Чернослив в шоколаде

– Обычное гадание? – поинтересовалась она.

– Понятия не имею, – тихо ответила я. – И я вообще-то и не собиралась…

Гадалка на меня посмотрела пристально.

Ее лицо словно разгладилось в тот момент, и это меня заинтересовало. На первый взгляд я дала бы ей за шестьдесят, а сейчас передо мной сидела женщина без возраста. Глаза были ясными, блестящими, светло-зеленого цвета, волосы, зачесанные назад, казались пепельными и без каких-либо проблесков седины, морщины буквально на глазах разгладились, тонкие губы порозовели и улыбались. Арина Игнатьевна будто бы получала удовольствие от чего-то, происходившего внутри нее, и от этого явно помолодела.

«Ведьма, – подумала я, – настоящая».

И вздрогнула. Неприятный холодок побежал по спине.

Ее пальцы продолжали тасовать карты, но она пристально смотрела на меня.

– Хочешь приворот на молодого парня? – тихо спросила она. – Хочешь, чтобы он принадлежал только тебе душой и телом? Но ведь ты сама отпустила его, зачем же возвращать?

Я реально испугалась. Казалось, что Арина Игнатьевна прочитала то, что находилось в моем подсознании и то, в чем я даже себе самой боялась признаться.

«А ведь она права! – мелькнула мысль. – Я все еще люблю Никиту, все еще хочу, чтобы он был со мной, чтобы любил вечно, как обещал».

В этот момент появилась запыхавшаяся Ириска. Она втащила стул, пододвинула его к столу и уселась.

– Там какой-то мужик вас спрашивает, – сообщила она. – Я сказала, чтобы подождал во дворе, вы пока заняты.

– Спасибо, распорядилась, – усмехнулась Арина Игнатьевна и встала. – Подождите.

Она вышла из комнаты, а Ириска развернулась ко мне.

– Оля, что-то на тебе лица нет. Она тебе уже гадала что ли? Я помешала?

– Нет, не гадала, только карты тасовала, – ответила я. – Слушай, Ириска, а она кто вообще? Как ты о ней узнала?

– Я ж тебе говорила! От знакомых узнала. Подруга одной моей клиентки приезжала к нам в центр на компьютерное обследование. Пока мы с ней ждали результаты, она и рассказала. В общем, эта гадалка творит чудеса. Она не только по картам все видит и практически всю правду говорит, но может и мужа вернуть, от любовницы отвратить, и будущее предсказать, да и вообще по любым вопросам. Ее тут все знают.

– И дорого это стоит? – спросила я.

– Так мне сказали, что она денег не берет, да и вообще не всех соглашается принимать, – ответила Ириска и округлила глаза. – Я боялась, что она нас с тобой с порога завернет.

В этот момент вернулась Арина Игнатьевна. Она уселась за стол и внимательно посмотрела на Ириску.

– А вы чего хотите? – поинтересовалась она.

– Ну так…, – замялась Ириска и сильно покраснела.

– У вас все хорошо, – улыбнулась ей Арина Игнатьевна. – Я не буду тратить силы. Вам я не нужна. А вот с вашей подругой побеседую.

– Мне выйти? – тихо спросила Ириска.

Но Арина Игнатьевна не ответила. Она отвернулась к шкафчику и достала из него тканый мешочек. Вынув засохший чернослив, она положила посередине стола и медленно проговорила:

– Женщина это вот такая ягода. Ягода вначале созревает, потом наливается соками, потом начинает засыхать. Это естественные процессы, и нужно любить их в себе. Но это внешняя оболочка, и все мы знаем, что внутри всегда есть косточка. И без этой косточки самой ягоды не будет. И когда ягода засыхает, косточка все равно остается практически в том же виде. И все в природе так устроено, все многослойно. Ведь внутри косточки – семечко, которое может прорасти, то есть в нем заложена вся информация не только о самой ягоде, но и о дереве, на котором эта ягода может появиться. И семечко готово прорасти только тогда, когда ягода полностью созрела. Понимаете?

