Королевский маскарад

– Ладно, на сей раз не ваша вина, – нехотя выдавила Амалия. – Зеленое платье, быстро. И уксусные тряпки для обтирания, я мерзко себя чувствую. Вина, ветчины, печенья – все в карету. Мы уезжаем отсюда. Стража пусть сама собирается и бредет к постоялому двору. Никто не будет наказан. Где мой ти-логрим?

– Здесь, о богоравная, – поклонился начальник охраны.

– Ты ведьму видел?

– Рыжую девицу, что была с вами? Да.

– Пропустить ко мне в любое время. Именовать впредь маркизой Исор’лив.

Герцогиня забралась в карету и откинулась на подушки, с вялым любопытством отмечая, что комары по-прежнему не пытаются следовать за ней. Переодевшись, можно даже раздвинуть шторки и не маяться в духоте. «Определенно придворная ведьма куда лучше любого мага. Такого чуда нет даже у императора. А что стерва, так это даже забавно. Хоть будет с кем поругаться, а то, кроме собаки, никто не решается лаять на хозяйку», – усмехнулась Амалия.

Сэльви сидела у самой дороги, за тонкой завесой кустов, в созданном магией «бестолковых» эльфов укромном убежище. Она довольно выслушивала похвалы мужа. Искренние. И еще более искренние – наставления, требующие быть осторожнее, не рисковать, беречь себя, не верить в способность людей меняться к лучшему легко и охотно…

– Рир, спасибо, я тебя обожаю.

– То есть?

– Не нервничай. А то я начну наставлять тебя, как охранять князя.

– Извини. Два века жили спокойно, я как-то отвык рисковать… тобой. И я уже скучаю. – Он улыбнулся. – Ты очень нечестная девушка, хоть и порядочная ведьма. Выдала корень аира за нечто уникальное, незаменимое для мужчин. А сероцветом кто будет работать?

– Фиалка, довольно редкая, – усмехнулась Сэльви. – Ее в деревеньке, откуда я родом, звали «сонником» за привычку цвести на поздней заре. Рир, я и одуванчик могу выдать за жив-траву, ты меня знаешь. А рысь была хороша, правда? Вот кого я еле-еле уговорила участвовать в нашей шутке. Она кошка, то есть стерва от природы, непослушная и своевольная. Тебе пора. Пес с ним, с князем, ты сам-то не лезь в неприятности, а?

– Я постараюсь. Спокойной дороги, королева.

– И еще маркиза, – кокетливо стрельнула глазками ведьма. – Вот будет здорово, если и тебе титул достанется. А то даже скучно – всего-то вечный король, первый хран, Ключник, знахарь гномов, маг седьмого круга, многодетный папаша и прочая и прочая…

Орильр рассмеялся, кивнул, еще раз взъерошил рыжие волосы жены, чуть хмурясь. Ему не нравилась маскировка, менявшая безупречный, по мнению короля, облик жены. И вся затея казалась окончательно глупой и опасной. Но – необходимой, вздохнул он, поправив мешок и переходя с шага на бег. Эльфов за годы его правления стало больше: двести лет назад их было всего пять с небольшим тысяч, а теперь почти одиннадцать. Но настоящих, древних, имеющих полное право зваться вечными – сотен шесть. Потому войны не просто опасны, они смертельны для расы. Каждая гибель старшего – это невозвратно уходящие знания и память. Потребуются долгие века, чтобы детей превратить не в скороспелые подобия следопытов, магов, мастеров. Настоящий опыт шлифуется долго, и этого не заменить ничем. Под присмотром старших постепенно всходят ростки мудрости из зерен знания… Но как же еще долго ждать их вызревания! Потому особенно остро сейчас нужен мир, позволяющий младшим без опаски проявлять любознательную доброту к окружающему – природе, людям, течению жизни. Он обязан уберечь соседей от войн. И королева – тоже, как это ни печально. Для того и выбирают короля, передают ему алмазный венец – чтобы защищать род эльфов. А с ним – память и опыт всего мира Саймили.

Пять сотен верст до столицы Поморья – белокаменного города в среднем течении реки Белой – Орильр пробежал неспешно, в привычном для него темпе движения, за неделю. Он даже прошел по дороге последние сорок верст, усердно подбирая себе удобную походку людского типа – тяжелую, с нечеткими движениями. Привык слегка горбиться, еще раз вспомнил, как теперь выглядит. Глаза – серые, мелкие, волос темный и прямой. На шее – ага, вот он – амулет выпускника школы магии эльфийского Круга мудрых.

Король вошел в крепкие дубовые ворота города Белояра вечером, когда стража на стенах уже перекликалась, готовясь к смене. Рослого незнакомца встретили несколько настороженно, подробно выспрашивали, с чем пожаловал, придирчиво изучали содержимое заплечного мешка. Долго охали, рассматривая мечи.

– Неужели у вас так мало гостей, что для каждого изыскиваете время, чтоб приветить? – улыбнулся эльф. – Впрочем, и правда – пустовата дорога.

