Магия, до востребования

Вакулов почувствовал, как его губы сами собой раздвигаются в улыбке, и вдруг совершенно ясно понял, что надраться сейчас с хорошим приятелем – это самый лучший способ забыть обо всех неприятностях.

– И плевать, что сейчас только утро! – решительно закончил свою мысль уже вслух Иван.

– Точно! – радостно согласился с ним Пан…

ЭКСПЕРИМЕНТ № 00889-11

Поиск базового пси-носителя

Восточная Пруссия, конец лета 1944 года

…Узнаваемо-угловатая «Ягдпантера» словно издевалась – ни от кого не скрываясь, перла вперед, подминая широкими гусеницами реденький подлесок и покачивая длинным хоботом орудия. Это было странно. Для самоходки, пусть даже и вооруженной знаменитой «пак – сорок три – дробь один», действовать в одиночку, без прикрытия танков и не из засады – верная гибель.

Если, конечно, она не трофейная. Лейтенант Каламышев поднес к глазам восьмикратный «цейс», тщась разглядеть на покрытой обшарпанными камуфляжными разводами броне хоть какие-то опознавательные знаки новых хозяев (как же без этого? так и от своих снаряд в борт получить недолго). Не разглядел. Точнее, как раз разглядел: черно-белый крест и подстершийся трафаретный номер на борту боевой рубки. И высунувшегося из командирского люка «панцерваффера» в приплюснутой наушниками черной пилотке. Не трофейная… Немцы…

Вот елки-палки, дочинились, называется! Надо ж было именно здесь гусеницу порвать! Самое паршивое место – передовые части вырвались вперед, тыловые еще не подтянулись (да и не скоро подтянутся). И они тут, как прыщ на заднице… Вот и нарвались, точнее, с минуты на минуту нарвутся, как только фрицы их засекут. Жиденькие кустики на полкорпуса – то еще укрытие, вся рубка наружу. И ведь только собрались движок запустить да убраться отсюда…

А самоходка меж тем окончательно выехала на открытое место и, выстрелив клубом сизого дыма, начала разворачиваться, потихоньку пятясь и, похоже, собираясь занять позицию. Значит, все-таки засада. Интересно, одна она тут или…

Ну и как, собственно, ему теперь поступить? Вступать в бой? Далековато, с километр точно будет, а то и больше. А с их восьмидесятипятимиллиметровкой не так чтоб сильно разгуляешься! Это тебе не пятьсот метров, с которых бронебойный или подкалиберный снаряд не то что самоходку, и «Тигра» возьмет! А фрицы, не для ушей замполита будет сказано, с этого самого километра со своей оптикой да восьмьюдесятью восемью мэмэ «саушку» их на раз сожгут. Какое там «пробитие» – если в борт, так и вовсе насквозь прошьет! Семьдесят один калибр – не шутка, сталкивались, знаете ли!

Воевал бы лейтенант на «соточке» – другой разговор, с ее пушкой никакая крупповская броня не поспорит, а так… если только в борт. И ведь удобно стоит, гадина, прямо подставляется. Еще чуть довернет – и точно бортом станет! Или не довернет? Каламышев с тревогой наблюдал за экономными маневрами немецкого «панцерягера», задним ходом заползающего в кусты. «Градусов двадцать до перпендикуляра осталось. Попробовать, что ли? Рискнуть? И ведь не уйдешь потом, если что – открытое место, все как на ладони! Эх, жаль для подкалиберного далековато, придется болванкой бить…»

«Рискнуть!» – решил лейтенант спустя мгновение. Принятое решение прибавило уверенности, хотя уголек сомнения в его душе окончательно и не угас: по сути, у них будет только один выстрел. На второй может просто не хватить времени. Особенно если немецкий наводчик к тому времени уже вычислит их позицию.

Каламышев спустился в боевое отделение и, подключившись к ТПУ, негромко, словно его мог услышать еще кто-то, кроме экипажа родной «СУ-85», скомандовал заряжающему:

– Бронебойным, без колпачка, заряжай!

Наводчик – единственный, кто со своего места видел практически то же самое, что и он сам, – бросил на командира быстрый взгляд и приник обратно к прицелу. Он тоже все прекрасно понимал: второго выстрела может не быть. И зависит это, в частности, и от него самого.

