Евгений Чуров. Офицер, ученый, педагог

К тому времени П. А. Чуров женился на сироте – дочери мастера с Мальцовских заводов Матвея Аполлоновича Сорокина, Марии Матвеевне. Она была на 9 лет моложе мужа (1893 года рождения). В 1910 году она окончила в Стерлитамаке женскую прогимназию.

Мария Сорокина с отцом Матвеем Аполлоновичем Сорокиным, 1905 г.

Александра Михайловна, мать Марии Сорокиной

Этот тип учебных заведений был учрежден в России в 1864 году. К XX веку в стране насчитывалось более 30 типов средних школ и более 60 – начальных. Если в гимназиях срок обучения составлял 78 лет, то в прогимназиях – 46 лет. И в тех, и в других преобладал ярко выраженный гуманитарный уклон. Прогимназии имели право принимать экзамены на звание учителя начальной школы.

Справка об условиях выдачи М. М. Сорокиной свидетельства о звании учительницы, 1911 г.

Фрагменты свидетельства об окончании М. Сорокиной Стерлитамакской прогимназии, 1910 г.

Сохранившиеся фрагменты выпускного свидетельства говорят о том, что училась Мария без блеска, но вполне прилично. Это позволило ей стать учительницей начальных классов.

Вынашивающая сына Мария Матвеевна Чурова (Сорокина) с братьями, 1917 г.

Петр Андреевич и Мария Матвеевна – родители Евгения Чурова

1 февраля (19 января) 1918 года у Петра Андреевича и Марии Матвеевны Чуровых родился единственный сын – Евгений. Вскоре после этого Петр Андреевич Чуров вступил в ряды Красной Армии, а в 1919 году погиб в бою при разгроме штабов 25-й дивизии Василия Ивановича Чапаева в Лбищенске. Мария Матвеевна после этого дважды выходила замуж и умерла в 1929 году.

Евгений Чуров: школьные годы и выбор пути

Маленький Женя воспитывался то в детских домах, то в семье сестры матери – Надежды Матвеевны Галеевой и ее мужа Хабиба Усмановича Галеева. Много лет спустя на обороте фотографии молодой красавицы Марии Сорокиной, сделанной до замужества в «Художественной фотографии» Ольги Федоровны Герман в Уфе, Евгений Чуров с горечью написал: «А это моя Мать, Мария Матвеевна Сорокина – Абрамова – Вишневская. Очевидно, неспроста сводила с ума простодушного Петю».

Ситуация, когда при живой матери дети оказывались без присмотра, в первые годы советской власти уникальной не являлась. Уже 18 и 19 декабря 1917 года в России были приняты декреты «О гражданском браке, детях и о ведении книг актов гражданского состояния» и «О расторжении брака»[5 - Собрание узаконений и распоряжений РСФСР. 1917. № 1, 10.]. Эти документы стали основой принятого 22 октября 1918 года отдельного семейно-правового акта – «Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве»[6 - Там же. 1918. № 76.]. Расторжение брака в тех условиях упростилось до предела. Закон уравнял статус законнорожденных и незаконнорожденных детей. Женщины же были вынуждены интенсивно работать вне дома и не имели возможности уделять достаточно внимания себе, семье и детям.

Воспитание детей в Советской России все более удалялось от семейного и материнского: абсолютное большинство детей росло в яслях и садах. Этому способствовало и то, что плата за их содержание была ничтожной[7 - Пушкарева Н. Гендерная система Советской России и судьбы россиянок // Новое литературное обозрение. 2012. № 117.].

