Астровойны

Сердце Антонио сжалось после этих слов.

– Я сожалею, моя госпожа. – Шахревар обращался к ней, заглядывая в глаза. – Но нам нельзя ехать туда, где нас ждут. Вы меня понимаете?

Серафима покорно опустила голову.

– Вы не можете согласиться! – ужаснулась наставница. Шурша кружевным платьем, она приблизилась к девушке, пристально заглядывая ей в лицо. – Как истинная дочь, вы должны соблюсти церемонию траура! Или у вас нет души?

– Не считайте свою скорбь больше моей… – Девушка запнулась. Антонио подумал, что она заплачет, но Серафима подняла голову, и ее глаза были сухими. – Но Шахревар прав.

– Вам нужно связаться хотя бы с отцом, – предложил Антонио. – Он даст совет и обеспечит необходимую защиту.

– Нет, – холодно ответила Серафима. – Уже погибла мама. Я не хочу, чтобы опасность угрожала кому-то еще. Тем более – отцу. Ихор останется у меня.

– Правильно, – своим незабываемым шипящим голосом произнесла Нина Гата. – Кровь Божью необходимо схоронить. И лучше церкви это никто не сделает! Нужно отдать ихор церкви. В руки самому митрополиту. Только так. Другого выхода нет.

– Вы уже забыли, дражайшая Нина, что именно в церкви было совершено нападение на Серафиму? – язвительно поинтересовался Антонио.

Наставница злобно взглянула на пресс-секретаря, но возразить не смогла.

– Может, закопать его на какой-нибудь окраинной планете Галактики? – робко предложила одна из служанок.

– Спрятать в каменоломнях Сенны! – сказала другая.

– Нет никакой гарантии, что враг не обнаружит его, – ответил Шахревар. – Шар лучится энергией, я чувствую ее поток. Даже скрытый от глаз в темных шахтах, для существ, обладающих сверхъестественным чутьем, он будет таким же заметным, как светлячок в глубокой ночи.

В салоне повисло напряженное молчание. Новых предложений не поступало, варианты неожиданно закончились. Казалось, что выхода нет. И тогда снова раздался голос Шахревара:

– В Верхних мирах не существует более безопасного места, чем межзвездный город паладинов Ковчег Алых Зорь. Только посвященные рыцари смогут защитить святыню. Они – столпы союзного войска, его сила и доблесть. Оплот морали и государственности. Все свои достижения в раскрытии тайн мироздания они посвящают Союзу и Десигнатору.

– Гм-м… Предложение интересное, – оживился Антонио. – Формально паладины являются одной из ветвей Церкви Единой Веры, но митрополиту не подчиняются, потому что образуют суверенное государство, входящее в состав Союза. Пусть карликовое, с населением в полсотни элитных рыцарей, зато настоящее, с собственным президентом, роль которого исполняет Глава Ордена.

– И я хорошо его знаю, – заметил Шахревар. – Нам будут рады.

– Еще бы. Ведь Ковчег – твоя вторая родина!

– Не только. Паладины сочтут за честь оказать помощь дочери Великой Семьи.

– Но Ковчег сейчас базируется в системе Диких Племен, – вспомнил Антонио. – А в этом дивном уголке, напомню, идет жестокая война с язычниками.

– Это так, – согласился паладин. – Вместе с Крестоносным флотом паладины ведут там боевые действия. Но Ковчег Алых Зорь неприступен. Пятьдесят посвященных рыцарей способны дать отпор целой армии агрессоров, что не раз демонстрировали. Город паладинов – самое надежное место в галактике. Сиятельная дочь со своим бременем будет там в безопасности. Могу поручиться за это своей честью. Что скажете, моя госпожа?

Все выжидающе посмотрели на Серафиму.

– Этот вариант выглядит самым оптимальным, – ответила девушка и опустилась в кресло.

– Отлично. – Паладин поднял руку, призывая присутствующих к вниманию. – Прошу всех выслушать меня! Я сожалею, но в интересах безопасности в систему Диких отправится вся свита. Мы совершим этот рейд в строжайшей тайне. Вы не сможете сообщить о себе родным и близким, вы пропадете на время, но лишь до той поры, пока мы не окажемся на Ковчеге. Оттуда вы сможете послать весточку.