– Леха, – теперь лейтенант обращался к мехводу, – как шмальнем – врубай вторую и рывком вперед на двадцать метров. Самоходка там, так что тормознешь с подворотом влево. И постарайся нас в борт ей поставить. Дальше – по обстановке, сам поймешь, не маленький. Все, заводись…

Слева лязгнул опускаемый на лоток снаряд. Заряжающий («затыкающий» на танкистском сленге) привычным движением отправил унитарный выстрел в камору и с негромким клацаньем закрыл замок. И, не дожидаясь приказа, потянул из укладки новый выстрел: похоже, он уже тоже понял, что грядет нечто не совсем обычное. Настолько, что можно позволить дымящейся стреляной гильзе просто упасть на пол боевой рубки (брезентовый гильзоулавливатель давным-давно прогорел, прорвался и был выброшен). Пороховые газы? Да хрен с ними, зарядить бы поскорей, гильзу и потом можно выбросить. Если живыми останемся.

– Командир, в прицеле, – не отрываясь от обрезиненного окуляра, доложил наводчик.

Последнее слово почти потонуло в грохоте заработавшего дизеля, однако Каламышев и так все прекрасно понял. И скомандовал, адресуя приказ не то экипажу, не то самому себе:

– Огонь!

В наушниках шлемофона негромко щелкнуло, и тут же, дублируя защищающий барабанные перепонки звук, оглушительно ахнула 85-мм пушка. Инстинктивно затаив дыхание, лейтенант мысленно отсчитывал мгновения. Не то до попадания, не то собственной жизни.

Они попали. Немного выше, чем хотелось бы, почти под самый край рубки, но попали. Стальная болванка, выбросив сноп искр, ударила в броню, сметая с нее тонкую корочку циммерита и остатки свисающей с крыши масксети, и… не пробила, ушла рикошетом вверх. Конечно, оставался еще маленький шанс на вторичные осколки, однако всерьез Каламышев надеяться на них не стал бы. Броня на «ягде» вязкая, сколов, да еще и на таком расстоянии, дает немного. Почти совсем не дает. Значит, все-таки вторая попытка…

Советская самоходка, сминая кусты, рванула вперед. Вынеслась на открытое место и, чуть подвернув влево, резко затормозила. Одновременно отрапортовался загнавший в ствол следующий выстрел заряжающий-затыкающий. Все заняло лишь десяток секунд, но эти же самые секунды были и у немецких танкистов.

– Огонь!!! – заорал лейтенант, вдавливая кнопку электроспуска и понимая, что ничего уже не выйдет. «Ягдпантера» начала разворот, нащупывая стволом своего несостоявшегося убийцу. Выстрел! Промах… Вражеская самоходка разворачивалась быстрее, чем ожидалось, – немецкий мехвод тоже все прекрасно понимал и не щадил фрикционов.

Могучий откат швырнул казенник назад, курящаяся кисловатым пороховым дымом гильза, звякнув о край лотка, полетела куда-то под стену МТО. Привычно увернувшийся от массивной железяки заряжающий «с локтя» подал в ствол еще один выстрел. И в этот момент, даже не окончив разворота, выстрелила «Ягдпантера». Не столько чтоб попасть, сколько просто наудачу, до которой не хватило всего нескольких градусов. Болванка прошла впритирку к левому борту, оставила на уральской броне продольную царапину и, кувыркаясь, улетела прочь.

– Леха!!! Ходу!!!

Впрочем, Каламышев мог бы и не кричать – не умей механик-водитель самостоятельно оценивать обстановку, этого боя никогда б не было. Их просто сожгли бы еще в прошлом году. А так их спалят только сейчас, в конце августа предпобедного сорок четвертого.

«Саушка» свирепо взрыкнула мотором и рывком тронулась, уходя из прицела вражеского наводчика и пытаясь успеть по короткой дуге вновь зайти в борт. Понятно, что фрицы этого ждали – пока она маневрировала, немецкий истребитель танков просто разворачивался на месте, загребая одной гусеницей и отматывая назад другую. И к тому моменту, когда лобовая проекция «Ягдпантеры» легла в перекрестие прицела ТШ-15 и командирской панорамы ТПК-5, точно такая же проекция советской САУ оказалась в немецком прицеле Sfl.Z.F.5 и сдвоенном командирском приборе SF14Z. Самоходные установки двух воюющих армий застыли лоб в лоб в километре друг от друга.

