Подвижники. Избранные жизнеописания и труды. Книга 1

Пусть подвиг творится от ранних лет. Пусть дети почуют, что они уже могут самостоятельно творить прекрасное. Среди каждого обихода можно наблюдать взлеты детской мысли. Никто не научил их; никто не подал им примера, но сознание подсказало, что можно и должно сотворить нечто необычное и кому-то полезное.

Народ, которому еще может предстоять восхождение, будет мечтать о герое, но дряхлому народу понятие героя будет обременительным и ненужным.

Умейте быть там, где герои и подвижники. Мир будет потрясен действительностью героизма. Пусть дети называют себя героями и применяют к себе качества замечательных людей. Пусть дадут им книги четкого изложения, где без примирительных сглаживаний будет очерчен облик труда и воли.

Свобода сознания рождает героев.

Пусть не думают люди, что нужно уходить в отшельничество для развития сознания. Можно и среди земного быта находить прекрасное устремление, и такой подвиг будет даже чудеснее. Но следует обострить устремление подобно стреле мощного лучника.

Признается за достоинство, когда и в удаче, и в неудаче человек неуклонно стремится к избранной цели. Но для этого нужно избрать цель и понять, что вне ее нет продвижения. Из такого убеждения складывается подвиг. Требуется некоторый подвиг от каждого человека. Само понятие подвига должно быть зовущим, но не устрашающим. Каждый, улучшающий качество труда своего, уже совершает подвиг. Даже если он действует ради себя, он не преминет принести и другому пользу.

Подвиг не должен заключаться в чем-то необычном и совершаться в каких-то особых условиях, в особом месте, а не там, куда поставила нас судьба. Истинно велик подвиг внесения Учения в жизнь каждого дня, давания радости и просвещения окружающим и встречающимся нам. Сказано в Бхагавад-Гите: «Человек достигает совершенства, упорно выполняя свою Дхарму (долг)». Итак, будем закалять дух наш в неустанной работе по самоусовершенствованию для благого воздействия на окружающих нас, в радостной готовности применить свои силы там, где является возможность.

Святой Антоний Великий

(251–356)

Вступив на путь добродетели, тем более напряжем силы на движение вперед, и никто пусть не обратится вспять…

    Св. Антониий

В эпоху, в которой жил Антоний Великий, христианство начинает занимать главенствующее положение в Римской империи. Гонения и мученичество становятся все более редкими и в конце концов прекращаются после того, как сам император объявляет себя христианином. Исповедование веры во Христе и вхождение в Церковь более не сопряжено с социальным риском. Число крещеных начинает возрастать ввиду христианского окружения. Христианская жизнь довольствуется обыденным существованием, которое уже требует личного опыта и подвига.

Жизнеописание св. Антония было составлено Афанасием Александрийским, который в середине IV в. был епископом Александрии – столицы Египта – наиболее древнего центра христианской веры в Римской империи. Положение Афанасия позволило предложить «Житие Антония Великого» в качестве образца для нарождающейся монашеской жизни.

Святой Антоний Великий

Антоний родился в 251 г. в деревне Кома, в среднем Египте, на севере Фивады в семье коптских христиан. В детстве Антоний отличался тихим нравом, ему было чуждо общение с другими детьми, их шалости и игры. Он постоянно находился дома, на глазах у родителей, ходил с ними в церковь, слушал там чтение божественных книг, старался жить так, как они учили. Он был неприхотлив к пище и довольствовался всегда тем, что было. Естественно, что в нем рано сформировалась любовь к Богу и стремление к подвижничеству. Его жизнь напоминала жизнь многих аскетов того времени, которые уединившись где-нибудь в малодоступном уголке своего дома, предавались там молитвам, размышлениям о Боге, бдениям, посту и всем другим подвигам. У Антония не было препятствий в его занятиях, благодаря родителям, которые не только способствовали им, но и избавляли его от неизбежных житейских забот.

С уходом из жизни родителей, когда ему было около двадцати лет, на Антония возлегли заботы о доме и о воспитании малолетней сестры.

