашествия мои родные и близкие провели бок о бок с оккупантами и смогли достойно выстоять. Осталось в памяти множество случаев, рассказанных представителями старшего поколения о противостоянии, о ненависти к захватчикам, о надеждах на освобождение. Один эпизод этих драматических событий передается из поколения в поколение нашей семьи. Настало время вспомнить ту июльскую ночь из многих сотен военных ночей. Но участников и свидетелей разыгравшейся драмы, к сожалению, уже нет с нами, осталась только память о трагических событиях и мужестве наших людей.

История улицы Верхней Пятницкой нашего города волею случая переплелась с историей летного экипажа сбитого советского самолета ИЛ-4. Трагедия произошла на исходе дня 5 июля 1942 года. Сейчас это событие отражено в названии одной из улиц на окраине, в разные годы были газетные публикации. К бабушке на Пятницкую в свое время дважды приходили корреспонденты. Этот героический случай описан в документальной повести Матвея Мартынова и Аркадия Эвентова «Подпольный госпиталь». В одной из старейших школ нашего города № 35 создан небольшой музей, в котором имеется стенд и некоторые документы, посвященные расстрелянному советскому ночному бомбардировщику. На Воинском братском кладбище пилотам установлены новые замечательные памятники, за что отдельное спасибо администрации города.

Однако, сверяя все ранее написанное с рассказами бабушки, матери и тетушки, я не нахожу некоторых подробностей, которые являются важными деталями для описания общей картины происшедшего. Воспоминания тетушки я записал на диктофон, она была два года назад единственной свидетельницей этого чрезвычайного происшествия из всех своих сверстниц, проживающих в городе. В военную пору ей стукнуло пятнадцать лет, взрослая девушка. Что же произошло на самом деле в тот роковой день?

Наш дом на Верхней Пятницкой располагался по левой стороне улицы, сады и огороды её жителей выходили на большое поле. Это была окраина, которую на восточной границе города пересекает ветка железной дороги, идущая от Москвы на юг. Там же, рядом с Духовной семинарией, находилась железнодорожная станция «Семинарская» или «Семинарка», как её называют в народе. Она располагалась на другой, Риго-Орловской ветке, ведущей с востока на запад и связывающей восточные районы России с портами Балтийского моря. Вот по этой захваченной ветке немецким войскам было очень удобно доставлять грузы из Германии на фронт и снабжать свои передовые части всем необходимым. На перекрёстке двух железных дорог скапливалось большое количество немецких военных эшелонов.

Обратно по этой дороге на запад, в Германию, увозили награбленное, угоняли пленных и молодёжь, транспортировали своих раненых. Орёл был для оккупантов одним из крупнейших перевалочных железнодорожных узлов в центре России. На июль сорок второго, за девять месяцев своего пребывания гитлеровцы прочно обосновались в городе. Отсюда они планировали новое наступление на Москву и тщательно к этому готовились.

На Пятницкой по домам были расквартированы их отдельные части, имевшие в своём составе автомобильную и боевую технику, т. к. улица очень широкая, боевые машины удобно парковать под окнами своего места пребывания. Захватчики избирательно занимали самые приличные дома. Наш дом попал в эту категорию, и моих родных всем семейством выгнали сначала во вторую половину дома, а затем в дощатый сарай во дворе.

Июль сорок второго выдался жарким. В уцелевших садах на яблонях виднелась в большом количестве молодая завязь яблок, груш, сливы. Старинные сады изрядно потрепала война, много плодовых деревьев было спилено немцами на дрова в холодную зиму сорок первого. Кору яблонь обглодали огромные немецкие лошади, которых представители нового порядка загоняли в сады и привязывали прямо к стволам. Но всё затоптать, спилить и сожрать не удалось, что-то осталось на радость законных владельцев. Наш сад сажал мой прапрадед, однодворец Егор Никанорович Перелыгин в давние времена. Сад был большим и заканчивался он огромным огородом, соток на пятьдесят всё вместе потянет. На огороде сажали овощи и самое главное – картошку. Её сажали много, это было основой выживания и в мирное время, и особенно в войну. В том далёком июле ботва на бороздах была уже высокой, и картофельные кусты цвели своими неброскими цветами. На всём протяжении нашей стороны улицы, а это более километра, сплошные сады и огороды составляли приличный зеленый массив с картофельным полем, обращенным в сторону «Семинарки». Об этом пишу неслучайно.

