Вдали от рая

Волошин хмыкнул – он совершенно не собирался посвящать Юру в подробности. И продолжил:

– Когда найдешь Лизу, сразу дай мне знать. Она мне очень нужна.

По напряженному молчанию в трубке Виктор предположил, что Юра неправильно его понял, и счел нужным успокоить охранника:

– Хочу с ее помощью узнать кое-что о клубе.

– А, вот оно что! – с явным облегчением прозвучало в трубке. – Конечно, Виктор Петрович, как только – так сразу! Минут через сорок буду у вас!

– Да, приезжай, – отвечал Волошин.

Улыбнулся своим мыслям, которые были теперь куда веселее, нежели два часа назад, и дал отбой.

После того как Юра, получив из его рук ключи от «Вольво» и еще раз пообещав связать Волошина вечером с Лизой, отбыл в автосервис, настроение улучшилось до такой степени, что даже проснулось чувство голода. Ничего удивительного, ведь он не ел с самого утра… Да что там с утра – со вчерашнего обеда. За минувшие сутки произошло столько событий, что и подумать о еде было некогда.

Выходя из дома, он впервые за несколько лет не поздоровался с консьержкой Евгенией Михайловной, словно бы не заметив ее приветливой улыбки и не услышав радостного «Доброе утро, Виктор Петрович!». В первый момент ему даже стало неловко – он сам не понял, почему вдруг проигнорировал эту приятную женщину. Но тут же забыл обо всем – среди деревьев Гоголевского бульвара мелькнул стройный женский силуэт, удивительно напоминавший Веру. И, не обращая никакого внимания на скрип спешно сработавших тормозов и ругань водителей, вынужденных экстренно остановиться на полном ходу, чтобы не задавить его, он перебежал дорогу, лавируя между машинами, одним прыжком перемахнул через заграждение, промчался по газону и в мгновение ока догнал стройную девушку в белом льняном костюме. И, конечно, это оказалась не Вера. Девушка испуганно шарахнулась в сторону, когда он подбежал сзади и заглянул ей в лицо, и это почему-то очень разозлило Волошина.

– Дура! – невесть зачем выкрикнул он и побрел к переходу…

Верный своим привычкам, Волошин отправился обедать в ресторанчик, располагавшийся через два дома. Там его уже хорошо знали, были в курсе его вкусов и привычек и всегда оставляли свободным специально для него маленький столик на двоих у окна.

С аппетитом съев греческий салат, Виктор уже принялся за бифштекс с деревенским картофелем, когда в кармане завибрировал телефон. Волошин с досадой отложил вилку, нажал кнопку и услышал взволнованный голос Валеры Гордина:

– Вить, это я. Тебе надо срочно приехать.

На заднем плане слышалось глухое рычание, невнятный шум, похожий на стук отбойного молотка. Где это Валера – на стройке, что ли?

– Куда приехать? Во Францию? Ты что это, Валер?

– Да в какую, к черту, Францию! – заорал вдруг каким-то не своим, высоким и срывающимся, голосом Валера. Сразу появилась отвратительная, вяжущая пустота где-то внутри… Если уж Валера, всегда такой рассудительный и сдержанный, сорвался на крик – значит, дела плохи, хуже некуда. – Накрылась наша Франция медным тазом! Дроздова нас почти что с самолета сняла! И ты сюда приезжай, немедленно!

– Да куда приезжать-то? Где ты?

– Где ж мне еще быть, как не в этом чертовом Большом Гнездниковском переулке! – рявкнул Валера, заглушая отбойный молоток. Волошин отодвинул трубку от уха.

– Валер, я Юру отпустил, – он бросил взгляд на часы. Водитель, судя по всему, уже в автосервисе, а тот где-то на окраине, в Коломенском, кажется… Даже если вызвать Юру прямо сейчас, то дожидаться, пока Юра оттуда приедет через московские пробки, можно до вечера.

– Придется обойтись без Юры. Сам приезжай, такси бери, да хоть на метро! Главное – побыстрее!

Глава шестая, в которой мир начинает рушиться в прямом и переносном смысле

На метро Виктору все же добираться не пришлось. К чему такие жертвы? Сначала он попытался вызвать такси по телефону, но, узнав, что машина может быть подана в лучшем случае через час, плюнул и, выйдя на бульвар, тут же остановил частника на разбитом «Форде».

Водитель с крепкой щетинистой головой и черносливовыми, точно с персидской миниатюры, глазами, всю дорогу ехал молча, не глядя на пассажира. Только при въезде в переулок осчастливил его соображением:

– Здэс выхады. Дальще нэ еду. Видищь, какой дальще пухтим-бухтим.

Деньги он взял, несмотря на волошинский имидж состоятельного человека, весьма умеренные. Или Виктор просто отвык от цен за проезд на частниках.

Что такое «пухтим-бухтим», так и осталось неизвестным. Возможно, название кавказского национального праздника. А возможно, волшебный зверь из «Тысячи и одной ночи». Так или иначе это слово наиболее точно соответствовало происходившему в районе дома номер двадцать восемь по Большому Гнездниковскому переулку. Здесь скопились, похоже, все аварийные машины Центрального округа, включая несколько пожарных расчетов. Зачем-то завывала сирена, люди в оранжевых комбинезонах суетились вокруг особняка… точнее, того, что еще недавно было особняком. Сегодня здание больше напоминало декорацию авангардного спектакля. Почти все окна в третьем этаже и часть во втором лишились стеклопакетов и, обведенные неровной траурной каймой, являли миру черное, выжженное дотла нутро комнат, в которых лишь пару недель назад был закончен ремонт. Наружные стены дома, еще недавно нарядно-бежевые, приобрели сероватый оттенок, сплошь покрылись грязными разводами и обширными влажными пятнами. Местами штукатурка, на которой держалась краска, обвалилась, открывая кирпичную кладку. Особый колорит зрелищу придавала тонкая струя воды, низвергавшаяся с третьего этажа и радужными брызгами падающая в сумрачный, затененный, заполненный народом двор.

Среди мельтешащих вокруг людей Волошин заприметил рыжие волосы и опущенные плечи Сашки Варфоломеева. Таким виноватым он, пожалуй, видел друга только один раз в жизни – когда они, девятилетние, играя в футбол, случайно угодили мячом прямиком в клумбу с какой-то редкой, махровой, кажется, китайской розой, которую Сашкина бабушка холила и лелеяла, как царственного младенца.