Красотки кабаре

* * *

Прекрасная музыка, сопровождаемая обворожительным женским пением, обладает загадочной властью над людскими душами, заставляя их забывать об обыденности и испытывать странное волнение – волнение перед чем-то неизведанным, но именно потому невыразимо чудесным. В мире немало таинственного, что заставляет нас верить в наличие высших сил, но среди этого загадочного есть таинственно-ужасное и волшебно-прекрасное… Впрочем, настоящая музыка может выражать как то, так и другое, поскольку главное в ней – это гармония сияющих звуков, обновляющих чувства и вдохновляющих сердца.

Никто из пришедших в тот вечер в «Иоганн Штраус-театр» не был разочарован новой примадонной – фрейлейн Эмилией Лукач. Не менее эффектная, чем Жужа Форкаи, но гораздо более изящная и романтичная, с низким бархатным контральто и огромными выразительными глазами, она мгновенно покорила зал. Трижды после финального занавеса она выходила на сцену и упоенно раскланивалась, взволнованная и неотразимая…

– Что известно о ее любовнике? – спросил лейтенант Фихтер у корнета Хартвига, пока оба яростно аплодировали.

– Ничего, – радостно отвечал тот. – Или этого малого вообще не существует, или он предпочитает оставаться в тени. После случая со Штритроттером быть любовниками примадонн стало не менее опасно, чем драться с тобой на дуэли…

– В таком случае я немедленно отправляюсь за кулисы, чтобы с ней познакомиться! – решительно заявил Фихтер.

– Я с тобой!

– О чем это вы? – поинтересовался майор Шмидт и, узнав, в чем дело, выразил желание присоединиться.

Фихтер не возражал, самоуверенно полагая, что ни тот, ни другой не сумеют составить ему конкуренции. Корнет Хартвиг был еще юнцом, и даже усы служили ему для того, чтобы скрывать прыщи на губе; а майор Шмидт слишком зауряден, чтобы заинтересовать такую блестящую женщину.

Как только публика стала расходиться, трое офицеров хорошо знакомыми им путями устремились за кулисы. Майор и корнет вели себя именно так, как впоследствии вели себя на сценах театров всего мира скопированные с них персонажи «Королевы чардаша» – Ферри и Бони: первый пытался похлопывать всех попадавшихся на пути субреток, которые с притворным визгом уворачивались, а второй весело перемигивался с теми же субретками да лихо подкручивал свои жидкие усы. Казалось, что еще мгновение – и они, подхватив за талии не успевших увернуться девиц, запоют: «Красотки, красотки, красотки кабаре…» Впрочем, до рождения этой чудной мелодии оставалось еще около трех месяцев.

По пути был выработан план действий, не отличавшийся, впрочем, особой оригинальностью:

– Приглашаем ее на ужин к Захеру[2 - Самый модный ресторан Вены, расположенный в парке Пратер.] и ухаживаем за ней кто как может, а уж фрейлейн пусть сама выберет достойного ее прелестей и таланта!

Добравшись до дверей артистической уборной Эмилии Лукач, воинственная троица застала здесь какого-то штатского с букетом цветов.

– Это еще что такое? – грозно осведомился майор. – Вы кто такой?

– Моя фамилия Вульф, – вежливо, но чуть удивленно ответил этот молодой человек. – А в чем дело, господа?

– Фрейлейн Эмилия сегодня ужинает с нами, – сердито заявил Шмидт. – А вы можете оставить свой букет ее служанке и отправляться восвояси.

– Но позвольте!

– Вы слышали, что вам сказал майор лейб-гвардии гусарского полка имени императрицы Марии Терезии? – с воинственно-комической запальчивостью осведомился корнет. – Здесь не место таким штафиркам, как вы!

– Я не собираюсь никуда уходить, пока не повидаюсь с фрейлейн Лукач, – холодно, но твердо отвечал штатский. – А вы, господа, поберегите свою воинственность для других целей. Право же, в этом месте она выглядит откровенно смешной.

– Что вы сказали? – встрепенулся корнет, но штатский не стал повторять, ограничившись ироничной улыбкой.

Сергей Вульф, последовав совету сэра Сильверстоуна и отправившись в театр, был немало удивлен, узнав в новой примадонне ту самую незнакомку, которая вчера стучала в дверь его гостиничного номера, чтобы попросить выпороть своего гнусного любовника. Впрочем, у столь романтичного знакомства и не должно было быть иного продолжения! Он не отступится, и его, русского, не испугают эти бесцеремонные австрийские вояки!

