– А если не умны, то невежды?
– Правда.
– Итак, учась тому, чего не знали, вы учились невеждами?
Мальчик согласился.
– Значит, умные учатся невеждами, а не умными, как ты думал, Клиниас.
Лишь только он сказал это, как все последователи Дионисиодора и Эвтидема дружно, будто хор по знаку капельмейстера[124 - Замечательно, что между последователями софистов рукоплескания были в большом употреблении. Рукоплесканиями они сопровождали каждую остроумную выходку своих учителей. Доказательства встречаются во многих разговорах Платона. Говоря о таких знаках одобрения, Платон, кажется, имел мысль показать, что они недостойны философской школы и могут быть терпимы только в театрах и обществах декламаторов.], зарукоплескали и подняли смех. Потом, прежде чем ребенок успел порядочно вздохнуть, Дионисиодор обратился к нему и сказал:
– А что, Клиниас? Как скоро грамматист говорит что-нибудь, которые дети разумеют слова его: умные или невежды?
– Умные, – отвечал Клиниас.
– Следовательно, учатся умные, а не невежды, и ты неправильно сейчас отвечал Эвтидему.
После этого-то почитатели софистов, сорадуясь их мудрости, уже слишком много смеялись и шумели, а мы, как оглушенные, молчали. Заметив наше смущение, Эвтидем, чтобы еще более удивить нас, не давал ребенку отдыха, продолжал спрашивать и, как хороший орхист, предлагал ему об одном и том же предмете[125 - Сила сравнения Эвтидема с орхистами состоит здесь, без сомнения, в следующем: как хорошие орхисты во время пляски повторяют те же самые движения и, для разнообразия, только слегка изменяют их, так и Эвтидем в разговоре делает Клиниасу те же самые вопросы и едва-едва разнообразит их.] сугубые вопросы.
– А что, Клиниас, – сказал он, – учащиеся тому ли учатся, что знают, или тому, чего не знают?
В ту же минуту Дионисиодор опять прошептал мне:
– Сократ! Ведь и это такая же штука, как прежняя.
– О Зевс! – отвечал я. – Да и первый-то вопрос делает вам много чести.
– У нас все равно неизбежны, – сказал он.