День ангела

Доктор Маша (я уже называл её только так) немного виновато объяснила нам, что, к сожалению, дорогу сюда мы все разом забудем, как только покинем лес. Психоблокада, или как там. Мы не обижались. Надо так надо.

Михалыч выглядел бодрее других. Он оказался в наибольшем выигрыше – доктор Маша играючи расправилась с его застарелым полиартритом и кучей других болячек. Но почему-то и он не выказывал особой радости.

Ирочка сидела притихшая, глядя в пол. Очень жаль, мне так хочется ещё хоть раз посмотреть в эти её удивительные глаза.

Она тут же подняла глаза и прямо взглянула на меня. Глаза в глаза. И нет у меня сил оторваться.

– А это правда, что кукушки никогда не строят гнёзд? – вдруг спросила она.

– Правда… – растерянно ответил я.

Ирочка перевела взгляд вперёд. Перед нами была та самая лужа-ловушка. Лёгкое движение бровью – и мы снова едем по мокрому асфальту.

– Вот и дед Иваныч мне то же твердит, – снова заговорила Ирочка. – А я не верю. Ведь не могут они все бросать своих птенцов? Ведь когда-то они вили собственные гнёзда? Это они потом так испортились. В процессе эволюции.

Мы в недоумении. При чём тут кукушки?

– А у людей тоже есть такие места, куда они подкидывают своих детей. Называются интернаты.

Мы все подавленно молчим. Что тут говорить?

УАЗ ползёт теперь, как черепаха по минному полю. Что-то не похоже на Эдика.

– Мама с папой часто спорят. Папа утверждает, что ещё далеко не всё потеряно, и не из таких положений выбирались. А мама говорит – необратимый процесс. Когда не хотят детей. Закон Элу-Лао, исключения неизвестны. Тем более для разумных. Надёжно, как ядерная война.

Теперь в пол не глядит только Эдик. Вынужден следить за дорогой.

– Дед Иваныч говорит проще. «Кто встал на путь кукушки – назад не вертается» – она вдруг коротко рассмеялась. – Он очень умный, дед, только, как любит повторять Коля-Хруст, «косит под лесоруба». Партизаном был, партизаном и остался.

Впереди показалось бревно-шлагбаум. Вновь лёгкое движение бровью – бревно с треском встаёт торчмя. Путь открыт.

– С мамой трудно спорить. Она специалист. А у папы нет аргументов.

УАЗ тормозит у развилки. Теперь и Эдик может позволить себе смотреть в пол. Так и есть – смотрит.

– Недавно мама заявила, что останется здесь, даже когда базу ликвидируют. Папа уточнил: если ликвидируют, и мама повторила – когда. Ввиду полной бесперспективности.

Наш славный экипаж молчит, как задушенный.

– А вот Иого говорит – сопротивление бесполезным не бывает.

Пауза.

– Я не верю, – вновь заговорила Ирочка. – Не может не быть исключений для такого закона. А мама говорит мне: попробуй, найди гнездо кукушки.

Она посмотрела на меня, и я зачем-то торопливо полез наружу, выпуская её.

Она выскользнула из машины удивительно легко, и крылья ей ничуть не мешали.

Вслед за мной на дорогу как-то неуклюже – наверное, по контрасту с Ирочкой – вылезли остальные члены нашего славного экипажа. Постояли, неловко переминаясь с ноги на ногу.

– Ладно, – вновь подала голос наша провожатая, – как говорят, долгие проводы – лишние слёзы. Спасибо вам за всё. Дорогу найдёте?

Слова эти разрушили немую сцену. Нестройно пробормотав слова прощания, наш славный экипаж вновь занял свои места, согласно штатному расписанию.

– Рома, давай! – Михалыч высунулся из полуоткрытой дверцы.

– Езжайте!

Михалыч понял. Захлопнул дверцу, и видно было, как что-то вполголоса сказал Эдику. Мотор завёлся, УАЗ плавно покатился, отъехал метров на полсотни и встал.

Я вновь смотрел на Ирочку. Сияние глаз. И лёгкое прикосновение губ – чуть щекотное, будто пёрышком. Как забудешь?

– А зачем забывать?

Улыбка грустная, и в огромных, всепонимающих глазах тоже плавает грусть. Как она не похожа сейчас на ту, утреннюю, смешливо фыркающую над стаканом молока. Уже не Ирочка – оперативный сотрудник Иолла, межзвёздный агент.

Она уже стояла рядом, и я вдруг почему-то встал на колени. Теперь её глаза были как раз напротив моих.

– Правда, так удобнее, – улыбнулась Ирочка. Мою шею обвили горячие ручки с недетски твёрдыми, настойчивыми пальцами. Сияющие глаза заняли всё моё поле зрения, и я ощутил на своих губах горячий, чуть не до крови, поцелуй. Ничего похожего на пёрышко.

– Извини, не вышло, – вновь улыбнулась она.

А я небритый, колючий. Вот интересно, возможны ли межпланетные браки? Господи, что за чушь лезет в голову, ведь она всё слышит!

Ну и пусть слышит. Ответь! Ответь же!

Она улыбается чуть виновато.

– Но ты-то веришь, что я найду гнездо кукушки?

Верю ли я? Да! Да! Ты найдёшь, я знаю!

– Спасибо…

Вновь поцелуй – долгий, тягучий. Как ей это удаётся? Ведь у неё такие маленькие губки!

Она смеётся. Отходит от меня. Шаг, второй, третий. Вот уже целых шесть шагов.

– Ты хотел видеть, как это делается. Смотри!

Она поворачивается ко мне спиной. С лёгким шелестом распахиваются огромные крылья. По перьям пробегает волна света, всё изображение вдруг начинает будто кипеть, пузыриться. Ещё миг, и вместо Ирочки дрожит знойное марево. Затем мощный вздох, меня обдаёт ветром – всё. Пусто.

– Прощай… – шепчу я.

– До свидания! – доносится с высоты.

До свидания? Ну конечно, до свидания! Какой я всё-таки олух! До свидания!