Копия любви Фаберже

Умом Лика Вронская понимала: Андрей Захаров имеет полное право опаздывать на им же самим назначенную встречу. Во-первых, аксиома: клиент всегда прав. Бизнес – штука непредсказуемая, Андрея могли задержать телефонные звонки, неожиданно возникшие проблемы – это второе. Вечные пробки, давно превратившие для москвичей любое перемещение по городу в перманентные бои без правил, – существенное и объяснимое третье. Но самое главное – у Захарова горе, убили подругу жены. Хочется надеяться, что в тот момент, когда его разыскали с вестью о гибели супруги, Светлана находилась рядом с ним и все быстро выяснилось. Потому что, если ее не было, Андрей пережил такое – врагу не пожелаешь…

«Все это понятно, – подумала Лика, откладывая журнал, читать который мешало закипающее раздражение. – К тому же волноваться и злиться в моем состоянии особенно вредно. Но ничего не могу с собой поделать. Пунктуальность, переходящая в маразм. Педантичность, доведенная до абсурда. Со всем могу смириться: с небрежностью, рассеянностью, невыполнением обязательств, с чем угодно. Но когда человек опаздывает больше чем на пятнадцать минут, контроль над собой утрачивается полностью!»

Она вскочила с дивана, подтянула сползающие джинсы – пока беременность положительно сказывалась на фигуре, токсикоз исторгал из организма все, кроме грейпфрутов, – и нервно заходила по приемной.

– Я идиотка! – бормотала Вронская, курсируя от секретарского стола к белым кожаным креслам и обратно. – А так торопилась, так летела. Даже с Седовым толком не пообщалась…

Следователь позвонил рано утром. И слабым голосом сказал:

– Ты мимо прокуратуры проезжать не будешь? Инга просит твой новый роман с автографом.

Звонок приятеля был более чем некстати. Недавние страстные объятия с унитазом парализуют врожденную тягу к коммуникации, даже с друзьями. Но это же все-таки Седов, с которым не один пуд соли съеден…

– Заеду на днях, – пообещала Лика, мысленно проклиная тягу подружки следователя к детективам. – А чего у тебя голос такой убитый?

– На труп выезжал, не ложился. Надо ехать домой. Мне вообще отгул полагается после ночного дежурства. Но наша работа – как болото. То одно, то другое. Затягивает, не вырваться, – Седов попытался говорить бодрее, но вышло у него это плохо. – Сначала вообще думал, что попал, что жену миллионера Захарова в нашем округе на тот свет отправили. Оказалось, не жену, а подругу жены. Кстати, а ты с Захаровым не знакома? Может, писала про него?

– Знаешь, да, писала. И еще буду писать. Он мне вчера биографию заказал, мы вот буквально через час встречаться должны. Хотя не знаю, с учетом произошедшего…

Да, она сомневалась: ехать, не ехать. Номер своего мобильного Захаров не оставил. Пришлось перезванивать секретарю – та сообщила, что пропуск заказан, информации об отмене или переносе встречи нет. И вот лицо рисуется в темпе марша, напяливаются неудобные, но дорогие джинсы, потом изматывающая битва с пробками. И ради чего все это? Андрей опаздывает больше чем на час!

«Домой поеду, – решила Вронская, остановившись у вешалки. – Конечно, мне нужны деньги, Андрей обещал хороший гонорар, для популяризации моего имени поработать над биографией миллионера тоже отлично. Но смысла ждать больше нет. Будет нужно – сам меня найдет».

Она набросила пальто, подхватила с дивана рюкзачок и потянула на себя тяжелую дверь приемной.

– Ты далеко собралась?

Андрей Захаров собственной персоной…

Как всегда, он отлично выглядел. Одежда в спортивном стиле – судя по неброским оттенкам и идеальному покрою, дизайнерская. Свежий парфюм, блестящие, довольно длинные русые волосы с едва заметными нитками седины. Но больше всего Лику поразил взгляд – энергичный и веселый.

– Смотри, влюбишься, придется прекращать работу, – улыбнулся Андрей и вдруг погладил Лику по голове. – Давай, хватит тупить, пойдем разговоры разговаривать.

