Тьма над Гильдией

– Дерево, дурень, не тряси! Тут везде «бешеная капуста», вдруг кочан сорвется?!

Ящерок встревожился, третьим глазом оглядел ветви…

Ах, вот оно что! Значит, люди называют это «бе-шеной капустой»? И верно, похоже на огромные кочаны. Зеленые, сочные и, насколько помнится, вкусные. А что меж толстых листьев прячутся щупальца, которые парализуют мелкую дичь, – так ему, Циркачу, до этого дела нет, его защищает чешуя. Впрочем, у людей-то чешуи нет! Бедняги!

– А не будет тебе здесь одиноко? – спросил Шенги, не заметивший, что его успели пожалеть. – Вдруг не найдешь тут никого из ваших?

Циркач объяснил, что это люди друг за друга цепляются, а уважающий себя ящер прекрасно обходится собственным обществом. А если ищет стаю, то на брачный сезон. Или собираются единомышленники: философы, или любители древних преданий, или знатоки трав и кореньев. Охотятся вместе, а насытившись – ведут мудрые беседы. Надоест им это – разойдутся. А бывает, самцы сбиваются в боевые стаи, чтобы очистить хорошие охотничьи территории от драконов и Клыкастых Жаб… Кстати, о Клыкастой Жабе! Надо осмотреть берег – не водится ли здесь эта мразь? Если водится, то ему, маленькому Циркачу, надо улепетывать отсюда со всех лап, подгребая для скорости хвостом!

Шенги согласился, что Клыкастая Жаба – тварь очень, очень скверная, и предложил помочь в поисках следов. Он с Нитхой пойдет направо, Циркач – налево, а Дайру и Нургидан повнимательнее осмотрятся прямо здесь: Нургидан хромает, ему трудно много ходить… Все помнят, как выглядит след хищной дряни?.. Вот и отлично. Далеко не уходить, время от времени перекликаться!

* * *

– Иди медленнее, я за тобой не успеваю! – Голос Нургидана звучал раздраженно: юноша терпеть не мог чувствовать себя слабее кого-то.

Дайру перепрыгнул прибрежную корягу и остановился, поджидая напарника. (Юноши обнаружили длинную полоску сухой земли, уводящую в болото, и теперь шли по ней, оставив позади берег, где расстались с напарниками.)

– Может, тебе дальше не идти? Оставайся тут, а я добреду вон до тех островков, осмотрю их – и назад…

– Еще чего! А если там Клыкастая Жаба? Ты с нею один будешь драться?

– Ну, с ней, если что, и вдвоем не сладить. Удирать придется.

Нургидан не соизволил ответить: обогнал напарника и, прихрамывая, пошел вперед.

Дайру прищурился ему вслед: царапнуло воспоминание, отвлекло от мыслей о тварях, которые могут таиться в топких прибрежных зарослях.

– Ты ночью, когда за хворостом ходил, тоже вроде хромал… еще до драки…

– Я?.. Ну да, – неохотно откликнулся Нургидан. – Учителю не говори. Вроде и сапог удобный, разношенный… а поди ж ты – ногу натер!

Дайру споткнулся о вылезший из земли корень.

– Ногу натер?

– Ну да. Весь день вчера ходил – ничего, а ночью проснулся – нога болит… Не хватало еще, чтоб учитель узнал… Ничего, здесь заморочник растет, так я пару листьев в сапог сунул. Да на рану три листика – скоро заживет!

Дайру резко остановился, беспомощно потер висок. Ему показалось, что над мелким болотцем, над чахлыми кустиками, над ковром ряски, расстелившимся на черной воде, прокатился низкий, протяжный звон бронзового колокольчика.

– Послушай… тут странная штука ночью вышла…

– Эй, глянь-ка, что там, впереди? – перебил его Нургидан.

Над стеной камыша – обычного, совсем как в Мире Людей! – виднелась еле заметная в тени ветвей раскидистого дерева, растущего на островке, верхушка войлочного шатра.

* * *

– Как думаешь, это наши с таким удобством расположились или пролазы? – Дайру с интере– сом оглядывал войлочную подстилку на полу, небольшую кожаную подушку, овчинный тулуп, небрежно брошенный возле холщовой дорожной сумы, и какие-то жестяные ведра с крышками.

– Мне интереснее, чем тут все пропахло, – настороженно отозвался Нургидан. – Кислый не кислый запах, пряный не пряный… Если бы я его раньше чуял – запомнил бы…

Дайру не уловил никакого запаха, но промолчал. Он знал, что его чутье нельзя даже сравнить с нюхом волка-оборотня.

Нургидан зло сощурился: все необычное, незнакомое заставляло его тревожно собираться в ожидании беды.

И беда не заставила себя ждать.

Нургидан впитывал запах, запоминал его, пытался понять – и не учуял приближения к шатру чужаков. Изощренное чутье подвело, зато выручил тонкий звериный слух.

Нургидан метнулся к выходу из шатра, рванул полог – и навстречу стукнул спусковой крючок арбалета, взвизгнула тетива…

Обычному человеку стрела с такого расстояния просадила бы череп. Но у Нургидана была волчья реакция. Стрела еще не покинула спусковую канавку, а юноша уже падал на подставленные руки. Стрела свистнула над головой оборотня, прошла мимо Дайру, который, склонившись, разглядывал холщовую суму, пробила шатер и улетела в камыши.

А Нургидан уже вскочил на ноги и выхватил из ножен меч.

Пролаза Майчели, яростно оскалившись, выдохнул что-то неразборчивое и швырнул арбалет в голову юноше, прыгнувшему ему навстречу: перезаряжать было некогда.

Увернувшись от арбалета, Нургидан взмахнул мечом. Но Майчели, воспользовавшись выигранным мгновением, ушел от удара так гибко, как не сумел бы ни один человек с нормальными костями и суставами. Рассыпая болты из колчана, пролаза буквально зазмеился от летящего на него клинка. С той же грацией пружины он не поднялся, а именно распрямился навстречу своему противнику – и меч лязгнул о меч!

Тем временем Дайру выбежал из шатра и, подняв с земли один из рассыпанных врагом болтов, по-спешно заряжал трофейный арбалет. Краем глаза он поглядывал на схватку, но гораздо больше его занимало другое, то, чего не видел Нургидан: по узкой полоске земли к островку бежал тот урод, которого в ночном бою Дайру пытался задушить ремнем!

Мощная туша распирает кожаные штаны и безрукавку. Башка в стальном шлеме склонена вперед. Длинные волосатые руки свисают почти до земли.