Дорога на Элинор

К счастью, Сергей оказался дома – а ведь мог гонять футбол на площадке или еще не вернуться из школы.

– Тут у меня проблема, – зачастил Терехов, – мне нужно диск переписать, ну, то еть файл с «винчестера», а экран почему-то погас и ничего не делается…

– А вы подключение проверьте, – посоветовал Сергей, что-то, похоже, жуя, потому что голос его звучал невнятно, и из трубки то и дело слышалось довольное чавканье.

– Да не трогал я никаких подключений, что я не знаю что ли, ты приди, погляди, очень важно, понимаешь, мне срочно ехать в издательство, а тут…

– Ладно, – согласился Сергей и, видимо, отправил в рот последний кусок; следующие слова он произнес вполне внятно, чем поверг Терехова в неописуемый ужас.

– Если это не подключение, – сказал Сергей, – то тогда вирус. И похоже, вашему «винчестеру» каюк.

– Что значит «каюк»? – вскричал Терехов, но мальчишка уже бросил трубку.

Явился он минут десять спустя, хотя идти было всего ничего – спуститься на два этажа. Для своего возраста Сергей был очень невысок, лет ему можно было дать не больше десяти, а взгляд, напротив, был не по годам серьезен и даже мудр – взгляд много пожившего мужчины, знакомого со всеми жизненными фокусами. Терехов обычно предпочитал не встречаться с мальчишкой взглядами – ему казалось, что какая-то сила притягивает его, впитывает мысли, не позволяет сосредоточиться. Все-таки ум завораживает, даже если это ум четырнадцатилетнего подростка.

– Какая у вас стояла антивирусная программа? – спросил Сергей несколько минут спустя, побегав пальцами по клавишам.

– «Нортон антивирус», – сообщил Терехов. – Чего спрашиваешь? Ты же ее и устанавливал.

– Три месяца назад, – уточнил Сергей. – Апгрейд вы, конечно, не делали.

– Чего? – сказал Терехов.

– Вы почту, что ли, проверяли?

– Ну… Да, проверял.

– И раскрыли письмо от не известного вам отправителя.

– Да я не знаю – известного или неизвестного, я даже прочитать не успел…

– Я же говорил вам! – патетически воскликнул мальчишка и демонстративно повернулся к компьютеру спиной. – Я вам говорил, что нельзя открывать письма, если не знаешь, от кого они?

– Ну… Да. Но пойми, я ведь больше всего получаю писем как раз от неизвестных отправителей! Люди прочитали книгу, хотят высказать мнение, так я что, должен на них плевать? Да?

– Это вам решать, – мрачно сказал Сергей. – Ладно, Владимир Эрнстович, я возьму диск-реаниматор, завтра с утра приду, попробую хоть что-то восстановить. Хотя вряд ли… Похоже, придется «винчестер» заново форматировать.

– Ч-что? – похолодел, теперь уже по-настоящему, Терехов. – Ты хочешь сказать, что все… стерлось?

– Скорее всего, – кивнул Сергей.

– Да что ты говоришь! – возмутился Терехов. – Там мой новый роман! Я его сегодня в издательство отнести должен!

– А что, – удивился Сергей, – он у вас только на «винте» был? А на си-ди не переписан? Кто же так делает? Надо всегда иметь копию!

– Имел я копию! – закричал Терехов. – Даже две!

– Тогда какие проблемы?

Терехов только рукой махнул – не было у него желания рассказывать Сергею о похищенном дипломате.

Черт, черт, черт! Если день начался плохо, он так же плохо и закончится. Почему-то вспомнилась Алена, бывшая его жена, любившая читать разных никому не интересных философов, Юнга, к примеру, с его «Синхронистичностью». «Все события, – говорила она, – цепляются друг за друга. Ты не замечаешь?»

Он не замечал. Он многого в собственной жене не замечал, как оказалось. А Юнг оказался прав. Как все одновременно – синхронно! – получилось. Ну мог же проклятый компьютер испортиться не сегодня, а хотя бы завтра или через неделю! Так нет же…

– А ты не мог бы заняться этой… реанимацией… прямо сейчас? – спросил Терехов, все еще на что-то надеясь.

– Нет, – с сожалением покачал головой Сергей. – Я диск дал Витьке из восьмого, только вечером могу забрать.

