Власть. Монополия на насилие

Мне кажется, что если есть в обществе запрос на взаимоисключающие ценности, то жертвовать одними ценностями во имя других нельзя. В обществе должно быть место и для православных радикалов, и для Pussy Riot, и для «идейных пролетариев», и для «креативного класса». И география, я думаю, могла бы стать решением этой проблемы – когда в одном регионе все зависит от обкома, а в другом – от отца Всеволода Чаплина. Захотел – уехал в лес и живешь в общине космических коммунистов, захотел – ушел на «Красный октябрь» и снимаешь на айфон артхаусное кино.

Но это все, конечно, так и останется мечтой. Звезду Героя труда прикрепят к парадному облачению патриарха, полпред Холманских с товарищами по «Уралвагонзаводу» придет в ХХС молиться гвоздю, Дмитрий Медведев проведет отпуск в тундре. Последнее, кстати, тоже не шутка.

6 августа 2012. Только не говорите, что вы не слышали песню «Курю»:

Снова стою одна,
Снова курю, мама, снова,
А вокруг тишина,
Взятая за основу.

«Взятая за основу» – это откуда вообще, из какого перестроечного детства, из каких съездов народных депутатов? Говорят, в хорошей песне должна быть одна, только одна строчка, которая будет цеплять, и вот это была она. «Тишина, взятая за основу», – еще никто, кажется, не знал имени исполнительницы, а песню ставили и в «Маяке», и в «Мастерской», и в «Солянке». Ну да, как трэш, но ведь ставили же. Летом 2009 года Москва впервые плясала под Ваенгу, это документальный факт.

Сейчас, три года спустя, на «Русском радио» в ротации новая песня Ваенги – «Где была»: «Упала на землю девка, упало солнце на землю». Если слушать вполуха, то, когда вступает духовая секция, даже вздрогнешь – почему Брегович на «Русском радио»? Но это не Брегович, это Ваенга. Возможно, лучшая сегодня русская певица.

Я тестировал этот тезис (про лучшую певицу) на 35-тысячной аудитории своего твиттера, и никто, конечно, со мной не согласился. Может быть, я рассуждаю старомодно, но на утверждение «Ваенга – лучшая певица» убедительнее всего прозвучал бы ответ «Нет, лучшая не Ваенга, а (и дальше имя)». Так вот, таких ответов было очень немного. Назывались какие-то совсем запредельные имена – Инна Желанная, Хелависа, Ольга Арефьева. Чаще всего люди отвечали, что лучшая – это Земфира, и здесь оставалось только вздохнуть в связи с непобедимостью стереотипов: ведь последний альбом Земфиры, как известно, вышел в 2007 году, и сенсацией он не стал; могу ошибиться, но к Земфире ее поклонники относятся сегодня как к воспоминанию о 1999 годе, когда она действительно была лучшей, но это все-таки было 13 лет назад, а сейчас – ну покажите мне Земфиру, что ли.

Чудовище не перестанет быть чудовищем, даже если на это никто не обращает внимания. Ваенга – чудовище.

Полагаю, впрочем, что этот спор не имеет вообще никакого значения. Я скажу «Ваенга», мне скажут «Земфира» – слово против слова. К тому же Ваенга ведь теперь не только и не столько исполнительница песни «Курю», сколько та самая певица, которая написала про Pussy Riot знаменитое «А ВЫ ЗНАЕТЕ ПОЧЕМУ ЭТИ КОЗЫ НЕ ПОШЛИ В МИЧЕТЬ ИЛИ В СИНАГОГУ? ОСОБЕННО В МИЧЕТЬ???????». Она вообще много чего по этому поводу наговорила. В интервью «Известиям» уже не было ни капслока, ни грамматических ошибок, зато было «Но вы на их рожи посмотрите! Они же сидят бравируют, считают себя крутыми героями. Но на такую крутость вам на зоне там покажут быстренько наши православные девки. Ох, не завидую!»