Слева направо: Мария Чурова (Сорокина), ее сестра Надежда Галеева и дети: Афруз, Софья, Евгений

Нарком просвещения А. В. Луначарский еще в 1918 году в своей речи «О социальном воспитании», рассуждая о том, кто должен воспитывать ребенка – семья или общество, – признавал, что с приходом советской власти женщины начали работать, поэтому у них стало меньше времени, которое они могли уделять детям. Такие матери, – отмечал нарком, – «приходят и, обливаясь слезами, приводят детей, говоря: возьмите, мне нечего с ними делать». И этих детей, которые оказались за бортом семьи, должно было воспитывать общество, а остальных – родители, если у них была такая возможность. И действительно, идеи Луначарского были осуществлены на практике: появился такой тип детских домов, где воспитанники содержались на средства своих же родителей[8 - Сборник действующих узаконений и распоряжений партии и правительства, постановлений Деткомиссии ВЦИК и ведомственных распоряжений по ликвидации детской беспризорности и безнадзорности / под ред. Г. Арановича, Г. Гасилова. М., 1936. Вып. 4. С. 8.].

Ситуацию усугубляла организационная неразбериха первых лет советской власти: до начала 1920-х годов охрана материнства и младенчества относилась к компетенции Наркомздрава, вопросы помощи несовершеннолетним, в первую очередь беспризорным, оказались в ведении Наркомпроса, а детьми, совершившими правонарушения, занимались комиссии по делам о несовершеннолетних.

В тот период времени перспективными казались мероприятия по разгрузке детских домов (в виде оформления опекунства, патроната или усыновления над бывшими воспитанниками). В середине 1920-х годов даже предполагалось, что передача сирот на воспитание в семьи (патронат) могла стать основным способом устройства беспризорных детей.

Евгению Чурову в этом смысле повезло: он оказался в семье сестры своей матери. Она, как и ее муж, учительствовали. В справке, выданной в 1933 году на имя Н. Галеевой, говорилось, что у нее на попечении находится «круглый сирота» Евгений Чуров, родители которого «померли».

Передача ребенка на воспитание в крестьянскую семью не влекла за собой установления между ним и хозяевами крестьянского двора таких правовых отношений, как между родителями и детьми, а также смены фамилии несовершеннолетнего. В связи с этим при наличии близких родственных связей нередко прибегали к усыновлению. Первый семейный кодекс Советского государства отменял институт усыновления[9 - Cт. 183 Кодекса законов об актах гражданского состояния, брачном, семейном и опекунском праве 1918 г. // Собрание узаконений и распоряжений рабочего и крестьянского правительства. 1918. № 76–77. Ст. 818.]. Тогда считалось, что опекуном детей являлось государство, а лучшей формой воспитания – общественное. Однако новый Кодекс законов о браке, семье и опеке 1926 года[10 - Кодекс законов о браке, семье и опеке. М., 1927. Ст. 57–67.] восстанавливал усыновление.

Справка о сиротстве Е. П. Чурова, 1931 г.

Справка о сиротстве Е. П. Чурова, 1933 г.

Возможно, что решение не усыновлять Евгения было обусловлено желанием его родственников в тяжелые годы получать пособие на патронируемого ребенка, которое не выплачивалось в случае усыновления. Практика, когда родственники предпочитали усыновлению оформление патроната, была в то время весьма распространенной[11 - Так, крестьянин Гдовского уезда Ленинградской губернии И. Антонов в своем заявлении в Троцкий детский дом от 8 июля 1927 года просил передать ему на воспитание подопечного детдома В. Филатова, 13 лет, круглого сироту, который являлся сыном его умершей сестры. См.: Ленинградский областной государственный архив в г. Выборге. Ф. Р-2932. Оп. 1. Д. 3. Л. 3.]. Этому способствовало и то, что несовершеннолетние, находившиеся на патронате, освобождались от платы за обучение в школе и получали учебные пособия бесплатно[12 - Попов М. В. Детская беспризорность и патронирование. Иваново-Вознесенск, 1929. С. 20.]. Кроме того, патронирование в конце 1920-х годов рассматривалось и в качестве способа разгрузки детских учреждений.

Осенью 1925 года Евгений пошел учиться в школу. Первые четыре класса он обучался в селах Николаевка и Верхнетроицкое Туймазинского района Башкирии. С 1929 по 1931 год учился в Туймазинской школе колхозной молодежи. Школьные годы Е. Чурова пришлись на время проведения многочисленных экспериментов и реформ, направленных на создание единой общеобразовательной цепочки от детского сада до высшего учебного заведения, каждое звено которой должно было составлять очередную более высокую ступень[13 - Балашов Е. М. Указ. соч. С. 23.].

