Большое шоу. Вторая мировая глазами французского летчика

«Эльзасу» и парням 485 точка девять уничтоженных вражеских самолетов – довольно хороший счет точка так держать точка

    Уинстон Черчилль

Кроме того, спустя три дня мы услышали по немецкому радио, что майор фон Графф, кавалер Железного креста, награжденный мечом, дубовыми листьями и бриллиантами, убит в ходе героического сражения против значительно превосходящих в численности вражеских сил.

После подтверждения победы Мартеля над желтым «фокке-вульфом» бедняге пришлось выдержать большое количество алкоголя.

Коммандант Мушот не вернулся

27 августа 1943 года. В этот день состоялось третье шоу! В Биггин-Хилле стояла удушающая жара. После чая состоялось инструктивное совещание. Похоже, намечалось стремительное наступление: четыре волны из 60 бомбардировщиков, каждый из которых получил приказ бомбить лес на юго-западе Сент-Омера через интервалы в двадцать минут. Как сообщалось, на маневрах должен был находиться вооруженный немецкий дивизион. Наше авиазвено обязано было обеспечить единственное прикрытие для первого формирования американских бомбардировщиков, то есть всего 24 «спитфайра» (12 из 341-й эскадрильи и 12 из 485-й новозеландской).

Для прикрытия этого было мало. Стратеги 11-й группы решили, что у самолетов люфтваффе практически не будет времени сосредоточиться на первом ударе и основная схватка, вероятно, произойдет во второй или третьей волне, которые будут обеспечены серьезным прикрытием.

В операции примут участие 2 эскадрильи «Спитфайров-XII» из Тангмера, 8 эскадрилий «Спитфайров-VI» – всего 117, которым приказано следовать за нами на большой высоте. Кроме того, в стратегическом резерве будут находиться 4 эскадрильи «тандерболтов», принадлежащие американским ВВС.

Когда мы вернулись после рассредоточения, на доске объявлений появились последние уточнения. Я был вторым номером комманданта Мушота. Запуск двигателя в 18.03. Взлет и взятие курса на Харделот в 18.05. Там в 18.05 на высоте 18 000 футов мы должны встретить «форты».

Мой старый самолет «NL-B» когда-то был «NL–L» и принадлежал комманданту. Все было готово, парашют на крыле, шлем надет на ручку рулевого управления, а перчатки всунуты между дросселем и панелью рычага управления.

Я устроился. Последний взгляд на инструменты. Томми просунул руки в кабину, чтобы установить переключатель фотопулемета. Он проверил бегунок капота. Все в полной готовности: температура масла 40 °C, радиатора 10 °C, триммер в необходимой позиции. Я проверил прицелы.

Этот день наступил. Я задыхался, стянутый стропами парашюта, его подвесными системами и ремнями безопасности.

Коммандант Мушот начал пристегивать ремни безопасности. Впервые, насколько я знал его, он надел поверх белого пуловера мундир униформы. По этому поводу я услышал замечание Пабио, когда он проходил мимо.

– О! – ответил Мушот со смехом. – Никогда не знаешь, что тебя ждет. Я хочу выглядеть отлично, когда нанесу удар.

До 18 часов оставалось менее двух минут. Я видел, как его худощавая фигура скользнула в кабину; перед тем, как надеть свой шлем и кислородную маску, он все же приободрил меня и улыбнулся своей неотразимой дружеской улыбкой.

18.03. Двигатели взревели один за другим.

На середине Канала я понял, что дела идут плохо.

– Поторапливайся, Тюрбан ведущий, большие парни готовы атаковать!

Черт! Стратеги оплошали. Не только немцы энергично сопротивлялись, но и «форты», обычно опаздывающие, явились на пять минут раньше. Они отчаянно летали вокруг между Булонью и Калесом, не смея двинуться дальше на юг без прикрытия.

Мы увеличили скорость до 2600 оборотов плюс 6 форсажей и взмыли вверх.

Наконец вдали я обнаружил «форты», как всегда выстроившиеся безукоризненно. На первый взгляд ничего необычного, кроме, возможно, пирамиды зенитной артиллерии, возвышающейся в Булони.

Наводчик прожектора начал играть у нас на нервах:

«25 немцев над Абвилем набрали высоту в 15 000 футов».

«Более 30 летят над Сент-Омером в 20 000 футов и направляются на запад».

«15 плюс 10 миль – на юг к Харделоту, высоту еще не набрали».

«40 плюс 5 миль – от больших парней на высоте 25 000 футов, почти атакуют».

Все люфтваффе было в воздухе! Ситуация накалялась. Мы были почти сразу над Гриц-Нетцем на высоте 22 000 футов, когда я неожиданно увидел фрицев. Около 30 «фокке-вульфов» сзади, почти в 900 ярдах над «фортами», начинали пикировать сразу по двое, и орудийный огонь осветил огромную массу бомбардировщиков. Посыпались немецкие разрывные пули и встречный огонь станкового пулемета марки «Кольт». Находясь выше и ослепленные светом, вы могли лишь догадываться, что там была целая свора «фокке-вульфов», время от времени освещаемая светом от крыла, схватывавшего солнце.