– Не то слово, душа болит, – вздохнул страж. – Как вспомню, какие у нас по осени в старые времена ярмарки были, гость! Я мальчишкой малым их помню. Северные люди с мехами приходили, леснийцы еще добро помнили, имперцы пушнину чуть не с боем торговали, из Бильсы купцы добирались, наших коней долгогривых глянуть. И гномы туточки бороды гладили, наш мед нахваливая. Говорят, даже эльфы забредали. А теперь… – Страж обреченно махнул рукой и нахмурился. – Оттого и спрашиваю: чего ты-то к нам завернул? Человек ты непростой, одни мечи невесть сколько стоят. Да и маг, как я погляжу, полнообученный, редкая для наших мест птица.

– Хочу к князю наняться, в охрану, – честно сообщил Орильр. – У вас, того и гляди, война тень бросит. Я нужен ему.

– Ишь добрый! – прищурился страж. – Чудно…

– Мой учитель из Круга мудрых, он эльф, именно так велел отработать плату за школу, – вздохнул Орильр. – Сказал, что не следует допускать войны на пустом месте. И уж за князя я обязан отвечать. У меня письмо от мастера Кэльвиля имеется, с печатями школы.

– Эльфийское? – обрадовался страж. – Ни разу не видел!

Орильр охотно показал тонкий лист шелковой бумаги, намотанный на золотой стержень и помещенный в стеклянную колбу со слабо светящимся туманом внутри. Пояснил – это заклятие. Первое вскрытие сосуда развеет магию – так следят, чтобы посланец сам не читал адресованного правителям.

Подошла смена стражи и заохала, радуясь нежданному для тихого вечера развлечению. А впустивший Орильра охотно взялся его провести во дворец. Еще бы – он увидит больше всех и вернется завтра самым знающим, рассказов на неделю хватит!

Улицы и дома города эльфу понравились. Добротные, чистые и ухоженные, без излишних украшений, но – уютно. Он долго оглядывался на трактир, крепчайшую избу из неохватного дуба. Сэльви бы пришла в неописуемый восторг: каждое оконце украшено затейливым узором, вырезанным в цельном дереве. Кружевом плетется доска под крышей, скамейки смотрят живыми кабанами, два тура замерли у входа.

Люди столицы Поморья тоже были вполне приятные – светловолосые, рослые, широкие в кости, обстоятельные. Все спешили по делам, не забывая здороваться даже с незнакомым. Вот только радости на лицах не осталось – одна застарелая тревога, прочертившая морщины в рассохшемся дереве их настороженных душ. Того и гляди, полыхнет война и лягут пеплом деревянные кружева родного города. И кто грозит бедой? Соседи, с которыми у каждого в семье есть родственная, пусть самая дальняя, связь. А вот забыли добро, вызверились. За какое-то нелепое золото, чтоб ему, неразделенному по чести, в болоте утонуть, вздыхал провожатый, повторяя мысли всех горожан.

Княжеский дворец и звался, и выглядел теремом. В два этажа белый камень с узором, а третий – дерево, и над ним крыша из осиновой черепицы, лоснящаяся полированным серебром даже теперь, в блеклом свете позднего заката.

Княжьи стражи оказались настоящими богатырями – огромные, вдвое больше гномов, широкие и плотные, но чудом сохранившие легкость и быстроту движений. Правда, торопиться они ничуть не собирались. Выслушали провожатого, кивнули обоим, и поморцу, и гостю, приглашая за свой стол.

В первой комнате терема старшие гридни вечеряли, то есть кушали, хвалили поварих, охотно подносящих новые блюда, неспешно обсуждали день. Вот и визит странного гостя обсудили, ничуть его присутствия не стесняясь. И сочли: раз шел издалека, негоже заставлять человека попусту ждать, князь-то не занят. Само собой, столь тощий воин едва ли оборонит родимого лучше гридней, от первого дня при князе растущих, батюшкой его прозывающих. Но усердие – оно тоже к пользе. Самый молодой и на редкость светловолосый парень встал, легко поклонился столу и ушел в терем, ступая мягко, как дикий кот. Орильр одобрил школу северных воинов. И подумал, что Кэль отдал бы многое, чтобы пожить тут хоть полвека. Давно мечтает ввести у себя в Круге обучение технике боя с тяжелым топором, алебардой и секирой. Легок, сух – но это для наставника не порок. Главное – освоить предмет. Изучать его с такими вот гриднями – одно удовольствие. И много синяков…

Старший из воинов допил кисель и еще разок похвалил повариху. Обернулся к гостю:

– Звать меня Донием, и я тут охрану выстраиваю и продумываю. Коли князь-батюшка Вершень Бродич примет да полезным тебя сочтет, возвращайся, буду говорить. Потому как магов у нас нет, а у Леснии их много, да и имперцы, наши новые кислорожие друзья, тож колдуют что ни день. И как от них защититься – мне неведомо.

– Я Нисий, – вспомнил Орильр имя старого друга, сотника ронигских егерей. – И могу одно сказать заранее: знатно ты темнишь, воевода. Весь терем оплетен заклятиями северного народа льдов. Добротная работа, от души пели. Я бы и не заметил, но у гномов магия похожа, а ей я чуть-чуть обучен. Если колдовали чужие маги во вред вашему князю, он, пожалуй, плохо и тяжело спит вне этих стен. Но тут вполне надежно укрыт от бед.

