Скрываясь от гуронов

– Льва? – удивлённо вскрикнул проводник, чуть ли не подпрыгнув на месте. – Мне про них много рассказывали, про этих львов! А где вы охотились на льва, доктор?

Доктор Легг потрясённо молчал, поводя зелёными глазами и отдуваясь, потом он беспомощно посмотрел на капитана.

– Доктор Легг охотился на львов в Африканской Гвинее пять лет назад, – ответил за доктора капитан и воскликнул: – Да ладно, доктор, рассказывайте, не скромничайте! Лев, действительно, был огромный… Величиной с доброго быка… Мы все здорово перетрусили тогда.

– Мой мушкет… – пролепетал доктор Легг, не поднимая глаз.

– Да не надо про мушкет, – перебил его улыбающийся мистер Трелони. – Вы про гриву расскажите и про хвост.

– Да, хвост мощный такой, – пробормотал совершенно растерявшийся доктор.

– А грива? – азартно спросил проводник, глаза которого горели, как два огня. – Грива какая?

– Грива роскошная, чистый шёлк, – уже приходя в себя, ответил доктор. – Редкого овсяного цвета.

И тут раздался голос Райвенука, который спросил у Корли что-то на своём наречии.

– Он спрашивает, кто такой лев, – объяснил проводник.

Джентльмены замялись, не зная, что сказать. Доктор Легг нашёлся первым.

– Объясните ему, что это рысь величиной с гризли, с лошадиной гривой и длинным-предлинным хвостом, ударом которого она может запросто свалить с ног молодого и сильного воина, – сказал он.

И тут Райвенук вдруг заговорил по-английски.

– Нет! – воскликнул он гортанным голосом своего племени, вскакивая на ноги. – Таких больших рысей не бывает!.. Скорее трава зацветёт цветами, чем я поверю в это!

У костра все онемели, а доктор Легг очень убедительно сказал, делая индейцу знак рукой, чтобы тот сел на место:

– Ну, хорошо… Величиной с молодого гризли, не матерого.

Райвенук медленно опустился на землю, во все глаза глядя на доктора.

– А лапы? – продолжил расспросы Корли. – Лапы большие?

Доктор Легг развёл руками, показывая, и ответил:

– Лапы – вот какие.

Тут все почему-то потрясённо замолчали – и те, кто шкуру льва доктора Легга никогда не видел, и те, кто видел её чуть ли не каждый день. Наконец, Платон, который, как всегда широко улыбался, откашлялся и произнёс каким-то странным, словно бы спёртым, голосом:

– Шкура этого льва лежит теперь в гостиной доктора Легга на самом почётном месте.

И все снова потрясённо замолчали, а потом Индеец Корли стал рассказывать про то, как однажды он подстрелил огромную рысь, и тоже принялся разводить руками, а дальше, как это часто и бывает в таких случаях, кто-то ещё и ещё про что-то рассказывал и разводил руками, и все снова удивлялись, и спрашивали про оружие и количество шагов, и были исключительно друг другом довольны.

Кончился этот вечер тем, что все, кроме доктора Легга и Райвенука, пошли спать. Доктор и индеец остались у костра и тихо разговаривали. Светила луна, вдали негромко и как-то лениво ухала ночная птица, и в этой тишине вахтенный у своего костра ясно слышал, как доктор Легг, утвердительно кивая головой, время от времени повторял Райвенуку:

– Да… Шкура лежит в моем вигваме.

****

На следующее день уже ничего не напоминало им о давешнем.

Сразу после восхода солнца начался дождь, мелкий, изматывающий, какой-то осенний, а любой охотник знает, что в лесу, где каждый куст и каждое дерево осыпает тебя брызгами с головы до ног, даже самый маленький дождь обязательно вымочит до последней нитки.

Корли сказал, что теперь надо будет идти пешком, а каноэ нести «волоком» до другой воды. Матросы разбились на пары и, привязав к перекладинам лодок вёсла, перевернули их днищем вверх и поставили себе на плечи – каноэ были небольшие, их несли подвое. Впереди отряда шёл Корли, топором прорубая всем дорогу, временами его сменял Райвенук, а проводник нагружал на себя лодку и нёс её вместо индейца. Матросы тоже подменяли друг друга время от времени – тот, кто шёл под днищем лодки вторым или первым, передавал её товарищу, а сам брал на плечи мешок или тюк с грузом. Какое-то время доктор Легг тоже нёс своё каноэ, пока его не сменил капитан.