«Вам на зоне там покажут» – это, с какой стороны ни посмотри, какая-то запредельная мерзость. Три девушки в клетке и сытая, богатая, сверхпопулярная и к тому же беременная поп-звезда, с блевотным восторгом обещающая им расправу от уголовниц. Понятно, что все об этом забудут уже завтра, и вообще – поклонники Ваенги сами про Pussy Riot примерно в тех же выражениях думают, а поклонникам Pussy Riot на Ваенгу наплевать. Но это ведь ничего не меняет, чудовище не перестанет быть чудовищем, даже если на это никто не обращает внимания. Ваенга – чудовище.

А в той самой гостевой книге на ее сайте, с которой все и началось, кипит какая-то даже симпатичная жизнь. Вот, почти подряд, поклонники пишут:

Елена, как Вы думаете, можно ли в 39 лет научиться ездить на горных лыжах… Или всё… поезд ушел.?..

Дорогая Елена Владимировна! Если Вам не сложно, ответьте пожалуйста. Как Вы относитесь к моей землячке, Фаине Георгиевне Раневской?

Елена Владимировна, скажите, пожалуйста, чем вы лечите кашель? А то у меня буквально за три дня трохеит в бронхит превратился…

Леночка, а у меня к ВАМ, просьба, очень необычная. Обращаюсь к ВАМ, как гениальному композитору и талантливому поэту – написать песню про собаку таксу. Если удастся где-то понаблюдать за таксами, уверена, у ВАС сразу появится желание переложить эти эмоции на стихи и музыку.

Вообще-то это привет из нормального общества. Живут себе какие-то хорошие, добрые люди, наблюдают за таксами, лечат кашель и учатся ездить на горных лыжах. Слушают Ваенгу. И нет никакого ада, и всем хорошо.

Я не уверен, что человек виноват в том, что в скотских условиях он превращается в скота. Когда в жизни нет ада, ад в человеке дремлет.

Советская присказка про разведку, в которую надо ходить с хорошими людьми, а с плохими не надо, – в ней есть что-то неправильное, античеловеческое: предполагается, что экстремальные ситуации нужны, чтобы выяснить, хороший человек или плохой. «Парня в горы тяни, рискни». Ну, потянул, ну, выяснил, что он на самом деле плохой, и кому легче стало? Жили бы себе и жили. Нет ведь ничего удивительного в том, что, попадая в какой-нибудь ад, будь то лагерь, армия или блокадный Ленинград, человек теряет человеческие черты, превращается иногда в скота. Я не уверен, что человек виноват в том, что в скотских условиях он превращается в скота. Когда в жизни нет ада, ад в человеке дремлет и может продремать всю жизнь.

Я, может быть, сейчас ужасную вещь скажу, но Ваенга не стала бы чудовищем, если бы не было этого дела Pussy Riot, если бы не было вообще этого года со всеми его особенностями, если бы ненависть не стала ключевым внутриполитическим фактором и, кажется, даже источником легитимности. Общественно-политическую ситуацию сегодня в России вполне можно считать экстремальной. Ваенга не виновата, что в экстремальной ситуации она стала чудовищем.

27 июля 2012. Самый удивительный побочный эффект говорухинской (понятно, что не он придумал, но он был главным, кто на эту тему говорил, делая большие глаза) предвыборной разводки про конфликт «креативного класса» и «быдла», или «народа», – то, что в этот конфликт поверил не только «народ», на который разводка, очевидно, и была рассчитана, но и сам «креативный класс». Когда среднестатистический телезритель жалуется, что «они нас быдлом считают», это понятно и обидно, но когда среднестатистический московский журналист причитает, что «снобизм по отношению к этой барышне я подхватила, как инфекцию, распространявшуюся в соцсетях» и «презрение к другой части страны, не такой, как мы, не так думающей, не так говорящей и не так голосующей, – большая ошибка», хочется попросить Вячеслава Викторовича Володина выписать авторам идеи про конфликт «Болотной» и «быдла» дополнительную премию. Они ведь о таком успехе даже не мечтали – чтобы «Болотная» сама каялась: да, мол, я была несправедлива к народу, прости меня, народ.