В достопамятный вечер стемнело как-то рано, низкие тучи затянули тяжелым свинцовым занавесом небосвод, было пасмурно. Ёще один день, прожитый в оккупации, подходил к концу. Но вот откуда-то с юго-востока послышался монотонный звук, который перерос в рокот моторов. Моментально вспыхнули вражеские прожекторы и стали шарить по черному небу, буквально пронизывая лучами облака. Наше семейство высыпало из сарая в сад, только моей тетушке, которая была самой младшей, бабушка строго запретила выглядывать наружу. Стало понятно, что немецкие прожекторы могут искать только наш самолет. Только бы не нашли! Только бы не нашли!

Но шум моторов нарастал, самолёт вынырнул из-под черного савана облаков для того, чтобы бомбить станцию, по шуму моторов его быстро обнаружили немецкие прожектористы. Они стояли вместе с зенитчиками неподалеку от «Семинарки», бдительно охраняя её и весь Орловский железнодорожный узел. Здесь скопилось большое количество эшелонов. Самолет оказался над полем, совсем рядом с Пятницкой слободой, его уже можно было разглядеть невооруженным глазом, было видно, как он неуклюже пытался уйти от прожекторов. Винтокрылая машина была большой, тяжелой и на свету казалась обнаженной и беспомощной. С замиранием сердца мои родные следили за этим полётом в лучах безжалостного ослепительного света и переживали за «наших», надеясь только на чудо. Глубоко верующая бабуля тихо шептала: «Помоги, Господи! Спаси их, Господи, и сохрани!»

Зенитки беспрестанно грохотали, как отбойные молотки, вспышки их залпов сверкали в ночи. Одна из серий выстрелов была всё-таки роковой для советского самолёта и его бесстрашного экипажа. Он загорелся и с жутким рёвом стал терять высоту. Немцы не упускали его из вида и продолжали освещать раненую «птицу», хладнокровно добивая её в воздухе. Через несколько секунд в лучах внезапно раскрылись парашюты, похожие на большие белые ландыши или зонтики одуванчиков. Эти зонтики и люди, висевшие под ними, были видны как на ладони. В этот момент раздался сильнейший взрыв, земля покачнулась и вздрогнула, в небо взметнулся столб огня. Это упал совсем рядом бомбардировщик. Прожекторы вздрогнули вместе с землей и потеряли из видимости два зонтика, но два оставались в их лучах. Началась кровавая охота на живых людей. Их расстреляли в воздухе и вместе с белыми смятыми ландышами они упали в ночную темноту, как в бездну.

До этой секунды эти парни были чем-то единым целым, частью живого механизма самолёта, который объединял их в одном порыве, они сливались с ним, как всадник сливается со своим крылатым конем.

Всадник понимает коня, конь понимает всадника, они становятся настоящим живым грозным организмом, направленным на одну цель. Эта связь разрушается, если убивают коня, всадник не может больше мчаться, конь остановится, если убьют всадника. Всё вдруг распадается на части, разрушается единение одного с другим, людей с самолётом, самолёта с людьми.

Стрельба прекратилась, стало непривычно тихо. Зарево догорающих останков самолета полыхало, как громадный костер, проникая сквозь ветви яблонь и груш соседнего сада. Были слышны крики немцев, которые бросились к месту падения крылатой машины и загалдели, как стая серых ворон. Туда же кошкой бесшумно метнулся и младший сын бабушки, семнадцатилетний Николай, пользуясь тем, что старшие были потрясены и находились в оцепенении. Ведь всю эту трагедию, произошедшую на их глазах, они переживали в полном молчании, боясь произнести даже слово. Бабушка рассказывала нам об этом после войны, через много лет со слезами на глазах. Могу сказать, что и писать об этом так же нелегко, невольно начинаешь представлять себя на месте экипажа. Летчики на войне – бесстрашные и мужественные люди, дважды герои. Один риск летать, просто летать на большой или малой высоте, второй риск более страшен – быть сбитым врагом. Они, живые здравомыслящие люди, это осознают, что ставит их в один ряд с героями.