Не прошло еще и шести месяцев после смерти родителей, как он, идя по обычаю в храм, стал размышлять, как апостолы, оставив все, следовали за Спасителем и как многие из христиан продавали свое имущество и полагали средства от проданного к ногам апостолов для раздачи нуждающимся. Антоний размышлял о твердости веры этих людей. С такими мыслями он и вошел в храм. В читаемом там Евангелии слышит он слова Христа, сказанные богатому юноше: «Если хочешь быть совершенным, продай имение твое и раздай нищим и приходи и следуй за Мной, и будешь иметь сокровище на небесах» (Мф. 19. 21). Антоний, принявший это как напоминание ему свыше, после этого продал имущество, а вырученные деньги раздал нищим, оставив лишь немного для своей малолетней сестры. Чтобы освободить себя и сестру от всяких мирских забот, он передал соседям принадлежавшие ему плодородные земли с финиковыми пальмами.

Когда вскоре после этого он вновь услышал в храме слова из Евангелия: «Не заботьтесь о завтрашнем дне» (Мф. 6. 34), то раздал нуждающимся и остальную часть имущества. Не желая более проживать в своем доме, он поручил сестру верным и известным ему девственницам, отдав на воспитание в их обитель, а сам приступил к суровой и строгой подвижнической жизни.

* * *

Первая ступень – послушничество.

Вести такой образ жизни можно было лишь используя опыт других, более продвинутых отшельников, и под их руководством: в подражании и послушании тем, которые ранее оставили свои дома и вели подвижническую жизнь, поселяясь вблизи своего селения в пещерах или специально построенных небольших кельях, поскольку на то время в Египте было мало монастырей, а пустынножительство еще не было распространено.

Сущность начала такой жизни состояла в утверждении в сердце христианских добродетелей и в усвоении методов подвижничества. Добродетели у Антония утвердились еще при родителях, но теперь ему предстояла жизнь отшельника.

Потому Антоний обратился к одному из старцев, который с молодых лет жил в уединении недалеко от одного из расположенных вблизи селений. Антоний выслушивал советы и подражал ему, также уединившись поблизости от своего селения.

Вначале Антоний наблюдал за своими помыслами, все желание он устремлял, все тщание он прилагал к трудам подвижническим. Зарабатывал на пропитание своими руками, слыша, что праздный да не ест. Часть заработанного расходовал на хлеб, остальное раздавал нуждающимся. Молился он часто, зная, что необходимо молиться непрестанно, и так внимательно слушал чтение Писания, что ничего не забывал, и впоследствии память стала заменять сами священные книги. Его любили все отшельники, с которыми он общался и учился на опыте каждого тому, в чем тот преуспевал. В одном наблюдал приветливость, в другом – неутомимость в молитвах, в третьем – безгневие, в четвертом – человеколюбие. В одном обращал внимание на неусыпность, в другом – на любовь к учению. Один преуспевал в терпении, а другой прекрасно освоил посты и возлежания на голой земле. Антоний замечал кротость одного и великодушие другого. И во всех случаях он особо обращал внимание на благочестивую веру во Христа и на любовь друг к другу. Возвращаясь к себе в келью и там размышляя о всем виденном и слышанном, старался усвоить и сочетать в себе воедино опыт каждого, и чтобы каждая из добродетелей была свойственна ему. С теми, у кого нечему было учиться, он не общался и делал это так, что никого не оскорблял, но все радовались за него. Жители селения и все добротолюбцы, знавшие его, называли боголюбивым и любили его, одни – как сына, другие – как брата.

Так, доверившись старцам, и под их руководством успешно проходил Антоний первую часть пути к совершенствованию. Он не удовлетворялся простым принятием того, что уже было освоено отшельниками, но придумывал более и более суровые методы подвижничества, с каждым днем становясь воздержаннее, не останавливаясь и не уставая в устремлении, обуздывая трудом телесные удовольствия, формируя богомудрую ненависть к душевным страстям.

* * *

Но подвижническая жизнь не бывает без борьбы и искушений. Враг использует несовершенства человека, чтобы соблазнить его и столкнуть с пути духа. Никто из подвижников не обходился без борьбы с таким врагом и со своими несовершенствами с тем, чтобы обессилить противника, победить и свободно идти дальше. Без этого противник будет путаться под ногами и связывать руки идущему. В борьбе закаляется дух подвижника, вера в Спасителя, поскольку под Его покровительством осуществляется продвижение, исчезают побежденные несовершенства и формируются высокие качества души.