Годы в московской журналистике, надеюсь, не обтрепали мои народные (я из Калининграда, диплом технического вуза, полтора года морской практики, ничего креативного) черты, и я хочу, потрясая этими чертами перед лицами моих креативных друзей, сказать, что эта входящая в моду кающаяся жалобная позиция – гораздо более снобская, хамская и оскорбительная для, уже без кавычек, простых людей. Потому что, если ты признаешь вину перед простыми людьми, то ты себя ставишь вне их (только не надо говорить, что ставишь себя ниже, ага) в строгом соответствии с теорией Говорухина и на радость полпреду Холманских.

Тихий, забитый, но мудрый богоносец, в промежутках между трудом на танковом заводе и просмотром «Дома-2» голосующий за Путина.

Но это еще полбеды. Соглашаясь с этим несуществующим конфликтом, ты соглашаешься и с тем образом народа, который рисовали все те же Говорухин, Холманских и прочие их друзья вплоть до знаменитого политолога Перлы. Тихий, забитый, но мудрый богоносец, в промежутках между трудом на танковом заводе и просмотром «Дома-2» голосующий за Путина. Как выразился еще один известный журналист-народник из хорошей семьи, они не виноваты, что родители им не подсовывали в детстве Бродского.

Бродского, наверное, действительно не подсовывали, но ведь и богоносность не подсовывали тоже. «Простые» семьи, то есть семьи, дети которых никогда не бывали не то что в детском клубе «Шардам» у Мити Борисова, но даже в Московском метрополитене, живут, как ни шокирующе для «креативного класса» это прозвучит, ровно по тем же правилам, по которым живут «хорошие семьи», состоящие из нескольких поколений выпускников 57-й московской школы. Правила действительно простые: если родители любят детей, они будут работать на двух или трех работах, возьмут кредит или продадут собственную почку, только чтобы дети учились, реализовывались, уезжали, в конце концов, в Москву. В этих простых правилах нет ни слова «Путин», ни слова «быдло». В них нет вообще никакой политики, а есть что-то настолько честное и вечное, что на фоне этого честного и вечного даже стыдно думать о «креативном классе».

И кстати. Представьте себе такую семью – в которой родители ходят в обносках, но оплачивают детям учебу и покупают им гаджеты. Представьте, что в этой семье мама или папа пилит сына или дочку: эх ты, мол, балбес, посмотри вон на Свету из соседнего барака, она вон какая молодец – вступила в движение «Сталь» и барабанит в барабан. Если вам трудно представить, что я имею в виду, перенеситесь в поздний совок. Такая же семья, и мама говорит сыну – балбес, посмотри на соседского сына, он председатель совета дружины, и в комсомольских рейдах участвует, и стенгазету еще рисует, хорошую карьеру сделает.

Света, вступающая в движение «Сталь», чтобы сесть в социальный лифт, – хитрое и циничное существо, не нуждающееся ни в поддержке, ни в жалости.

Вообще-то я не удивлюсь, если кто-нибудь подумает, что в семьях, где детям не подсовывают Бродского, так и бывает, но на самом деле так не бывает. К людям, пытающимся исправить свое социальное положение не с помощью труда, а с помощью активизма, нормальные «простые люди» относятся так, как они того и заслуживают – со сдержанным презрением. Света, вступающая в движение «Сталь», чтобы бить в барабан на митинге и сесть по этому поводу в социальный лифт, – хитрое и циничное существо, не нуждающееся ни в поддержке, ни в жалости. Точно таким же существом стоит считать и рабочего, идущего в рабочий день на «путинг» и понимающего (а он понимает, понимает), что чем громче он будет кричать «Путин, Путин!», тем больше шансов у его предприятия получить выгодный заказ на ненужную продукцию. Таких рабочих на всем заводе, кстати, – человек десять. Их легко вычислить по новым четвертым айфонам, которые им выдала администрация, но они почему-то не всегда выходят с этими айфонами из дома.

Те люди, которых сейчас вдруг стало модно считать подходящим объектом для покаяния и примирения, – это не народ, это активисты. И, уже как ветеран «креативного класса» и «Болотной площади», я с удовольствием готов заявить, что да, с этой социальной группой у меня есть конфликт, и выходить из него с поднятыми руками («Мы проиграли, когда сделали из Светы посмешище») я считаю ужасной глупостью.