Лейтенант Каламышев не знал, отчего задержал палец на спуске – шансов подбить «ягда» теперь почти не было, разве что случайно, но и не выстрелить было бы глупо. Непростительно глупо – мало ли какие чудеса на войне бывают?

Но еще более странным было то, что и имевший куда больше шансов на победу немецкий командир тоже не стрелял, тоже чего-то ждал. Они оба чего-то ждали, а вместе с ними и еще семь человек, трое в советской самоходке и четверо – в немецкой. Может быть, они просто не хотели умирать и ждали жизни, подсознательно оттягивая тот момент, когда придет ее извечный оппонент – смерть? Может, и так, но дождались они совсем другого…

В воздухе коротко прошелестело (впрочем, сквозь броню и наушники шлемофонов танкисты этого звука слышать, конечно, не могли), и прилетевший со стороны катящегося на запад фронта случайный снаряд раскатисто рванул почти на середине расстояния между ними.

Доведенный до автоматизма боевой навык важен на любой войне. Чаще всего именно он позволяет выжить в молниеносном встречном бою или такой вот, как сейчас, танковой дуэли. Чаще всего – но, увы, не в этот раз…

Два командира – один двадцатилетний, другой на восемь лет старше – выстрелили одновременно и чисто автоматически. Два ударника одновременно накололи капсули-детонаторы на латунных донцах артиллерийских выстрелов, жерла двух орудий одновременно окутались облаками раскаленных пороховых газов, прошедшие нарезы ствола снаряды одновременно ввинтились, опережая звук, в прозрачный утренний воздух…

Стальная болванка калибра «восемь-восемь» вошла чуть выше люка механика-водителя и, разорвав пополам тело наводчика, врезалась в боеукладку. Мехвод Леша погиб долей секунды раньше – отколовшиеся при ударе крохотные кусочки брони пробили шлемофон и попали ему в голову. Лейтенант Каламышев и заряжающий – мгновением позже, когда сдетонировавший боекомплект разворотил и разбросал по израненной гусеницами земле боевую рубку. Хлынувший из лопнувших баков горящий соляр довершил короткие похороны.

И в эти же самые мгновения погиб и экипаж немецкой САУ. По иронии судьбы и в полном соответствии с помянутым лейтенантом военным чудом ответная болванка пробила лобовую броню «Ягдпантеры» в единственном уязвимом месте. Проскользнув между стомиллиметровой маской пушки и ограждающим орудийную нишу бортиком, она прошла под станиной орудия и, срикошетировав от днища, завершила короткий полет среди уложенных на стеллажах вдоль борта осколочно-фугасных выстрелов.

Взрывная волна раскроила по сварным швам корпус и выбила крышу боевой рубки, отбросив многосоткилограммовый броневой лист почти на три десятка метров. То немногое, что осталось от экипажа, когда догорело разлившееся топливо, вполне поместилось бы в спичечный коробок…

Глава 2

– Леха, назад!!! – Иван вынырнул из огненного шара взрыва, бывшего мгновение назад частью его жизни, с криком боли, гнева и ярости. Он понимал, что опоздал, что снаряд «Ягдпантеры» уже врезался в броню «сушки», и спасения от концентрированной смерти, облаченной в крупповскую сталь, нет.

– Ваня, что с тобой? – просунулась в дверь комнаты растрепанная со сна голова младшей сестренки. Девушка отчаянно зевала и терла кулаком слипающиеся глаза. – Кричишь, а-ах, – зевнула она, – как будто тебя живьем поджаривают.

– Угу, поджарили уже, – мрачно согласился с ней Иван. – Спать иди!

Он проследил за тем, как закрылась дверь, вытер тыльной стороной ладони залитое потом лицо и решительно поднялся. Сна как не бывало – и это несмотря на то что домой он заявился только под утро, а сейчас… ну, да – полдевятого. Да, посидели вчера с Паном изрядно! Сначала в любимых «Трех Конях», потом в спортбаре на Таганке, потом, если он все правильно помнил, играли на бильярде где-то на Фрунзенской набережной, потом… хм, а что было потом? Вроде бы они хотели направиться в караоке-бар на дебаркадер на Москва-реке? Или нет – завалиться с девчонками в какой-то подмосковный пансионат? Стоп! Какие девчонки?! Разве они с Димоном не вдвоем были?!

М-дя, пить надо меньше, Иван Викторович, – вот самая главная мораль! Банальная, конечно, но до боли правильная. И тогда по ночам с немецкими самоходками драться не придется. Хотя, надо признать, офигенно реальный сон был! До самых мельчайших подробностей. И сгорел он тоже… ну очень реально! Бр-р! Страшная смерть – не приведи Господи на самом деле так погибнуть. Впрочем, нынче это несложно – достаточно попасть под горячую (надо же, экий каламбурчик получился!) руку какого-нибудь мага, решившего побаловаться с огненными заклинаниями. Или, что еще проще, сесть на борт старенького лайнера, перевозящего пассажиров в Турцию или на Кипр, и благополучно шмякнуться в бескрайних степях Украины – эффект будет тот же, только за свои деньги!..

Эх, плюнуть бы на все и махнуть… а куда, собственно, махнешь? Особенно с его зарплатой, что и так стыдно домой приносить! И ничего не поделаешь – теперь в цене все больше юнцы, умеющие швыряться огненными шарами, а не специалисты старой доброй спецназовской выучки!

А ведь, если разобраться, для любого нанимателя они гораздо выгоднее – им не требуется накапливать пресловутую «силу», не нужно тратить время на заумные ритуалы с сожжением «белого волоска из правой ягодицы священной бангладешской храмовой макаки, выдернутого нагой девственницей в полночь с четверга на пятницу в час, когда Медведица сожрала Сатурн», или махать супер-пупер волшебным амулетом царя Ашоки! Но разве теперь это хоть кому-то объяснишь?!

А какие ребята у него в группе были! Профессионалы высочайшего уровня; такие, что и Луну с небес достанут, и демона из-под земли, да еще и разговорят его так, что он все свои нечистые секреты выложит как миленький!

Так нет же, проще было разогнать их всех, а на службу новоявленных «гаррипоттеров» набрать! Вот и нажрались после, когда все эти чудодеи в Ордена и Гильдии пообъединялись и с законными властями с позиции силы стали разговаривать – это уже в самый разгар Эпидемии было. Много тогда кровушки пролилось, ох, много! Сейчас только-только в себя приходить стали.

Нет, ну почему у нас в Расее все всегда так похабно получается? Даже чудеса рука об руку со смертью и одновременно с глупостью ходят?! На Западе-то горячку, чай, не пороли – когда Эпидемия только вспыхнула, сразу же всех новоявленных Мерлинов под колпак загнали – и пожалте: «ты нужен дяде Сэму»! Изволь поработать на благо страны, а уж потом будешь свинец в золото превращать. Не желаешь? А пулю из «М-16» слабо остановить? Молодец! А десяток? Вот то-то и оно! Посему сиди на заднице и жди команды – когда скажут прыгать, то сначала сделаешь, а только потом спросишь, как высоко и можно ли крылья расправить, понял? Что тут скажешь, молодцы, можно только позавидовать!..

Вот и сидит теперь бывший блестящий офицер, кавалер и прочая, прочая, прочая охранником в районной больничке – объясняет таким же, как он сам, неудачникам, не имеющим средств на поход к дипломированному чародею-лекарю, где расположена регистратура. И это ему еще, можно сказать, повезло: многие из бывших коллег и того не имеют. Это раньше можно было инструктором в какую-нибудь школу рукопашки пристроиться и вполне сносно зарабатывать, а сейчас все больше «Школы Истинного Кристалла» или «Академии серо-буро-малиновой магии» в моде. Желающих рвать жилы немного – гораздо проще тупо «морщить ум», сидя внутри начерченной пентаграммы и призывая «высшие силы» ниспослать на тебя благодать.

Иван опомнился от своих невеселых мыслей, когда окурок дешевой сигареты обжег губы. Он стоял на балконе и отрешенно смотрел с высоты тринадцатого этажа на просыпающийся город.