Мы с Ириской сидели неподвижно и смотрели на Арину Игнатьевну. Она улыбнулась, но видя, что мы молчим, продолжила:

– Семечко внутри чернослива это ваша душа. Вы, особенно с возрастом, начинаете заботиться о мякоти, окружающей косточку, пытаетесь продлить ее жизнь, сохранить ее упругий молодой внешний вид, проводите какие-то немыслимые процедуры, прибегаете к помощи ножа, натягивая кожу, что-то закачиваете внутрь, ходите по целителям и экстрасенсам. Но забываете о семечке внутри. А ведь все это влияет на него определенным образом. Все взаимосвязано, нет отдельно мякоти ягоды и косточки внутри. И ваша душа отзывается на все. Так заботьтесь в первую очередь о семечке внутри вас. Это такая сила, которая не сравнима ни с какими чудо-кремами, ни хирургами и косметологами, а тем более лжецелителями. Я сказала все! – неожиданно закончила Арина Игнатьевна и встала.

Мы тоже встали и с недоумением переглянулись.

Когда вышли в коридорчик и я надела туфли, Арина Игнатьевна подошла и тихо, но четко проговорила:

– Отпусти в душе его раз и навсегда. Собери все, что связано с этим парнем в коробку. Если пока не можешь выбросить, то увези из дома, схорони на даче. Освободи место для нового, а то он уже стучится, да двери заперты.

Ириска повернулась к нам и навострила уши. Арина Игнатьевна улыбнулась и попрощалась. Мы начали благодарить, Ириска все-таки достала кошелек. Но Арина Игнатьевна мягко отвела ее руку с зажатыми купюрами и открыла двери. Когда мы вышли на крыльцо, то увидели невысокого мужичка с опухшим лицом запойного алкоголика. Он сидел на скамеечке и гладил Трезора. При нашем появлении он сразу встал, зачем-то сдернул кепку и начал мять ее. Арина Игнатьевна пригласила его в дом, а мы направились к калитке, Трезор кинулся за нами. Ириска отдала ему оставшиеся бутерброды.

Обратно мы ехали на попутке.

– И чего она нагородила про чернослив? – начала возмущаться Ириска, когда мы забрались в машину и устроились на заднем сидении. – Да еще какую-то ягоду засохшую под нос совала?

– Это метафора, – ответила я, улыбаясь.

– Да поняла я все! Не такая тупая. Но разве мы так выглядим? – не унималась она. – Ладно, пусть уже чернослив, но еще свежий и сладкий!

– Конечно! Не волнуйся. Мы вообще в шоколаде!

– Вот именно! – рассмеялась она. – Чернослив в шоколаде!

Ириска вдруг перестала смеяться и посмотрела на меня пытливо. Я, не понимая, заулыбалась, но молчала.

– А чего она там тебе бормотала? – не выдержала она. – Что-то про свободное место.

– Так, ничего особенного, – уклончиво ответила я.

– Скрытничаешь? – мгновенно обиделась она. – А ведь это я тебя к ней привезла. И мне же сказать не хочешь!

Я посмотрела на ее порозовевшее лицо, на поджатые губы и улыбнулась.

– Арина Игнатьевна посоветовала мне освободить место в своем сердце, а то кто-то уже стучится, да я не пускаю.

– Вот это да! – громко изумилась Ириска. – И как же она права! Сколько можно грустить по этому Никите!

– Возможно, – прошептала я. – И знаешь, я ведь ничего ей о себе не рассказывала, вот что странно!

В записную книжку.

«Душа есть сущность живая, простая и бестелесная; невидимая, по своей природе, телесными очами; бессмертная, одаренная разумом и умом, не имеющая определенной фигуры; она действует при помощи органического тела и сообщает ему жизнь, возрастание, чувство и силу рождения. Ум принадлежит душе, не как что-либо другое, отличное от нее, но как чистейшая часть ее самой. Что глаз в теле, то и ум в душе».

Преподобный Иоанн Дамаскин

Вечером я после мучительных раздумий собрала все, что напоминало мне о Никите в большую коробку. Я перебирала все эти вещички и не могла сдержать слез. Открытки, которые он дарил мне, перечитывала снова и снова, кованую розу, сделанную им собственноручно, гладила пальцами, диски с его любимой музыкой, которые он обожал покупать и приносить мне, собрала в стопку. Я даже нашла несколько его любимых книг. Сложив все это в коробку, достала из книжного шкафа фотоальбом. Но не стала раскрывать его. Мне к этому моменту было уже настолько больно, что я плакала, не переставая. Опустив альбом в коробку, я плотно закрыла ее и вынесла в коридор. Затем включила компьютер и открыла все его стихи, которые я любовно собирала в отдельную папку.