– Оставьте его, Хартвиг, – неожиданно вмешался лейтенант Фихтер, успевший обменяться внимательными взглядами с Вульфом. Оба были примерно одного возраста, и каждый по-своему красив: лейтенант обладал классическими чертами воинственного потомка древних римлян, русский – вдохновенной внешностью представителя творческой богемы. – Не будем обращать на него внимания, тем более, я уверен, что и фрейлейн Лукач сделает то же самое.

Уверенность Фихтера оказалась напрасной. Как только фрейлейн Лукач появилась в дверях, три офицера, дружно оттеснив штатского, стали наперебой щелкать каблуками, склонять напомаженные головы и громко выражать свое восхищение ее «бесподобной игрой». Сначала Эмилия внимала им с благосклонной улыбкой, но едва заметила Вульфа, как все изменилось.

– Извините, господа, – ласково пропела она, – что не могу принять ваше любезное приглашение, но на сегодняшний вечер я уже занята.

Лейтенант Фихтер стоял прямо перед ней, и именно ему пришлось отступить в сторону, когда фрейлейн Лукач направилась к штатскому. Поблагодарив за букет, она сама взяла его под руку, после чего они направились к выходу.

– Какое свинство! – вскипел корнет.

– Что за черт! – топнул ногой лейтенант.

– Да, господа, этот штафирка оставил нас с носом, – философски резюмировал майор.

– Я пошлю ему вызов! – пообещал Фихтер. – А вам, господа, придется стать свидетелями еще одной дуэли.

Глава 4

«Похищение из сераля»

Самое забавное состояло в том, что Сергей Вульф был изумлен оказанным ему предпочтением не меньше, чем трое его конкурентов. В конце концов, дама имела полное право сердиться на него за то, что он отказался пороть ее толстого любовника, – и вдруг такая неожиданная приветливость! Впрочем, стоило им сесть в фиакр, как Эмилия, словно поняв настроение Вульфа, тут же заметила:

– Не обольщайтесь на свой счет. Я сделала это лишь потому, что хотела избавиться от навязчивых ухаживаний, а не потому, что вы вызываете у меня особую симпатию…

После этих слов, произнесенных нарочито холодным тоном, Сергей, приготовившийся было в самых восторженных тонах выразить радость от их новой встречи, прикусил язык. Почувствовав его отчужденность, Эмилия вдруг улыбнулась – Вульф заметил это благодаря свету уличного фонаря, мимо которого они в тот момент проезжали.

– Тем не менее еще раз спасибо за чудесные цветы. Кстати, – она сделала легкую, беспокойную паузу, – я надеюсь, что на вашу скромность можно положиться? Вы никому не наболтали о том, что произошло вчера между нами в гостинице?

Вульфу стыдно было признаться, что эта просьба уже несколько запоздала, – но ведь они снова встретились именно благодаря совету лорда Сильверстоуна, который обо всем узнал! Как же неприятно лгать, особенно когда попал в безвыходную ситуацию.

– Не наболтал, – сухо ответил он, – у меня в Вене очень мало знакомых… В любом случае на меня вы можете рассчитывать, хотя за скромность господина Фальвы я бы не поручился…

– Он не посмеет! – живо возразила фрейлейн Лу-кач.

– Почему вы в этом уверены?

– Ваш вопрос нескромен.

– В таком случае позвольте сделать вам достаточно скромное предложение.

– Говорите.

– У вас сегодня прошла столь успешная премьера, что завтра о ней станет говорить вся Вена. После этого у меня уже не будет никаких шансов на то, чтобы пригласить вас на ужин с шампанским…

– Нет, – поспешно перебила его Эмилия, – ужинать я не хочу. Но зато и у меня к вам есть одно предложение, точнее говоря, просьба… Не бойтесь, – усмехнулась она, – эта просьба будет гораздо более невинной, чем предыдущая.

Вульф молча пожал плечами.

– Я сказала извозчику не свой адрес, как вы могли подумать. Сейчас мы едем к одной моей подруге, которая живет в пригороде. Мы вместе с ней выступали в кордебалете, но сегодня она не явилась на спектакль. Я не видела ее несколько дней, поэтому начинаю беспокоиться…

– Вы хотите, чтобы я заехал к ней вместе с вами?

– Да, вы меня правильно поняли. Тем более, – и тут Эмилия слегка поежилась, – что сейчас уже ночь, а она живет рядом с кладбищем.

– Вы боитесь кладбищ? – немедленно полюбопытствовал Вульф.

– Боюсь. Знаете, однажды я где-то прочитала о том, как в восемнадцатом веке во Франции решили перенести одно сельское кладбище. И вот при вскрытии могил вдруг выяснилось, что некоторые покойники лежат в своих полуистлевших гробах на боку или в каких-то других, скрюченных позах. Когда подсчитали их общее количество, то выяснилось, что в измененной позе лежит чуть ли не каждый десятый покойник. Вы понимаете, что это значит?