Как и при учебном полете, Мушот начал спокойно отдавать приказ:

– Эскадрилья Гимлета, подходи!

Таким образом, он размещал 485-ю так, чтобы защитить нас от любой атаки из-под солнца.

– Тюрбан и Гимлет, бросайте своих детей!

Мы в должное время перешли на основные баки и сбросили дополнительные.

Все было готово для битвы. Большим пальцем руки я отпустил защелку предохранителя орудия и включил свет.

Электрический ток, казалось, оживил всю эскадрилью, и 12 «спитфайров» начали покачивать своими крыльями, беспокойно наклоняясь то вправо, то влево. Все внимательно наблюдали.

Радио начало часто вздрагивать:

– Алло, Тюрбан ведущий, 6 самолетов надо мной, 9 часов!

– Алло, Тюрбан ведущий, Еллоу-1 на связи, надо мной около 10 «фокке-вульфов», 4 часа!

Это был спокойный голос капитана Мартеля. Мы почувствовали, что он поздравлял себя с перспективой приближения большой схватки.

Сейчас мы уже ушли на довольно значительное расстояние в глубь Франции, более чем на 20 миль. Слева и ниже бомбардировщиков окружала смешанная масса «фокке-вульфов» – их было около сотни. Такое большое количество – это самое худшее для них, но мы ничем не могли помочь. Если бы не мы, «фокке-вульфов» было бы две сотни. Наше присутствие держало остальных на значительном расстоянии, но недолго!

– Тюрбан, отделение Ред, бей по левому борту!

Неожиданный крик в наушниках пронзил мои барабанные перепонки. Я глянул налево и увидел лавину из 20 или 30 «фокке-вульфов», несущуюся на нас из-под солнца. Первые три были уже в 900 ярдах позади меня, на хвосте.

– Эскадрилья Тюрбан, быстро 180 по левому борту, давай!

Немец открыл огонь; трассирующие снаряды прошли в 15 ярдах от концов моих крыльев. Определенно что-то не так. Я широко открыл дроссель, отчаянно надавил на ручку управления, чтобы не отставать от Мушота, который выполнял очень резкий поворот и поднимался почти вертикально.

Я надавил с большой силой. Мой двигатель выключился лишь на секунду, и я повис там, задрав нос, в то время как первые немцы начали вспыхивать между нашими отделениями, словно удары молнии. После резкого толчка мой двигатель начал увеличивать обороты, но было уже слишком поздно; я отстал от своего отделения, которое ушло вперед более чем на 100 ярдов, поднимаясь по спирали. Есть ли какой-то выход? Я выполнил широкую бочку, после чего оказался где-то в 100 ярдах от «фокке-вульфа», на которого и обрушил долгий шквал огня из 20-миллиметрового орудия с 40-градусной поправкой. Промазал! Резкий поворот, чтобы прорваться влево, и я очутился на параллельном курсе с двумя другими немцами – двумя великолепными, абсолютно новыми сияющими «190-ми». Их капоты были окрашены в красный цвет, а большие черные кресты отчетливо выделялись на оливково-зеленом фюзеляже с примесью цвета охры.

Громкий удар! Три других пронеслись в нескольких ярдах от меня, словно вспышка, размахивая короткими желтыми крыльями. Плоховато! Вверху надо мной было еще хуже. В радио я мог слышать кричащие голоса разных людей. Капитан Мартель мастерски управлял своим отделением. Беспристрастный голос комманданта Мушота пытался объединить две эскадрильи. Были крики о помощи, новозеландцы вопили как демоны, слышались отчаянные клятвы парижан.

Я начал сражаться как безумный, крутясь и поворачиваясь во всех направлениях. На мгновение я погрузился в темноту, и моя кислородная маска, помеченная «G», соскочила с носа. Я практически вывихнул шею, неотрывно следя за всей ужасной массой самолетов, проносившихся в диапазоне прицела. Неожиданно я очутился в сравнительно свободном пространстве неба. Вокруг кружились «спитфайры» и «фокке-вульфы». Повисшие в воздухе четыре вертикальных следа густого, нерассеивающегося черного дыма указывали на смертельные траектории четырех самолетов, чьи осколки горели ярким пламенем на земле, разбросанные по лугам, в 27 000 футов от меня. Со всех сторон начали раскрываться парашюты.

Почему нет подкрепления? Чего ждал центральный пункт управления? Наши шансы были ничтожно малы – 24 наших самолета против их 200.

Парадоксально, но мы продержались это время одни вполне достойно. Было очень много «фокке-вульфов», и один сменял другого. Все равно отступление нам было отрезано.

Было бы самоубийством летать более тридцати секунд без крутого поворота вначале в одну, а затем в другую сторону. Но что меня по-настоящему расстроило, так это то, что вокруг меня летало так много немцев, а я ни одного не сбил.

Наконец возможность представилась сама собой. Два «спитфайра» сломя голову выполняли пикирование за «фокке-вульфом». Другой немец, незамеченный, задел им хвост и загорелся. Я видел клубы дыма, исходящие из его четырех орудий. Два новозеландца действовали явно неразумно, и я пытался предупредить их: