Хрустальное яблоко

Пролог

Сражение в Танна-Моо.

204 год Галактической Эры, через два века после I Галактической Войны.

Двести сверкающих защитным покрытием кораблей вышли из гиперпространства на краю системы Танна-Моо. Лишь истинно сторкское высокомерие объясняло использование столь малых сил. Никто не ожидал сопротивления.

Для сторков этот день обещал стать великим. Победа возродила бы веру в будущее Империи. В течение многих недель коммуникационные сети наводнялись пропагандой, убеждавшей сторков, что они – полноправные хозяева всех миров, давались обещания сокрушить мьюри.

Танна-Моо не была центром Федерации Йэнно Мьюри. Но в этой пограничной системе находилось крупнейшее из известных сторкам месторождений редкоземельных элементов, жизненно необходимых для производства гипердвигателей и гравиприводов. Именно поэтому Сторкад выбрал ее для демонстрации старым врагам подавляющего превосходства своего нового оружия, хотя пока что им была оснащена всего лишь одна эскадра – сила, даже не сопоставимая с размерами Флота Империи. Не сопоставимая по количеству кораблей, но теперь вполне сопоставимая по мощи…

Но мьюри всегда помнили, что самое ценное из возможных преимуществ – это информация. Колоссальный размах их торговли, превосходная электроника и деньги позволили им создать крупнейшую в Галактике разведывательную сеть, проросшую во внутренние структуры большинства государств. Каждый разработанный сторками план доставлялся мьюри едва ли не прежде, чем его получало само имперское командование. Это позволило им заранее узнать о нападении сторков на Танна-Моо и принять все возможные меры по ее защите.

Эскадра вторжения включала в себя новейшие модели линейных кораблей и крейсеров, оснащенных последним достижением технологий Сторкада: лазерными пушками. Эти новые суда были неповоротливыми и медленными, но недостаток маневренности с лихвой восполнялся разрушительной мощью лазерных батарей. Боевое построение тоже было новым для флота сторков – ступенчатая линия, разработанная для усиления эффекта лазерного огня по фронту противника. Это был день Сторкада; день, ради которого они жили.

И вот «Всеужасающий» дал первый залп. Турели крейсера вздрогнули, дотянулись своими невидимыми в пустоте лучами до ближайшего корабля мьюри и превратили его в ослепительное солнце, которое тут же угасло, рассеявшись пылью.

Битва началась.

Фаланга фрегатов мьюри тут же распалась на мелкие звенья, каждое по пять кораблей. С пугающим ускорением они врезались в строй нападавших. Крейсеры сторков, оснащенные старыми плазменными орудиями, отлично подходившими для ближнего боя, вышли на перехват, но атакующие фрегаты мьюри накатывались волна за волной и набрасывались на них, будто разъяренные звери, отступая и перестраиваясь, сполна используя свое превосходство в маневренности. Сторки упрямо проламывались вперед – плотной фалангой.

А затем случилось это. Тысячетонные, летевшие со скоростью семьсот километров в секунду снаряды проломили защитные экраны… и флагман сторков вспух огромной огненной горой. Еще один залп ударил долю секунды спустя, и уничтожил целое звено фрегатов, превратив их в рой ослепительных вспышек, тут же мгновенно угасших в пустоте.

Сторки не ожидали такого. Их жесткая командная структура запрещала разговоры в эфире во время боя, и капитаны кораблей не могли понять, что происходит. Нехватка согласованности и гибкости в тактике привела к тому, что они не справились с внезапным появлением этого нового врага.

Это был супердредноут Йэнно Мьюри.

Нападения фрегатов вызывали все больше и больше беспорядка. В конце концов общая координация окончательно рухнула. Но военная доктрина сторков строилась на жертвенности, их флот просто не мог отступить. Капитаны и их команды отважно отдавали свои жизни Империи, уверенные, что иначе нельзя. Те, кто отступит с поля боя, будут обвинены в трусости, их семьи будут проданы в рабство, а Дома распущены.

В течение многих часов взрывы гибнущих кораблей освещали систему, юркие фрегаты мьюри раз за разом врывались во флот сторков, крейсеры с дальних дистанций поддерживали их лазерным огнем, и вспухали разрыв за разрывом залпы супердредноута, стрелявшего с чудовищной по привычным меркам дистанции. Четко удерживая свою линию обороны, мьюри не оставляли сторкам никакой надежды приблизиться к нему на расстояние эффективного огня.

Впервые со времен Первой Галактической Войны сторки оказались в таком положении. И что им оставалось делать, кроме как нажимать на гашетки и умирать?

Много часов спустя система Танна-Моо переполнилась обломками кораблей, дрейфующих в космической пустоте. Мьюри выиграли первое сражение этой войны: почти вся эскадра сторков была уничтожена, в то время как они сами потеряли только треть состава.

Империя Сторкад знала, что ответ должен быть быстр и сокрушителен. Руководство флота было публично обвинено в трусости при штурме Танна-Моо – несмотря на чудовищные потери эскадры. В результате даже капитаны, отдавшие Империи свои жизни без малейшей мысли об отступлении, были посмертно уволены из флота, их репутации были разрушены, а семьи опозорены.

Был отдан приказ собрать весь Большой флот для подготовки к общему нападению на мьюри. Но те тоже не сидели сложа руки – и когда сторки оценили вставшие против них армады, то поняли, что разбудили силу, с которой уже никто не сможет справиться.

И эта сила теперь хотела большего. Она хотела получить все.

1. Император Всея Руси

В полночь на Святой Софии вразмах и наперебой, но в то же время слитно-слаженно ударили, запели звонкой медью древние колокола – и Император проснулся.

Последнюю неделю он спал по три-четыре часа в сутки, и это уже начало доставлять некоторое неудобство, особенно с трех до пяти утра. Но сегодня, скорей всего, последняя ночь. Можно и потерпеть.

Не вставая из-за рабочего стола, он сильно потянулся всем телом. Запрокинул голову. Кабинет мерцал – голографическая карта так и не была выключена, и звезды неспешно совершали вечный полет прямо вдоль золотых с белым стен, над тяжелой мебелью черного дерева. Забавляясь как мальчишка, Император протянул руку – и система Полызмея послушно прыгнула на ладонь, увеличилась, обросла шариками планет, россыпями астероидов. Вспомнился дурацкий памятник, который хотели ставить на Амбрии – Император стоит, держа в руке модель Галактики. Вассальные власти переборщили. Памятник был как будто со школьного конкурса, причем из аутсайдеров. Император не любил памятников самому себе, потому что твердо знал, что не совершил ничего такого, за что заслужил бы памятник. Он – просто слуга своего народа. Он – не его дед Василий VI, выведший русских к звездам и погибший среди этих звезд, когда не стало возможности победить. Не отец Александр IV, работавший в Большом Круге как про?клятый, герой победного сражения той войны. Он – просто Император. Интересно, понял ли это растерянный и смущенный посол амбриан? Едва ли, ведь его народ искренне хотел угодить властелину. До чего это сложно! Признаться, психология многих рас была для Императора загадкой, еще в лицее ему не нравилась эта наука. Но он обязан был понимать всех своих подданных.

Памятник памятником, однако это его развлекало. Он коснулся пальцем Сумерлы. Планета приблизилась, оттеснив остальную систему. На миг Императору стало смешно. На Земле, в столице Русской Империи, сидел в кабинете дворцового комплекса немолодой уже даже по нынешним меркам стопятидесятилетнего среднего срока жизни человек и играл со звездной картой. В тысячный раз.

Право, смешно.

Память подсказала меню; Император шевельнул пальцами и увидел лицо генерал-губернатора планеты. Самого молодого в Империи. История прошлого года – вся, как есть, круговерть с торговой компанией, с агентурой фоморов – помнилась хорошо[1 - См. Верещагин Олег. Чужая земля. СПб.: Лениздат, 2009; Верещагин Олег. Новая родина. СПб.: Лениздат, 2010.].

Фоморы.

Император нахмурился и движением руки убрал карту.

Теперь не до фоморов. Такие опасные вчера, сегодня они казались почти что мелким недоразумением. Как же быстро Галактика подгоняет человечество… У людей хватит сил для этой гонки. Но хватит ли сил, а главное – разума и знаний – у их вождей?

Он встал из-за стола и усилием воли стер не прошедшую после короткого сна усталость. Колокола на Софии продолжали отбивать древний ритм. Императору нравилась колокольная музыка…

Его личный спикер-компьютер Нестор поинтересовался:

– Ваше Величество не будет больше работать здесь?

– Нет, пока не буду. Я прогуляюсь.

– Системы оповещены, Ваше Величество.

– Да, спасибо, – кивнул машинально Император. Нестор был везде и нигде. Собственно, им был весь дворцовый комплекс.

Сразу за порогом бесшумно открывшейся двери начинался Зеленый коридор. Он был на самом деле зеленым – летний сад, соединявший кабинет Императора и его личные комнаты с официальными помещениями. По размерам коридор намного превосходил обычный. Где-то в зелени журчали искусственные фонтаны, рождая неожиданную и очень красивую музыку. Этой музыкой и лунным светом, проникшим через невидимые крышу и стены, был наполнен воздух.

