– Федору Петровичу всенижайшее почтение!
– Все ли в добром здоровье? Пожалуйте-ка чайку попить.
– Можно.
Хозяйка очутилась перед гостем с подносом.
– Желудочная? – спросил кучер, выворачивая белки глаз на хозяина.
– Французская ратафия, попробуйте!
– Штука ничего! в Питирбурхи мы больше косили тминную, херес, мадеру, что попало!
– Садитесь. Ну, как ваш барин?
– Что ж ему? Все ломает да коверкает. Деньжищев пропасть! анжирею затеял; прачешную строит, садовника из Питера выписал – деньги вольные!
– Нуте-ко другую, – сказала хозяйка, поднося кучеру ратафии.
– Как его бишь зовут, барина-то?
– Захар Ильич… прозывается Абалонов.
– Что ж, за водкой приехал?
– За водкой. Просил очищенной что ни есть.
– Видно, самому?
– Да у него для всех одна!
– Я слышал, барин добрый, – говорил целовальник, – и образованный человек.
– Человек, надо сказать, так: по книжной части это первая его страсть! Теперь нарочно из Питирбурха выписывает разные журналы, газеты… без книг ни одного дня не может прожить. Как сейчас встал, прямо: «Васька! газету…» И, должно, эти книги, Федор Петрович, человека, как сказать, одуряют: что вот теперь, я полагаю, водка для нашего брата, то для господ – книга. Потому она что-нибудь это в разуме у них… там… погляжу я на своего барина: ровно рехнулся… увидал у Селезенкина помещика винный завод – «а! говорит, то-то мне и нужно! Надо, говорит, себе состроить!» Тоже рысистых лошадей хочет заводить. Ну, известно, барин, надо говорить по правде, душевный и простой.
– Пожалуйте водочки, – потчевала хозяйка.
– Человек вежливый! – разламывая крендель, продолжал кучер, – благородный, значит, потому образованный человек, не так, как теперь здешние помещики – всё норовят дело не дело облаять нашего брата; ну, а этот малого ребенка не обидит, и опять же ихняя супруга только и знает что по-французски жарит; верно говорю вам.
– Ну, что же, господа-то часто ездят к нему?
– Нет, спервоначалу повалили было, а тут что-то и оселись… Однако бывают; да наш барин, я вам докладываю, чудной: он теперь любит с плотником балами заняться, с столяром или с простым мужиком. А господ он мало привечает и сам у них редко бывает. Ездит иногда вот к Селезенкину, к Орлову, еще в город когда… А барыня, та любит в городское собрание ездить, офицеры к ней приезжают.
– Прошу покорно, – потчевала хозяйка.
– Ну, что ж, все больше чтением, вы говорите, занимается барин-то?
– Чтением! – Кучер, выпив водки, отплюнулся. – Чтением… как есть беда!
– Папиросок не угодно ли? – Ах, вот это чудесно! Наконец, кучер собрался ехать.
– К нам, Федор Петрович, просим покорно во всякое время, с хозяюшкой.
– А что, вашему барину не нужно будет рабочих лошадей?
– Аи есть?
– Есть…
– Волоките! Страсть нуждается… да ему что ни покажете, сейчас купит: как есть махонький ребенок.
Кучер сел на дрожки, крикнул: «Эй, поджарая!..» – и скрылся в облаке пыли.
Новый ямовский управляющий, Захар Ильич, был отставной офицер, но офицер цивилизованный, с московским лоском, московскими взглядами и обычаями, с ярым стремлением произвести коренную реформу в имении. Он был приятель самому хозяину имения, никогда не бывавшему в Ямовке, и свои приятельские отношения к нему ознаменовал тем, что женился на его любовнице, очень пышной и дородной московской институтке, которую привез с собою в Ямовку. Захар Ильич, имея полную доверенность от владельца, начал распоряжаться имением, как своим собственным; деньгами снабдил его тот же владелец, навязавший ему свою возлюбленную, от которой не знал, как отделаться. Пользуясь своими свежими силами, Захар Ильич начал с того, что сломал все риги, конюшни, хлебные амбары, даже самый дом, и принялся все строить снова. Поднялись размежевки с мужиками, явились каменные стены и красивые изгороди. Весь этот содом ошеломил окрестных помещиков, которые один за другим спешили познакомиться с Захаром Ильичом, как с человеком, видимо, богатым. Как образованный москвич, Захар Ильич считал своей насущной потребностью следить и за текущими событиями в отечестве, поэтому выписывал в Ямовку все газеты и журналы.
Целовальник Федор Петрович смекнул, что вблизи от него появилась лакомая добыча, стоившая целых двух Ямовок, – и крепко задумался.
II
Был погожий летний вечер. На балконе вновь выстроенного дома сидел за стаканом чаю Захар Ильич. У ступенек лестницы стоял мужик без шапки. Барин курил гаванскую сигару и громко толковал мужику:
– Не могу, друг мой! Ты очень хорошо знаешь, что теперь эмансипация, воля! другими словами, общая равноправность! ты со мной можешь поступить точно так же, как и я… Зайдет моя скотина к тебе на огород, бери ее, назначай и с меня штраф; в этом-то и заключается гарантия неприкосновенности имущества каждого из нас, в этом-то и весь прогресс!
Захар Ильич отхлебнул глоток чаю и откинулся на спинку кресел.
– Захар Ильич…
– Не могу!
– Простите!
– В чем тут простить? заплати штраф и ступай с богом! Правда, я человек добрый, это все узнали, но я не хочу делать поблажки никому, потому что всякого рода уступка ведет к беспорядку: мы, как граждане и просто как соседи, непременно должны стараться заставлять друг друга исполнять свои обязанности, иначе произойдет столкновение, путаница… Ты видел, какие ограды я выстроил? Сделай и ты то же самое! Я знаю, первый ваш враг – это лень. Прежде, во времена крепостного состояния, вы еще могли лениться и делать все из-под палки, зная, что в случае нужды помещик вас выручит; но теперь настало такое время, когда выручать вас более некому, когда вы предоставлены самим только себе, когда нельзя более жить спустя рукава! Вот то-то и хорошо! каждый из нас неминуемо должен сделаться гражданином в самом обширном смысле слова.
– Простите, Захар Ильич! – Не могу, друг мой!
Захар Ильич держал в зубах сигару и смотрел в сторону.
Вошла барыня Анна Григорьевна с целой толпой маленьких собачонок.
– Какой чудный вечер!.. и какая скука!
– Не знаю; мне не скучно, ma chere! [1 - Моя дорогая (фр.).]
– Тебя вечно занимают разные пустяки – счастливый характер! а я не могу, как ты, целый час толковать с мужиком об эмансипации…
– Но надо же рано или поздно развивать этот народ, надо же внушать ему, что чужая собственность священна и потому ограждена законами и что…