– Как мы доберемся туда? – спросила Нина Гата. – В зону боевых действий пассажирские лайнеры не летают.

– Я позабочусь об этом, – ответил Шахревар, заглядывая в окно. – Вот, кстати, и Александрийский космопорт… Значит, так, отключите средства связи и встроенные микрокомпьютеры. Снимите знаки принадлежности к Великой Семье. Госпожа, вы должны убрать свою диадему и прикрыть лицо вуалью. Сейчас мы приземлимся на многолюдной Семиарочной площади. До посадки в космолет запрещаю любые разговоры, которые могут привести к спорам и конфликтам. Особенно это касается вас, досточтимая наставница. – Он повернулся к довольному Антонио. – И вас, уважаемый пресс-секретарь.

10

Между входом и выходом был секундный интервал, в течение которого Даймон оказался в необозримой пугающей Пустоте. Здесь не было ни цвета, ни света, раздавался лишь заунывный далекий звук, похожий на мужской хор, тянущий единственную ноту. Даймон не ведал, что это за Пустота, но успел ощутить под собой глубину вселенских пространств, тысячи массивных звезд и невероятные расстояния, через которые перешагнул одним махом, как через трещину в земле. Он с ужасом подумал, что может и не достигнуть выхода, что пята провалится и он полетит в пропасть, уподобившись пылинке в недрах циклопического мироздания…

Но этого не произошло. Пяту встретила невидимая опора. Возможно, она была уже в другом мире – в том, куда вело зеркало. Юноша осознал это в последний момент, и в нем взыграло дурацкое любопытство. Даймон оглянулся…

Он не мог знать, что хождение через зеркала ограничено строгими правилами. Не оглядываться, не смотреть по сторонам, не тормозить и не потерять рывок, с которым ты шагнул в магическое устройство. Ученые издавна называли изнанку Вселенной подпространством. Мистики и маги – надмирьем. Но сколько бы названий ни имела Пустота – люди и орки использовали не больше доли процента ее возможностей. Она не позволяла взять больше и оставалась непостижимой и манящей глубиной, в которой любопытные твари исчезали навсегда.

Задержись Даймон еще на мгновение, разложи в голове еще одну мысль – он бы упустил зону выхода, а повторно найти ее будет невозможно. Но он успел выйти. И прежде чем сделал это, то увидел вдалеке, как завеса Пустоты раздвинулась, открыв впечатляющую колоннаду Древнего строения. Между колонн горел костер, его тонкое, как игла, пламя уходило наверх, за пределы зрения. А еще Даймон понял, что горит костер издавна, со времен, когда Вселенная умещалась в наперстке.

Возле костра стояла фигура, наполовину скрытая мраком. В облике ее были и ужас, и величие, и едва уловимая печаль. Не человек и не зверь. Существо, чья плоть соткана из звездной пыли. Даймон хотел рассмотреть существо, но не успел, потому что в следующий миг вывалился из зеркала и распластался на шлифованном каменном полу.

Он поднял голову, чтобы оглядеться. Страшный убийца должен находиться рядом, он вошел в зеркало десятью секундами ранее. Вместо того чтобы бежать как можно дальше, Даймон отправился следом. Иного выхода не было. На Рохе его ждала смерть. Здесь, впрочем, тоже, хотя парень успеет сделать несколько глотков воздуха чужого мира.

Он лежал на краю скалы, над обрывом, а перед ним, насколько хватало глаз, раскинулось то, что в первый момент показалось самым огромным залом. Тяжелый бугристый свод пестрел огнями, синие квадраты пола уходили за горизонт. И только когда он моргнул, когда случайный морок испарился, а наваждение ушло, Даймон понял, что именно предстало перед ним. И захлебнулся от паники.

Не было никакого зала. Он видел бескрайнюю равнину, небо над которой заслонили тысячи звездолетов, вооруженных, смертоносных, с пылающими опознавательными знаками. Поверхность равнины до самого горизонта покрывали полчища орков в синих доспехах, разрезанные тонкими линиями между подразделениями. Они стояли смирно, не издавая ни единого звука, точно мертвые, лишь мрачные знамена покачивались на слабом ветру. Кое-где из масс поднимались резные каменные столбы. Даймон взглянул на ближний, который находился от него ярдах в двадцати, и ужаснулся. Отвратительные каменные рожи и черепа, громоздящиеся друг на друге, были политы стынущей человеческой кровью.