От странного неожиданно панибратского жеста Вронская вздрогнула и пробормотала:

– Да, пойдем. Не ожидала, что ты придешь. Я знаю, у тебя горе.

– У меня? – Распахивающий дверь в свой кабинет Захаров с удивлением обернулся. – Я ж живой и здоровый, чего париться! Да я и козу эту запомнил лишь потому, что малая моя все время ныла: устрой на работу, купи квартиру. Машину, кажется, ей тоже оплатил на днях. Нельзя так! И я Светке объяснял: каждый человек всего в этой жизни должен добиваться сам. А если он живет на халяву, то ничем хорошим это не заканчивается. Че, я не прав?

– П-прав, – послушно подтвердила Вронская, проходя вслед за Андреем в кабинет.

Ее привыкший кроить детективные сюжеты мозг мгновенно выдал следующий синопсис. Миллионер, уставший от вечных дотаций на содержание приятельницы жены, решает вопрос радикально. Киллеры нынче не так уж и дороги. И потом – это разовая выплата, рассчитался – и все. А неизвестно, чего еще потребует после машины жадная подруга; аппетит приходит во время еды.

«У меня паранойя, – вытаскивая из рюкзачка диктофон и блокнот, прокомментировала Вронская собственные мысли. – Написание детективов плохо сказывается на добром отношении к людям. Всех и каждого начинаю подозревать в злых намерениях. Плюс беременность, состояние прекрасное, но, кажется, разжижающее мозг».

– Слушай, я вот что подумал, – выпалил вдруг Захаров, посмотрев на часы. – Пошли йогой позанимаемся. У меня здесь зал, свой тренер. Одежду тебе подберем, не волнуйся, с этим без проблем. Как-то все-таки меня напрягли последние события. Релакс нужен. Не хватало еще заболеть из-за этой козы!

Перед глазами Вронской вдруг возникла картинка, которую она в последнее время видела слишком часто и слишком близко. Унитаз, шум спускаемой воды… Вот бы еще сияющего жизнерадостного Андрея смыть прямо в трубу, далеко-далеко, как исторгнутый из организма завтрак или обед!

Но что, если все это только игра с его стороны? Люди не могут быть такими жестокими! И смерть любого человека пусть если и не потрясает до глубины души, то минимум требует уважения. Похоже, и правда речь идет об игре. Но Захаров переигрывает…

– Йога – это прекрасно, – натянуто улыбнулась Вронская. – С удовольствием составлю тебе компанию.

Она понуро направилась к двери, но замерла. Оказывается, в журнальный столик вмонтирован потрясающий аквариум! Под прозрачным стеклом плавает ярко-зеленая, как елочная игрушка, рыбка!

У Лики сразу же возникло желание восхититься оригинальным аквариумом, выяснить, как рыба дышит. Ведь она же практически со всех сторон замурована в стекло, только «пол» ее домика отделан плиткой с древнеегипетскими картинками, но и он тоже не пропускает воздух!

Однако, поразмыслив, Вронская оставила свои восторги при себе. После резких жестких фраз Андрея говорить комплименты по поводу стильного интерьера рабочего кабинета и чудесного аквариума – это лишнее.

* * *

Трясущимися руками с плохо гнувшимися пальцами попасть по крошечной кнопке серебристого плеера было непросто. Помучившись, Моцарт кое-как изловчился, запустил миниатюрный прибор. Подключил наушники и откинулся на спинку автомобильного сиденья.

Кружащаяся, легкая и воздушная мелодия Сороковой симфонии наилучшим образом подходила и морозному солнечному утру, и самой Москве, яркой, нарядной, неожиданно новой.

Моцарт смотрел в окно и умилялся.

Как все изменилось за пятнадцать лет! Иномарок на улицах полно. И какие длинные иногда встречаются. Как они, интересно, разворачиваются, эти автомобили-крейсеры?!

От рекламы в глазах рябит. Тряпки поперек улиц, огромные плакаты вдоль дорог, сверкающие плоские шкафы в центре через три метра буквально понатыканы. Вывески по ночам так и светят, красным, золотистым, зеленым. Радуга, в натуре.