Не избежал этого и Антоний. Божия благодать вводила его в борьбу, чтобы искусив, укрепить нравственные силы и дать простор действиям. «Вражеские стрелы, – говорит он, – были очень чувствительны». Но мужественный борец отражал их не колеблясь.

Сначала враг внушал мысли о покинутом мире: о проданном и розданном имуществе, о сестре, живущей у чужих людей, о знатности рода, о славе, об удовольствиях и о других прелестях мирской жизни. С другой стороны, он пытался внушить Антонию мысль о его трудном пути, о немощи тела, которому будто бы не выдержать таких лишений, о большой продолжительности такой мученической жизни, вдали от людей, без всяких утешений, в непрестанном самоумерщвлении и вообще возбуждал в уме его сильную бурю помыслов, желая отвратить его от правого произволения. Враг не только был отражен твердостью Антония, непоколебимо стоявшего в своих намерениях, решимости и вере, но был повержен его непрестанными молитвами.

Побежденный в одном, дьявол обратился к обычным в юношеском возрасте искушениям, «которые в чреслах его» (Иов. 40. И). Он начал смущать его плотской похотью. Борьба была настолько ожесточенной, что замечена даже посторонними. Враг внушал нечистые мысли, а Антоний отражал их молитвами. Враг возбуждал тело, а Антоний охлаждал его молитвой, постом, ночными бдениями и перегрузкой физической. Враг являлся в виде женских образов, стремясь возбудить страсть и обольстить, а Антоний, помышляя о Христе и высоко ценя дарованное Им благородство и разумность души, гасил уголь обольщения. Враг снова представлял ему приятность удовольствий, а он, уподобляясь гневающемуся и оскорбленному, приводил себе на мысль огненное крещение и мучительного червя и, противопоставляя это искушению, оставался невредимым. Все это служило посрамлению врага. Возмечтавший быть подобным Богу, был теперь осмеян юношей. Возвеличившийся перед плотью и кровью, был низложен человеком, имеющим плоть, потому что содействовал ему Господь, ради людей понесший на себе плоть и даровавший телу победу над дьяволом, почему каждый истинный подвижник говорит: «Не я, впрочем, но благодать Божия, которая со мной» (1 Кор. 15. 10).

Назойливость и безобразие нападений сформировали в Антонии отвращение ко всем нечистым проявлениям, исключились гнев и раздражение. Искуситель с этой стороны подступиться уже не мог, поскольку выработанные Антонием в процессе борьбы качества опаляли врага, как огненные стрелы.

Но враг не желал отступать. Видя покровительство Божие над Антонием и зная, что оно осеняет только смиренных, враг решил возбудить в юноше высокое самомнение. Потому он явился в образе черного и страшного мальчика, который плакал и, притворно унижаясь, говорил: «Многих я ввел в искушение, многих обольстил и еще большее число низложил, но в числе многих, напав теперь на тебя и на труды твои, сам изнемог».

«Кто же ты, обращающийся ко мне с такой речью?» – спросил Антоний.

«Я соблазнитель на блуд, – отвечал искуситель, – многими хитростями я стараюсь склонить на этот грех всех юношей, возбуждать в них блудные разжжения, почему и называюсь духом блуда. Скольких уже людей, давших обет целомудрия, я склонил к такому греху, скольких, уже начавших жить воздержанно, мне удалось довести до падения! За меня и пророк укоряет падших, говоря: «Блудодействуя, они отступили от Бога своего» (Ос. 4. 12), потому что я был виновником их падения. Много раз смущал я и тебя, но всякий раз тобою был низложен».

Антоний, когда услышал это, то возблагодарил Господа и с еще большей уверенностью сказал врагу: «Поэтому и достоин ты большого презрения. Ибо черен ты умом и бессилен, как мальчик. У меня уже нет заботы о тебе. «Господь мне помощник, буду смотреть на врагов моих» (Пс. 117. 7). От этих слов Антония искуситель бежал, боясь уже приближаться. Такой была первая победа над дьяволом. Лучше же сказать, что это было результатом действия в Антонии силы Спасителя, осудившего «грех во плоти, чтобы оправдание закона исполнилось в нас, живущих не по плоти, но по духу» (Рим. 8. 3, 4).

Победа над страстями приближает к бесстрастию, бесстрастие же приносит мир душевный в той мере, в какой оно утверждается, а мир душевный возбуждает в сердце тепло, которое, собирая к себе все силы духа, души и тела, вводит человека внутрь, где он ощущает неотразимую потребность быть одному в единении с Богом. Это было второй ступенью духовного преуспеяния Антония.