Бесчисленные армады смотрели на него, на скорчившегося юношу – жалкого, пыльного, чумазого, исхлестанного ветвями, с кровоподтеками на голых плечах. Орки застыли, словно чего-то ожидали. И в следующее мгновение он понял, чего.

Над притихшей равниной грянул повелительный и проникновенный глас. Юноша повернул голову и увидел неподалеку еще одну скальную кручу, на которой, воздев руки, стоял сенобит. С далекого расстояния Даймон не разглядел лицо, но ему сразу вспомнилась картинка, которую показывал букинист, а в голове всплыло имя. Натас.

Сладкоголосый обольститель и главный служитель культа. Второй помощник Зверя. Именно он обращался с речью к бесчисленным войскам.

Слова чужого языка были непонятны, но орки в синих доспехах слушали затаив дыхание. Из ностальгической печали голос Натаса извлекал страсть и ненависть. Вскоре интонации увлекли Даймона, потянули за собой и вонзились в сердце. В одно мгновение тело покрылось мурашками, а из глаз покатились слезы, но это было не все. Раздавшийся следом призыв вознес эмоции на самую вершину, и полчища взорвались громовым ревом. В экстазе Даймон вскинул руку и закричал вместе со всеми, его слабый крик влился в рев толпы, душа разрывалась от желания броситься в бой во имя произнесенных, пусть даже непонятных, слов. Он кричал в поддержку, вполне осознавая, что громады войск готовы ринуться на его родину, в Верхние миры.

… Буравящий затылок взгляд вырвал из плена слов и заставил обернуться. Позади Даймона вытянулся длинный ряд зеркал, каждое из которых было подобно тому, что стояло в доме Звероловов, – с оправой из магматических пород, расписанное фантастическими узорами. Перед зеркалами возвышалась знакомая фигура. Капюшон отброшен за спину, в опущенной руке страшный меч, конец которого касался земли. На лезвии еще пламенела кровь отца Даймона. Увлеченный напутственной речью Натаса, юноша совершенно позабыл об опасности, которая исходила не от полчищ орков. Она была здесь, рядом, в образе демона с изуродованным лицом. Беспощадный взгляд Рапа пронзал насквозь. В этот раз Даймон не мешкал. Он действовал стремительно. Спасли инстинкты, которые развил в нем отец за время долгих тренировок, – своеобразная частичка Ротанга, оставшаяся в сыне, а возможно, рука помощи, протянутая из мира мертвых.

Пока ужас не заставил его безвольно приползти к сенобиту, Даймон бросился к зеркалам. В том, из которого он пришел, тело отражалось, а это значило, что оно закрыто для перехода. Из глубин мозга поднялось слово «запечатано». И юноша выбрал соседнее, не только потому, что оно находилось ближе. Наверху его тяжелой рамы на полированной табличке темнел силуэт дерева с развесистой кроной.

Даймон метнулся к этому зеркалу. Ртутная плоскость провалилась под ним. Он зажмурился и… вывалился на слоистые крошащиеся камни. Не оглядываясь, тут же вскочил, потянув за собой увесистый камень.

Не раздумывая, Даймон ударил. Лист амальгамированного стекла со звоном рассыпался на осколки. Теперь путь назад отрезан. И в мир, небо которого загородили бесчисленные звездолеты. И к Рапу. И уж подавно к ферме Звероловов и прошлой жизни.

Часть вторая

Могильщик

1

Президентский дворец,

Гея Златобашенная

Дворцовый камердинер с поклоном отворил высокие двери, и Балниган вошел в просторный зал президентского кабинета. Ни в облике, ни в движениях адмирала не проявлялась робость, свойственная всем, кто по государственным или иным делам оказывался под величественными сводами. Более того, он двигался с такой решительностью, что Калигула неосознанно вжался в кресло, почувствовав себя лишним в собственных апартаментах.