А что касается конкретной Светы Курицыной – про нее вообще-то и думать нечего; я знал Кристину Потупчик, когда она была такой же «Светой из Иваново», и ничего кошмарного с ней в конце концов не случилось, хорошо сейчас живет и пользуется популярностью. У Светы тоже все будет хорошо. В дирекции общественно-правового вещания НТВ, где она сейчас работает, большая текучка кадров, и, продержавшись там несколько месяцев, Света вполне может стать, например, автором новой «Анатомии протеста». И обязательно найдется кто-нибудь, кто посмотрит эту передачу и почувствует себя полным ничтожеством.

Книга вторая

28 июля 2011. Одного почтового служащего однажды спросили: «Ты сидишь целый день на почте и ставишь штампы на конверты, скажи, тебя утомляет такая работа?» Почтовый служащий ответил: «Что вы, она не настолько монотонна, как кажется – каждый день я меняю дату на штампе».

Я думаю, если спросить руководителей Института современного развития Игоря Юргенса и Евгения Гонтмахера, не надоело ли им четвертый год подряд прогнозировать скорую либерализацию под руководством Дмитрия Медведева, они тоже ответят «Что вы, у нас совсем не монотонная работа, время от времени мы меняем даты в своих прогнозах».

Вчерашнее выступление Гонтмахера и Юргенса, согласно которому Дмитрий Медведев должен, цитирую, «перейти Рубикон», выглядит уже не как продукт политологической мысли, а как произведение современного искусства, такой арт-проект ради арт-проекта. Время от времени выходят на сцену двое, говорят «Медведеву пора перейти Рубикон», публика аплодирует, двое уходят. И так до следующего раза.

Три с половиной года назад, когда Дмитрий Медведев только стал президентом, было модно сравнивать его воцарение с горбачевской перестройкой. Собственно, Игорь Юргенс и Евгений Гонтмахер в немалой степени способствовали возникновению такой моды. Три с половиной года – это серьезный срок. Если сравнивать наше время с перестройкой, начавшейся весной 1985 года, то получится, что у нас сейчас осень 1988. К этому времени Горбачев полностью очистил политбюро от соратников Леонида Брежнева, вернул из ссылки Сахарова и назначил первые свободные выборы в парламент. На заводах директоров избирают прямым голосованием. Кооперативное движение уже стало серьезным фактором в советской экономике – даже скандал с кооперативом АНТ, продававшим за границу советские танки, уже позади. Уже идет война в Нагорном Карабахе, в Прибалтике уже существуют народные фронты и движения в поддержку перестройки, с которыми местные компартии по сути делят свою уже совсем не абсолютную власть. По истечении трех с половиной лет можно было смело сказать, что горбачевская либерализация уже состоялась и стала необратимой.

Медведевские три с половиной года можно сравнить с горбачевскими и по-другому. Представим себе, что на протяжении трех с половиной лет Горбачев выступает с традиционными для вождей КПСС речами о ленинском курсе и дружбе народов. В печати и на телевидении – все как при Брежневе, то есть программы «Взгляд» нет, а «Ленинский университет миллионов» есть. Никаких кооператоров, никаких Саюдисов, Сахаров по-прежнему в ссылке. И только двое полуученых-получиновников раз в полгода пишут в газетах: «Перестройка необратима, демократизация неизбежна, Горбачев вот-вот перейдет Рубикон». Я думаю, советские люди над ними бы смеялись. Анекдоты бы про них придумывали.

Мы – не советские люди. И мы почему-то всерьез обсуждаем и манифесты либерализаторов, и вчерашнюю утечку агентства Reuters, согласно которой президентом следующей весной снова станет Владимир Путин. Советские люди, кажется, были умнее нас. Они о своих старцах из КПСС только анекдоты и рассказывали, никому всерьез не приходило в голову, сидя на кухне, обсуждать свежую речь какого-нибудь товарища Соломенцева.