Антоний, помня из Писания, что много бывает козней у врага (Еф. 6. 11), неослабно упражнялся в тяжелых подвигах, рассуждая, что если враг и не мог обольстить сердца его плотскими удовольствиями, то он может подвергнуть каким-либо еще более тяжелым и опасным искушениям. Поэтому Антоний все более и более изнурял и подчинял себе свое тело, чтобы, победив в одном, не дать победы над собой в другом. Приучая себя постепенно к еще более суровой жизни, многие чрезвычайные подвиги служения Богу он сделал привычными для себя, привычки же обратил как бы в природу: каждый день он постился до захода солнца и все ночи проводил в молитве: иногда он принимал пищу только через два дня и лишь на четвертую ночь несколько забывался сном. Пищу его составляли хлеб и соль при небольшом количестве воды; постелью служила рогожа или власяница, а большей частью – голая земля. Масло он вовсе не употреблял, о мясе же и вине не нужно и говорить, так как их не употребляют и менее усердные люди. Он говорил, что юношескому телу невозможно победить врага, если не исключить всего, что расслабляет тело, и не приучать его к трудам, содержа в мыслях апостольское изречение: «Когда я немощен, тогда силен» (2 Кор. 12. 10). «Душевные силы, – говорил он, – тогда бывают крепки, когда ослабевают телесные удовольствия».

Он считал, что не временем, но желанием и исполнением нужно измерять путь добродетели и ради нее подвижнической жизни. Сам он не помнил о прошедшем времени, но с каждым днем с начала подвижничества устремленно трудился, повторяя слова Павла: «Забывая заднее и простираясь вперед» (Флп. 3. 13). Также он вспоминал пророка Илию, который говорил: «Жив Господь, пред Которым я стою! Сегодня я покажусь Ему» (3 Цар. 18. 15). Ибо, по замечанию Антония, пророк, говоря «сегодня», не считал подвигов минувшего времени, но, каждый день как бы принимая за начало, продолжал подвиги, всеми силами стараясь предстать перед очами Божиими таким, каковым, по его мнению, должен быть человек, достойный лицезрения Божия, т. е. чистым сердцем и готовым исполнять волю Божию. И Антоний говорил сам себе, что по жизни Илии, как по отражению в зеркале, подвижник всегда должен изучать свою жизнь.

Полного уединения у Антония не было. К нему приходил знакомый, принося еду, сам он ходил к старцам и в церковь на Богослужение. Все это являлось своего рода развлечением, но ступень духовного подвижничества Антония требовала полного уединения. К этому была готова его душа, закаленная борьбой и суровым подвижничеством. Поэтому он отправился к находившимся недалеко от селения гробницам, предварительно договорившись с одним из знакомых, чтобы тот запер его в одной из них и приносил в определенные дни хлеб. И там, в уединении, Антоний предавался безмолвию.

Но для дальнейшего подвижничества требовалась мобилизация всех сил, сильный порыв самоотвержения, для которого нужно было внешнее воздействие. Явить этот порыв помогло нападение врага, который боясь, что Антоний наполнит пустыню подвижничеством, явился к нему в одну из ночей со множеством демонов. Благодать же Божия допускает это в целях испытания и укрепления подвижника, конечно в безопасных для него пределах, тем открывая ему восхождение на высшую ступень и давая возможность управлять самими духами-искусителями.

Демоны подвергли его таким побоям, что Антоний лежал без сознания. Как впоследствии он рассказывал, что очень жестоки были его страдания, и удары, которые наносятся людьми, не могли бы причинить такой боли. Но, охраненный высшими силами, Антоний не умер. На следующий день, как обычно, к Антонию принес хлеб его знакомый. Открыв дверь и увидя Антония лежащим без сознания, крестьянин принес его в церковь. Собравшиеся жители селения посчитали Антония мертвым и стали совершать над ним заупокойную службу. Около полуночи Антоний стал приходить понемногу в себя, и, приподнявшись, заметил, что все спят, бодрствует лишь тот, кто принес его сюда. Антоний попросил, чтобы тот, не будя никого, отнес его опять в гробницу. Но там он мог вновь подвергнуться избиению и даже лишиться жизни.