«Устав единой трудовой школы», утвержденный Советом народных комиссаров РСФСР 18 декабря 1923 года, восстанавливал девятилетнюю общеобразовательную школу для детей от 8 до 17 лет. Она состояла из первой ступени (4 года) и второй ступени (5 лет). Вторая ступень включала в себя два законченных концентра: первый – в три года и второй – в два. Школа первой ступени могла быть расширена до семилетнего обучения путем присоединения к ней первого концентра второй ступени[14 - Основные узаконения и распоряжения по народному просвещению. М.; Л., 1929. С. 200.].

В 1924 году Наркомпрос решил реорганизовать второй концентр школы второй ступени (восьмой и девятый годы обучения), придав ему профессиональный характер. Ставилась задача подготовить «массового квалифицированного сознательного работника в определенной отрасли труда». При этом профессионализация должна была осуществляться по следующим основным специальностям: производственно-технической, кооперативно-торговой, административно-хозяйственной и культурно-просветительной.

Евгений Чуров (второй справа в первом ряду) среди учащихся Аксеновского сельхозтехникума, 10 января 1934 г.

Профессионализация семилетней школы началась еще в 1923 году, когда на базе сельской семилетки были организованы первые школы крестьянской молодежи, в учебный план которых был включен ряд агротехнических дисциплин, а также обязательная сельскохозяйственная практика.

Вероятно, все эти реформаторские начинания власти и приводили к тому, что заведения, в которых учился Евгений Чуров, часто меняли свой статус, объединялись, разукрупнялись. Так, с 1931 по 1932 год он обучался в Туймазинском сельхозтехникуме. В 1932 году по расформировании техникума Е. Чуров был переведен в Аксеновский сельхозтехникум имени КИМа (Коммунистический интернационал молодежи) Башкирской АССР.

Обучаясь в сельхозтехникуме, в январе – марте 1935 года Е. Чуров проходил практику в качестве зоотехника в Туймазин-ском районном земельном отделе (РАЙЗО). В характеристике, данной ему 26 марта 1935 года заведующим РАЙЗО и старшим зоотехником, отмечалось добросовестное отношение Е. Чурова к выполнению своих обязанностей. Он не только проводил племенной учет и оказывал помощь «в организации районной племенной книги», но и «получил глубокую практику в коневодстве и свиноводстве»: участвуя в паспортизации лошадей, Е. Чуров «закончил ее аккуратно и раньше срока на 4 дня». В характеристике упоминается и об участии Е. Чурова в борьбе «за чистоту колхозных ферм от классово чуждых элементов». Трудно сказать, в какой форме практикант мог участвовать в борьбе такого рода. Скорее всего, это была ритуальная фраза, все более входившая в моду и становившаяся обязательной для любой характеристики того времени.

Аксеновский сельхозтехникум Е. Чуров закончил с отличием. После этого до июня 1936 года он работал «зоотехником по коню» в Туймазинском районном земельном отделе, был удостоен звания ударника сельскохозяйственного производства. Однако тяга к дальнейшему образованию дала о себе знать: Евгений продолжил обучение в заочном Молодежном институте города Горького (Нижний Новгород).

В это время Советское государство начало осуществление программы строительства военно-морских сил. В Гражданскую войну Черноморский флот практически полностью вышел из строя. Немногим лучше была ситуация на Балтике, где большая часть действующих надводных и подводных кораблей вступила в строй накануне и в годы Первой мировой войны. Северный и Тихоокеанский флоты были представлены мелкими надводными кораблями, неспособными защитить морские границы страны[15 - Симонов Н. С. Военно-промышленный комплекс СССР в 1920–1950-е годы: темпы экономического роста, структура, организация производства и управление. М., 1996. С. 101–102.]