– Спит он и правда плохо, как уедет из Белояра, – усмехнулся воевода, не отрекаясь от звания. – Да и здесь не многим лучше. Княгинюшка наша десять зим как за навью реку ушла. Без наследника в пятьдесят четыре года и колдуны не надобны, чтоб сон извести. Ну идем, сам провожу. Любопытство – оно и мне покой порушить может. Непонятная ты птица, Нисий. И недоговариваешь лучше моего, хоть зла в тебе и не чую.

– Чует он! – улыбнулся эльф. – В Круге мудрых тебя бы охотно приняли на обучение.

– Воевать мне и тут больше нужного приходится, – буркнул воевода, широко шагая по дубовым полам.

– Колдовать, – пояснил Орильр. – У тебя отчетливые задатки сильного мага. Но не боевого, а лекаря.

Воевода неопределенно хмыкнул и не стал отвечать. А то получается нелепица – в первый разговор выложить чужаку, что и сам так считаешь. И даже у людей льда учиться пробовал, да только их понять нелегко, слишком иные, а времени всегда мало. Особенно теперь.

Князь ждал гостя в маленьком уютном зале, одну стену которого целиком занимала изразцовая печь. Напротив, в широких ячеистых полках, лежали аккуратными рядами свитки. Князь явно читал их часто, вот и теперь сидел за широким столом и рылся в толстом засаленном ворохе вощеных бумаг. Махнул рукой на поклон вошедших и еще раз коротко – указав на свободные кресла. Дочитал лист, бережно уложил узорную закладку и выровнял книгу. В свои пятьдесят четыре, вопреки презрительному фырканью герцогини, князь был крепок, бодр и силен. Рос явно среди воинов и былой стати не растратил, сидя в тереме. Седина не выделялась в светло-русых волосах, сивые усы и борода пострижены коротко, до щетины, по новой моде, выдуманной в Поморье не иначе как в угоду Империи.

Книга легла в сторону, на край стола, и серо-карие глаза Вершня Бродича смотрели теперь на гостя. Без злобы и особого предубеждения. Скорее с любопытством и недоумением: какое дело до бед севера загадочной школе магии?

Послание Кэльвиля, собственноручно написанное и упакованное Орильром три дня назад, князю понравилось. Магии здесь не знали, и серебристый туман выглядел настоящим чудом. Он вырвался из колбы легким роем светлячков и закружился под потолком, распространяя запах свежескошенной луговой травы. Князь даже улыбнулся. Потом прочел короткую записку – что мастер отсылает своего лучшего ученика на север, в полное распоряжение рода Берников, к коему принадлежит Вершень Бродич. И что эльф очень надеется – это поможет избежать войны.

– Слова хорошие, – вздохнул князь. – Скажи мне: ты туман назад загнать можешь, лучший ученик? Больно красиво, да и зелень лета по зиме понюхать – прямо праздник.

– Заклят свиток, туман вернуть легко, – согласился Орильр, – но он выпорхнет снова, стоит положить в сосуд свиток. А без того – пожалуйста.

– Занятно говоришь, – потер лоб князь. – Присылали мне письма из Леснии. Одно тож в тумане, хоть и не столь красивом и душистом, а десяток прозрачных, как я припоминаю. Что, гонцы шалят? Я про туман и не знал, мы ж не маги. Но письма пометил… дай-ка гляну, что за вести невскрытыми добрались?

Доний понятливо поднялся, шагнул к полкам и не глядя вынул нужный сверток листов. Князь кивнул и стал перебирать их, раскладывая в две стопы. Воевода помогал и хмурился, мрачнел. По сути, вся почта ложилась в одну высокую кипу, готовую рассыпаться. А рядом сиротливо пристроились два листочка. Они отличались даже бумагой – более серой и плотной. Если вовсе придирчиво всмотреться, то и чернила имели неуловимую разницу в оттенке…

– Занятно, – сообщил Вершень, укладывая последний лист. – Нам из Лесниии что, только два письма за три года дошли без чужого догляда? Прочие мне как расценивать, маг новоявленный?

– Не возьмусь я советы давать, дня в городе не пробыв, батюшка князь, – возмутился Орильр. – Могу заклятие сделать для новой почты. Такое же или иное, более трудное. В колбу кладите любое письмо, да лучше того – отправьте обычным вашим способом. А второе зашейте в шапку или куртку. Сделаю так: будет чистым листом, пока нужному человеку в руки не попадет, да еще прямо от посланца.

– Мудрено… Понять бы, как ответ настоящий возвернуть, чтобы надежно его получить? – нахмурился князь. – Мы им не верим, они нам и того более… дожили.

– Вот и поговорил бы сам, – буркнул воевода, явно не первый день долбивший этой простой и веской мыслью упрямство князя. – Напиши, что у границы хочешь повидать старшего из Рагриев. Чтоб охрану взял достойную, это укажи непременно.

– Ты мне всю душу изгрыз дядькой Добром, – усмехнулся князь. – Ладно, будь по-твоему.