Посоветуйтесь с Дживсом!

– Но Боже мой, Дживс! Должно быть, мистер Филмер промок до нитки.

– Да, сэр. От мастера Томаса не укрылась эта сторона дела.

Пришло время действовать.

– Дживс, пойдемте со мной!

– Слушаюсь, сэр.

Я ринулся к сараю, где стояли лодки.

Муж моей тетки Агаты, Спенсер Грегсон, не пренебрегающий игрой на фондовой бирже, недавно неплохо нажился на акциях компании «Каучук Суматры», и тетя Агата, выбирая себе поместье, за ценой не постояла и развернулась вовсю. Огромный холмистый парк простирается на несколько миль, пышные купы деревьев в изобилии снабжены воркующими голубями и прочей разноголосой птицей, сад утопает в розах; конюшни, надворные строения, флигели составляют довольно разухабистый ансамбль. Но главная примечательность поместья – озеро.

Оно раскинулось к востоку от дома, за розарием, и занимает несколько акров. Посреди озера – остров. Посреди острова – строение, именуемое Октагоном. На крыше этого самого Октагона, как раз посередине, точно фигура, украшающая фонтан, восседал достопочтенный А. Б. Филмер, и с него ручьями стекала вода. Мы поплыли к острову, я изо всех сил греб, а Дживс управлял штурвальным тросом, и вскоре услышали крики, которые по мере приближения становились все громче. Минуту спустя я увидел и самого достопочтенного Филмера, причем в этом ракурсе казалось, что он гнездится поверх кустов. По-моему, даже если ты член кабинета министров, у тебя должно хватить мозгов спрятаться под деревом, а не торчать как пень на открытом месте.

– Дживс, возьмите чуть правее.

– Слушаюсь, сэр.

Я проворно причалил.

– Подождите меня здесь, Дживс.

– Хорошо, сэр. Старший садовник сегодня утром мне сообщил, сэр, что недавно на этом острове лебедь свил гнездо.

– Дживс, сейчас не время совершать экскурсы в естественную историю, – с легким неодобрением сказал я, ибо дождь все усиливался и брюки у меня сильно намокли.

– Как вам будет угодно, сэр.

Я стал продираться сквозь кусты. Путь оказался нелегким, и на первых же ярдах я понял, что обеднел ровно на восемь фунтов и одиннадцать пенсов – столько стоили мои теннисные туфли на рифленой подошве, но я не сдался и вскоре выбрался на расчищенную площадку перед Октагоном.

Упомянутое сооружение было воздвигнуто в конце прошлого века и предназначалось, как мне говорили, для дедушки прежнего владельца поместья, дабы старичок мог предаваться игре на скрипке в тихом и удаленном от дома месте. Я достаточно знаю о скрипачах и могу себе представить, сколь душераздирающие звуки производил здесь в свое время старый джентльмен, но, уверен, они показались бы райской музыкой в сравнении с теми воплями, которые доносились сейчас с крыши Октагона. Достопочтенный Филмер не заметил прибытия спасательной экспедиции и надрывался изо всех сил, стараясь, чтобы его услышали в доме, отделенном от острова водными просторами; могу вас заверить, что у достопочтенного был реальный шанс добиться успеха. Он обладал дискантом редкой пронзительности – мне казалось, что над головой с визгом проносятся пули. Самое время, подумал я, послать ему добрую весть, что помощь подоспела, а то сорвет голос.

– Эй! – крикнул я, дождавшись короткой паузы.

Достопочтенный высунул голову из-за карниза.

– Эй! – взвыл он и завертел головой во все стороны, упорно не желая увидеть меня.

– Эй!

– Эй!

– Эй!

– Эй!

– Ах! – сказал он, наконец заметив меня.

– Порядок! – откликнулся я, чтобы заверить достопочтенного Филмера в моих добрых намерениях.

Честно говоря, нашу беседу трудно было назвать содержательной; возможно, вскоре она сделалась бы более плодотворной, но в тот самый миг, когда я готовился произнести нечто важное, послышался шипящий звук, будто рядом разворошили змеиное гнездо, и слева от меня из кустов внезапно вырвалось что-то огромное белое и разъяренное. Я нутром понял – надо спасаться, и взмыл как фазан; плохо соображая, что делаю, я отчаянно карабкался по стене. В дюйме от моей левой лодыжки что-то сильно захлопало по стене, и тут все сомнения у меня исчезли – внизу мне делать нечего, остается только рваться «сквозь льды и снега во весь опор, знамя держа в руках с девизом загадочным “Эксцельсиор”».[1 - …с девизом загадочным «Эксцельсиор»… – из стихотворения Генри Уодсуорта Лонгфелло (1807–1882) «Эксцельсиор» (1842).]

– Будьте осторожны! – заблеял сверху достопочтенный.

Мог бы и помолчать.

Тот, кто строил Октагон, вероятно, предвидел подобный ход событий. По всей высоте стены через правильные промежутки шли пазы, будто специально предназначенные для рук и ног, и вскоре я, припарковавшись на крыше рядом с достопочтенным, стал глядеть на гигантского лебедя в припадке злобы. Он топтался внизу, вытягивая шлангоподобную шею. Меня так и подмывало схватить кусок кирпича и, хорошенько прицелившись, запустить в подлую птицу. Я не стал противиться порыву, швырнул кирпич – и не промахнулся.

Достопочтенный, как мне показалось, остался недоволен.

– Не дразните его! – сказал он.

– Он сам меня дразнит, – ответил я.

Лебедь вытянул еще футов восемь своей шлангообразной шеи и издал звук, с каким вырывается пар из лопнувшей трубы. Дождь продолжал лить с неослабевающей яростью, и я пожалел, что в смятении, которым сопровождалось мое карабканье по стене, я сразу же выронил плащ, предназначенный для достопочтенного узника. Хотел было предложить ему свой, но здравый смысл возобладал.

– И как это он вас не цапнул? – удивился я.

– Еще чуть-чуть – и цапнул бы, – отвечал он, бросая вниз взгляд, полный отвращения. – Пришлось удирать со всех ног.

Достопочтенный, надо отметить, был низенький, бочкообразный человечек. Казалось, его, будто какую-то жидкую субстанцию, все лили и лили в одежду, забыв сказать «Хватит!». Забавно было бы посмотреть, как он тут демонстрировал чудеса ловкости, подумал я и невольно улыбнулся.

– Не вижу ничего смешного, – сказал достопочтенный, переводя взгляд, полный отвращения, с разъяренной птицы на меня.

– Прошу прощения.

– Птица могла меня изувечить.

– Хотите, я еще раз съезжу по ней кирпичом?

– И не вздумайте. Вы только ее разозлите.

– Ну и что? Ведь она, по-моему, с нашими чувствами не слишком считается.

Тут достопочтенный Филмер решил обсудить со мной другую сторону дела:

– Не могу понять, как могла уплыть моя лодка, я ведь накрепко ее привязал к ивовому пню.

– Совершенно загадочный случай.

– Подозреваю, что какой-то озорник нарочно ее отвязал.

– Ну что вы, вряд ли! Вы бы увидели.

– Дело в том, мистер Вустер, что за кустами ничего не видно. Кроме того, меня сегодня из-за жары одолевала сонливость, и, сойдя на остров, я немного вздремнул.

Мне не хотелось, чтобы достопочтенный развивал эту тему, и я поспешил перевести разговор в другое русло.