А технические прибамбасы чего стоят! Телефоны сотовые, даже у детей малолетних. В съемной квартире чайник умный имеется. Вжик – и вода закипела, чифирь – не хочу. И стиральная машинка есть, хозяйка базарила, сама стирает, только включи.

«Как жизнь изменилась, – подумал Моцарт, невольно любуясь зданием офиса Андрея Захарова. Не очень высокое, овальной формы, с большими светло-голубыми стеклами, оно напоминало летающую тарелку. – И все мимо меня прошло. Ничего я теперь не понимаю. Телик включил – пацана своего бывшего увидел, Битума. Хороший пацан был. Расплавит зелье свое битумное, и к должнику, а потом в морду ему плясь… Депутатом стал, брюхо нажрал. А кореш „прошляка“[23 - Прошляк – развенчанный вор в законе (блат.).] Резвана теперь вообще типа авторитета, губернатор, что ли. Ничего не понимаю. Кроме одного. Захаров мне за все ответить должен».

Сороковую симфонию сменила Двадцать пятая, стремительная, пронзительная. И прекрасная, как мысли о мести.

На свободе, впрочем, думать об окончательном и полном расчете с Захаровым было менее приятно, чем на зоне. На нарах все таким простым казалось: выйдет и своими руками придушит. И – чтобы никаких концов, хватит, свое отсидел давно. И даже когда уже «откинулся», документы новые справил, машину неприметную купил, чтобы выслеживать удобнее было, тогда еще тоже радовался. Охраны у Захарова нет. Бомбу к машине можно прикрепить, чтобы рвануло на фиг и разнесло Андрейку по запчастям. Или из волыны в упор выстрелить. Винтовка не подходит. Снайперку можно подыскать хорошую. Но руки… Дрожат, суставы на пальцах почти не гнутся. А промахов при расчете с Захаровым быть не должно, один раз промахнулся, больше не надо.

«Хорошо, что горячку не порол, думал, выбирал, как именно Андрея на тот свет отправить, – думал Моцарт, постукивая пальцами по коробке передач в такт музыке. – Охрана-то есть все-таки, пасут его, сопровождают. Под прикрытием он. Стоило только какому-то хмырю внезапно к Захарову приблизиться – откуда ни возьмись два бугая выскочили. И с тачкой чуть не прокололся, прошел пару раз возле нее на стоянке, сразу крепкий парниша из офиса вылетел. И сколько еще осечек было, обидных, досадных. Но что теперь душу травить. Осторожнее надо действовать. Да уж, с нар оно все проще казалось…»

На ступеньках офиса показалась высокая крепкая фигура, и Моцарт быстро выключил музыку, завел двигатель.

Серебристый джип Андрея Захарова уже выезжал со стоянки. Моцарт вывернул руль, стараясь обогнуть припаркованный перед его «девяткой» «BMW», и выругался. Вслед за джипом со стоянки выехала иномарка, прилепилась к машине Захарова. «По городу повожу, – Моцарт упрямо стиснул зубы. – А там видно будет…»

* * *

– Светлана Юрьевна, у нас ботокс закончился и препараты для гликолевого пилинга. А еще тут фены предлагают – отличное качество, приемлемые цены, может, тоже заказать? Светлана Юрьевна? Вы меня слышите?!

Слова застревают в горле. Обычные дела – какая нелепость, полная бессмыслица. Все кажется ненастоящим: «Vertu» в руке, проблемы салона, этот дом. Есть только глаза, они больше не могут плакать, почти не видят, вместо век – наждачная бумага, а зрачки как сухой песок. И еще есть крик, методично разрезающий тело. Он находится внутри, острый и болезненный. Когда еще не были сорваны связки и получалось выпускать его наружу, страдания не казались такими мучительными.

Света попыталась сказать администратору, что Полину убили. Почувствовала, как слабо шевельнулись губы.

Но не услышала даже шепота.

Кажется, телефон выскальзывает из рук, падает на ковер.

В затылок бьет острая боль.