19 октября 2011. «Большое правительство» сравнивают с Общественной палатой, «Народным фронтом» и даже с «Гражданским форумом», который в начале нулевых был первой робкой попыткой привлечь общественность к прямому участию в государственных делах. Раз в несколько лет власть зачем-то собирает вокруг себя какое-то количество известных и не очень известных людей, от которых, в общем, ничего не требуется, кроме как быть фоном, на котором власть будет заниматься своими обычными делами. Зачем это нужно, никто объяснить не может, но раз в несколько лет под разными названиями этот ритуал совершается. Когда это еще было в новинку, о таком ритуале еще даже можно было разговаривать всерьез. Я помню, например, как об Общественной палате писали, называя ее «миусским предпарламентом» – имелось в виду, что пока наш парламентаризм еще не до конца сформировался, чтобы ускорить рост, нужно применять даже самые экзотические механизмы. Вы сейчас наверняка даже не поверите, что это было всерьез, но ведь было, Интернет все помнит.

О «большом правительстве» в сколько-нибудь серьезном тоне говорить очень трудно, почти невозможно. Ну, лица, конечно, меняются. В Общественной палате сидели доктор Рошаль и Марат Гельман, а в «большом правительстве» будет Иван Ургант и тоже Марат Гельман, и еще Федор Бондарчук, который в каком-то смысле, конечно, тоже новое лицо. Скорее всего, сейчас этих новых людей собирают на ходу, подстраиваясь под внезапное попадание президента Медведева в предвыборный список «Единой России». До сих пор весь публичный имидж Медведева строился на таком ненавязчивом дистанцировании от единороссовского «большого стиля», и если бы сейчас Медведев просто начал изображать настоящего единоросса, эдакого Андрея Исаева, выглядело бы это вполне трагически. А с прослойкой из Федора Бондарчука – вроде даже ничего, живенько так.

Давно уже стали банальностью разговоры о том, что все публичное политическое пространство в России состоит из ненастоящих субъектов, которые на самом деле не субъекты, а имитация. Есть такое слово, мне даже неловко его произносить, настолько оно заезженное – симулякр. Вот у нас все состоит из симулякров – выборы, партии, парламент. Ну и нельзя не вспомнить хит нашего политического новояза – словосочетание «действующий президент», которым, с упором на слово «действующий», теперь с легкой руки Владимира Путина принято называть Дмитрия Медведева.

Если много лет постоянно делать одно и то же, можно довести это умение до совершенства, практика всегда этому способствует. Десятилетней давности «Гражданский форум» провалился, о нем никто уже не помнит. Общественная палата – о ней всерьез уже никто не говорит, зато все знают, что она есть. «Большое правительство», по крайней мере, неплохо будет смотреться по телевизору, хотя бы благодаря Ивану Урганту. Еще несколько таких экспериментов, и свое умение сооружать политические симулякры Кремль доведет до совершенства. Но если много лет постоянно делать одно и то же, а больше ничего не делать, то со временем все остальные навыки можно просто забыть. Доводя до совершенства свое одно-единственное умение – создавать видимость, – Кремль рано или поздно разучится делать все остальное. И, видимо, тогда у России и появится шанс.

18 октября 2011. Должен признаться, что до вчерашнего вечера я вообще не знал, что на свете есть такой вице-спикер Совета Федерации Ильяс Умаханов, а он мало того, что существует, так еще и генерирует, судя по реакции президента, судьбоносные идеи. «Добровольный мораторий» на использование межнациональной тематики в предвыборной кампании, предложенный Умахановым, Дмитрий Медведев поддержал, пообещав давать носителям этой тематики, цитирую, «соответствующую правовую оценку без скидок на демократию и свободу слова». В последнее время почти ни одна речь президента или премьера не обходится без упоминания о вреде национализма, а теперь и участвующие в выборах партии ставят перед фактом: национальный вопрос – запретная тема.

Во что этот «добровольный мораторий» может вылиться на практике – да ни во что. В российской политике и так не первый уже год действует «добровольный мораторий» на любые политические шаги, предвыборные и не предвыборные, без согласования с Кремлем. Вы думаете, что, Жириновский, когда развешивал свои билборды с надписью «Мы за русских!», не спрашивал на это разрешения? Теперь, наверное, ему придется эти билборды убирать, причем интересно – это ведь просто президент в устной беседе поддержал предложение сенатора, не будет никакого закона, никакого даже президентского указа, а мораторий будет.