Этим Антоний выразил полную готовность предать себя смерти ради Господа, т. е. отдать Господу последнее, что у него имелось и на что могли еще покушаться демоны. Отдав же, он уже не имел того, что можно было искушать и чему можно угрожать. И это явилось всепобеждающим оружием против бесов и позволяло уже управлять ими. Такая готовность считается началом подвижничества и крепостью на всем протяжении его. Христос все дни жизни земной видел смерть перед Собой, но в саду Гефсиманском, во время молитвенного борения, Он окончательно победил ее и пошел на страдания и крестную смерть. За этим следовало трехдневное субботствование перед славным воскресением. Этот же путь проходят все души христианских подвижников. Первый шаг при этом – самоотвержение. Но каким бы малым оно ни было, в нем всегда есть доля готовности на смерть. Растет самоотвержение, растет и готовность – душа самоотвержения. Кто достигнет той степени готовности, которая была у Христа в саду, тому подлежит восхождение на крест в духе и затем субботствование духовное, за которым следует и духовное воскресение во славе Христа. Это же и совершалось в духе Антония.

Оказавшись в гробнице, от нанесенных ударов Антоний еще не мог стоять на ногах. Потому он молился лежа ниц и после молитвы громко воззвал: «Здесь я, Антоний, не бегаю от ваших ударов. Если изобьете больше прежнего, ничто не отлучит меня от любви Христовой». Потом начал петь: «Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое» (Пс. 26. 3).

Враг же, удивляясь, что Антоний осмелился появиться после побоев, созвал демонов и сказал им: «Смотрите, ни духом блуда, ни ударами не усмирили мы его; напротив, он отваживается противиться нам. Нападем же на него другим образом». Возмущенные демоны пришли в неистовое движение. Они устремились в обитель Антония с таким воем и грохотом, что все стало сотрясаться. Казалось, что стены рухнули, и гробница наполнилась призраками зверей и пресмыкающихся – львов, медведей, волков, леопардов, волов, змей, скорпионов и т. и. Каждый из этих призраков действовал соответственно своему внешнему виду: лев рычал, готовясь напасть на Антония, вол устрашал своим ревом и рогами, с шипением извивалась змея, стремительно бросались волки, рысь по-своему изловчалась к нападению. Все эти призраки производили страшный шум, обнаруживая лютую ярость.

Антоний, поражаемый и терзаемый ими, чувствовал невыносимую боль, но сохранял самообладание, бодрость и ясность ума, хотя и лежал без движения и стонал, оставаясь непоколебимым в душе. Он как бы посмеивался над врагами, говоря: «Если у вас было хотя бы сколько-нибудь силы, то для борьбы со мной достаточно было бы и одного. Но поскольку Господь отнял у вас эту силу, то вы и пытаетесь устрашить своей многочисленностью. Уже одно то, что вы приняли образы неразумных животных, показывает вашу слабость». «Если по допущению Божию вы можете победить, то не медлите, нападайте. А если не можете, то зачем понапрасну трудиться? Знамение креста и вера в Господа служат для меня неодолимой стеной ограждения». Демоны, после многих нападений и напрасных стараний устрашить Антония, лишь скрежетали зубами, чувствуя бессилие перед этим мощным духом, потому что подвергли посрамлению себя, а не его.

Подвижники не остаются без помощи высшей. Потому Господь пришел на помощь Антонию. Посмотрев вверх, Антоний увидел, что крыша как бы раскрылась и к нему нисходит луч света. Демоны исчезли, телесная боль мгновенно утихла, жилище оказалось неповрежденным. И ощутив эту помощь, вздохнув свободно, чувствуя облегчение страданий, молитвенно обращается Антоний к явившемуся видению:

«Где был Ты, милосердный Иисусе? Почему не явился вначале прекратить мои мучения?»

И был к нему голос: «Здесь пребывал Я, Антоний, но ждал, желая видеть твою борьбу. И поскольку устоял ты и не был побежден, то всегда буду тебе помогать и сделаю известным тебя всюду». Услышав это, Антоний почувствовал такой прилив сил, что поднялся и начал молиться и этим укрепляться так, что стал намного сильнее, чем до нападения.

Антонию было тогда тридцать пять лет.

На этой ступени подвижничества требовалось длительное уединение и безмолвие, что было возможно лишь вдали от людей – в пустыне.