Император бесшумно шел по серо-желтой – похожей на песчаную, но на деле из каменных плиток – дорожке, временами отводя склонившиеся ветки. (Садовник работал так, чтобы его работа была заметна как можно меньше и не нарушала впечатления дикого уголка.) Высокий человек в гвардейской форме в Зеленом коридоре казался то ли ночной тенью, то ли лесным видением из сказки.

В стороне от дорожки, на каменных постаментах – кругах из черного гранита – стояли через каждые десять шагов телохранители лейб-гвардейцы. Двухметровые великаны в дворцовой форме – черных с золотом плащах на левом плече, белых с черно-золотой вышивкой рубахах, белых шароварах и черных сапогах, с мечами на широких поясах из золотых пластин – они были лишь данью традиции и символом величия Империи. Ничто не грозило и не могло грозить Императору не только здесь, но и, пожалуй, на всей Земле. Даже у англосаксов…

Внезапно Императору вспомнилось, как два месяца назад он виделся с Эдуардом XI. Император англосаксов был моложе. Но, как каждый раз при их встречах, властитель Русской Империи ощутил, что это, пожалуй, единственный человек в немалой части Галактики, с которым можно разговаривать без напряжения. Кроме, пожалуй, еще одного. Это было даже странно. Что-то вроде детских воспоминаний. Императору было тогда восемь лет? Да, восемь, и он приехал домой на каникулы. Отец ввел в их с братом детскую мальчишку в незнакомом наследнику узком оранжево-сине-серебряном мундирчике с широкими тяжелыми обшлагами и, сказав коротко: «Займи гостя», вышел. Наследник дружелюбно смотрел на молчавшего мальчика несколько секунд, думая, с чего начать разговор, и вдруг понял, что это не человек, а сторк. Их трудно отличить, очень, но можно, если всмотреться, по тому, как складываются черты лица. Сторк смотрел зелеными широко посаженными глазищами, угрюмо и сердито. И явно не знал, что сказать и надо ли вообще что-то говорить. Гость оказался младшим сыном сторкадского Главы Совета Родов, фактического правителя Империи Сторкад. Тогда был один из редких, чуть ли не последний, визит сторков на Землю.

Через полчаса мальчишки, растянувшись на ковре, рассматривали альбом по истории Флота Империи. И сторк, мешая русские исковерканные слова и хрипловато-придыхающие свои, доказывал, что в «ту войну» Сторкад сражался отважней всех, его просто предали трусливые союзники, а иначе Земля непременно потерпела бы поражение. Мальчишки немного подрались, потом помирились и досмотрели альбом. Наследник неожиданно огорчился, когда выяснилось, что нежданному гостю пора уходить, проводил его до главных ворот и даже помахал вслед. И долго размышлял потом, до чего это обидно, что с Даг Фартом не получится дружить.

Его нечаянный знакомец – кстати, владелец крупнейших в Сторкаде рабских латифундий – капитан флагманского линкора, погиб во время битвы при Танна-Моо, последнего, самого крупного и самого неудачного нападения сторков на Йэнно Мьюри. С тех пор эта война уже не казалась Императору чужой. Как будто от рук врага погиб ну не то что друг, но хороший старый знакомый. Честное слово. Хотя голография в дайджесте новостей ничего общего не имела с тем мальчишкой. Даже глаза – по-прежнему большие и зеленые – изменились, в них не было ни сердитости, ни искреннего веселья. Только надменный холод освещенного снаружи изумруда.

Интересно, вспоминал ли Даг Фарт кен ло Фарт ап мид Фарт о русском мальчишке?

– Ваше Величество, – голос Нестора раздался как будто из воздуха, – прибыл полковник Белозерский. Он ждет в Знаменном зале.

Император кивнул и чуть ускорил шаг. Он ждал этого визита с того самого момента, когда отодвинул бумаги и задремал за рабочим столом. Чтобы не встречать Илью с совсем уж сонной физиономией…

…Чрезвычайный Посол, гвардии полковник Илья Аскольдович Белозерский прохаживался по отражавшему свет луны паркету в затемненном зале – и тень двигалась за ним. Знамена гвардейских полков мерно покачивались вдоль стен. В детстве Император побаивался этого зала именно из-за вот такого ритмичного и непонятного шевеления, постоянного и таинственного. Позже, когда он подрос, казалось, что в зале собираются тени гвардейцев, павших в войнах Империи, – преображенцы, семеновцы, измайловцы, макаровцы, дроздовцы, алексеевцы, все-все…

Сейчас Императору это уже не казалось.

Сейчас он был в этом уверен.

Белозерский обернулся с улыбкой – молча. Пожал без церемоний протянутую руку. Им, лицейским товарищам, не было нужды в субординации. Двое мужчин неторопливо зашагали по залу, как посетители музея, с уважением поглядывая на торжественно молчащие реликвии.