Система этих «добровольных мораториев» отлажена до автоматизма. Недавно я видел по телевизору лидера партии «Яблоко» Сергея Митрохина, который хвастался, как его партия очистилась от криминала, исключив из своих предвыборных списков бывшего архангельского мэра Донского, не сказавшего о своей давно снятой судимости. Никого почему-то не смущает, что снятая судимость возвращает человеку абсолютно все права, которые полагаются гражданину, в том числе право избирать и быть избранным, и то, что на судимых кандидатов у нас, оказывается, тоже существует «добровольный мораторий» – это ведь нигде и никем публично не обсуждалось, не было никаких поправок в законы, и даже вице-спикер Умаханов ничего такого не предлагал. Но мораторий при этом есть.

Теперь, очевидно, будет еще один. Он никому не нужен, никакого смысла в нем нет, но он будет – на всякий случай. Откуда взяться этому всякому случаю – непонятно, Кремлю подконтрольны все партии, идущие на выборы, и бояться, в общем, некого, но вот оказывается, что еще один инструмент, который в случае чего позволит снять кого-нибудь с выборов – такой инструмент Кремлю нужен.

Чтобы запереть дверь, достаточно одного замка. У нормальных людей на квартирных дверях, как правило, два замка. Если видишь дверь, на которой замков пять или больше, сразу понимаешь – здесь живет параноик. И про российскую политическую систему тоже что-то такое понятно, причем давно, задолго до этого «добровольного моратория».

17 октября 2011. На встрече Дмитрия Медведева с его сторонниками Тина Канделаки забавно оговорилась, сказала: «Когда вы были президентом». Откуда берутся такие оговорки – понятно, после последнего съезда «Единой России» президентский статус Дмитрия Медведева нуждается в том, чтобы постоянно о нем напоминать, иначе оговорка Тины Канделаки будет не самым обидным из того, что можно сказать о Дмитрии Медведеве. По сравнению с предыдущими тремя с половиной годами, которые мы прожили с президентом Медведевым, у нас, конечно, многое изменилось, и те три с половиной года – это уже прошлое, предыдущая микроэпоха, достояние истории.

Сейчас даже какие-то слова из тех времен царапают слух, но давайте вспомним, как это звучало – «раскол тандема». Или – «медведевская оттепель». Энтузиасты типа Игоря Юргенса или Евгения Гонтмахера писали километровых размеров статьи о неизбежности новой перестройки, а люди с более сдержанным эмоциональным устройством вылавливали в речах членов тандема намеки на возможный его раскол. Это, если помните, называлось «сигналы».

При этом, конечно, не все были от этих «сигналов» в восторге. Многие политические авторы были недовольны заигрывающим с либеральными настроениями президентом и открыто ностальгировали по путинским временам, мечтая об их возвращении. Молодого президента с его твиттером и гаджетами дразнили «лунтиком», а все его модернизаторские инициативы встречали даже не со скепсисом, а с откровенной насмешкой. Сейчас об этом тоже смешно вспоминать, но, «когда он был президентом», Медведева чаще критиковали с консервативных позиций, а сторонники перемен его почти не трогали.

Теперь, конечно, все изменилось. Теперь Медведев уже совсем не герой для либералов, и когда он пишет в «твиттере» – мол, кому интересны мои планы, включайте в субботу «Россию-24», главный герой протестной блогосферы Алексей Навальный отвечает ему – «Нам не интересно, нам стыдно». Никто уже не ловит сигналы, никто не ищет признаков раскола тандема. Зато те, кто вчера смеялся над медведевскими гаджетами и дразнился «лунтиком» – они теперь, наоборот, восхищаются им еще яростнее, чем когда-то Путиным. Автор близкой к «Единой России» газеты «Взгляд» перечисляет подвиги Медведева: победил грузинских агрессоров, уволил Лужкова, уволил Кудрина, в общем – «доказал, что он не настоящий либерал, а настоящий президент».