Мальчишка ушел, пообещав явиться с утра пораньше, Терехов после его ухода долго сидел, уставившись в одну точку и ни о чем не думая, потому что думать на самом деле было совершенно не о чем. Надо бы Варваре позвонить, но что он ей скажет? Завтра? А если «винчестер» действительно сдох окончательно? Тогда ни завтра не будет, ни через неделю – не сможет он, просто морально не сумеет восстановить собственный роман. Законченные рукописи он обычно начинал ненавидеть – никогда не перечитывал, даже после выхода книги из печати. Он точно знал – то, что сделано, сделано плохо, ужасно. А вот то, что он еще напишет, будет хорошо. Просто замечательно.

Писать тот же роман еще раз? Лучше застрелиться!

Терехов все-таки придвинул к себе телефон, чтобы сообщить Варваре о постигшей его (и издательство) трагедии, и в этот момент аппарат зазвонил.

– Слушаю, – сказал Терехов, подняв трубку.

Несколько долгих секунд слышны были только шорохи, будто кто-то на другом конце провода перекладывал с места на место тетрадки, бумажки, птичьи крылья и легкие куски ткани – что-то шелестело, шуршало, тихо щелкало, там была какая-то жизнь, принципиально непонятная на слух. Терехов хотел уже спросить раздраженно, будут ли с ним говорить или можно положить трубку, и в это время тихий голос, такой же шелестящий, будто родившийся из шуршания бумаги и взмахов птичьих крыльев, произнес не очень уверенно:

– Простите… Это вы потеряли дипломат на станции метро «Рижская»?

Терехов задохнулся от возмущения. «Потерял»!

– Я! – рявкнул он в трубку, забыв об осторожности. А ну как грабитель (если это не он звонил, то кто же?) обидится и прервет разговор? – А вы, значит, дипломат нашли?

– Ну… да, нашел, если хотите. Каждый, в конце концов, находит то, что ищет, извините за банальность… Но давайте перейдем к делу, – голос зазвучал увереннее, он больше не шелестел, а погромыхивал, как отдаленная гроза. – Вы хотите получить свою собственность назад?

– Естественно, – сказал Терехов и переложил трубку из одной руки в другую. Почему-то правым ухом он слышал лучше – точнее, так ему всегда казалось, и наверняка это был чисто психологический феномен, он даже как-то проверялся у ларинголога, и тот не обнаружил никакой разницы между объективными слуховыми ощущениями в правом и левом ухе.

– Естественно, – повторил Терехов. – Как это сделать? Буду вам век обязан…

– Не люблю обязанных. Любые обязательства забываются максимум через неделю. А чаще на другой день. Поэтому давайте завершим нашу сделку сегодня же.

– Сделку?

– Добрые дела должны оплачиваться, верно? Иначе добро останется невознагражденным, а зло безнаказанным.

Терехов промолчал, соображая, какую сумму может выложить прямо сейчас и не окажется ли выкуп, требуемый грабителем (конечно, грабителем – глупости все это о случайной находке), больше, чем сумма гонорара, который он получит в издательстве за свой роман.

– Молчание – знак согласия, – хмыкнул все более крепнувший голос, сейчас он напоминал по тембру знаменитого диктора Левитана, который не так давно звучал по радио в связи с очередной годовщиной победы. Шелест в трубке исчез вовсе, а может, его и раньше не было – просто держал Терехов трубку у правого уха, более чувствительного к тихим звукам, что бы там ни говорил ларинголог.

– Итак, – продолжал грабитель, – сейчас тринадцать сорок две. Через… через сорок минут, в четырнадцать тридцать, вы подойдете ко второй колонне слева на перроне станции «Академическая», вход со стороны улицы Вавилова. Положите на край скамьи пакет с тысячей рублей. После этого сразу перейдете к противоположной колонне и заберете свой портфель. Вы поняли последовательность? Сначала – колонна слева, потом – справа. Не наоборот. Наоборот не получится. Всего хорошего.

– Черт! – воскликнул Терехов, когда в трубке послышались короткие гудки. – Черт, черт, черт!

Он слишком часто поминал сегодня черта – может, именно это существо материализовалось, чтобы издеваться над здравым смыслом? Ну действительно! Стоило рисковать ради какой-то тысячи? Почему грабитель не потребовал пять или десять, или все сто? Тысяча рублей – да кто сейчас рискует нарваться на неприятности ради таких денег, которые и деньгами назвать трудно?

Терехов мог бы и десять тысяч выложить – три дня назад получил тиражные в «Олимпе» и еще не успел положить их в банк, да и не собирался, вообще говоря, хотел купить DVD-приставку, да и сейчас – отдав тысячу – он все еще будет вполне платежеспособен. Странный какой-то грабитель. Мелочевщик.