Сталин. После войны. Книга 2. 1949–1953

– Неужели при Сталине архитекторы не были исполнителями партийных директив?

– При Сталине архитекторы были единственной профессией, которая не сидела. Вы мне не назовете ни одного архитектора, который бы подвергся репрессиям в сталинское время. Я вам назову двух. Мержанов, очень талантливый человек, личный архитектор Сталина, он занимался только архитектурой, но он находился на казарменном положении, то ли он сидел, то ли нет. И Николай Евгеньевич Лансере. Я работал с его дочерью Натальей Николаевной, она мне много рассказывала. Он выиграл конкурс проектов памятника Колумбу на каком-то из Больших Антильских островов. И получил премию 173 тыс. долларов. По тем временам – умопомрачительные деньги. И отказался перевести их в СССР. Но он не сел, его взял к себе Ной Абрамович Троцкий, который был главным архитектором НКВД, и Лансере просто жил в Большом доме, у него была мастерская, он там работал. Наталья Николаевна каждый день приходила к нему, работала там. Считается, что фактически он сидел. Только два человека, а больше никто.

– И после смерти Сталина архитектурная корпорация утратила свое влияние?

– Разгромлена была. Полностью разгромлена».

В своем рассказе Э. В. Кондратович упомянул Мержанова. Настоящее имя этого архитектора – Мирон Иванович Мержанян, он был армянином[9 - И даже родственником знаменитого художника Айвазяна (Айвазовского).]. Он вошел в пятерку лучших архитекторов страны в 1929 году, когда выиграл в конкурсе на проект санатория РККА в Сочи, ставшего позднее символом города. В 1931 году Мержанов сдал Сталину его «Зеленую дачу» в Сочи, которая понравилась тому своей простотой и функциональностью. При начале работы Сталин высказал одно-единственное пожелание: «Только чтоб не было фонтанов»[10 - «Мержанов без квартиры, или Как армянин строил дачи для Сталина»; https://ru.armeniasputnik.am/columnists/ 20180408/11320131/armyanin-merzhanov-stroil-osobnyak-dlya-stalina-foto-iz-arhiva.html].

Мержанов становится главным архитектором ВЦИК, принимая на себя ответственность за довоенный Генеральный план реконструкции Москвы 1935 года[11 - Чуть позднее Мержанов станет автором знаменитой «Ближней» дачи Сталина.]. По воспоминаниям сына архитектора, Бориса Мержанова, Сталин… всё время переводил разговор на оформление помещения для заседаний будущего Верховного Совета. Немного погодя вождь дал задание использовать под зал заседаний Андреевский и Александровский залы Большого Кремлёвского дворца: «Наш парламент должен заседать только в Кремле!»

И за работой Мержанова следил весьма внимательно, контролируя каждый шаг, из-за чего между Сталиным и Мержановым возникали трения. Так, одобрив цветовое сочетание мебели в зале и президиуме (полированный орех и зелёный сафьян), Сталин заявил, что сафьян надо заменить на дерматин. «Но отечественный дерматин для этого не годится, а американский стоит дороже, чем русская натуральная кожа!» – ответил Мержанов. На что вождь строго сказал: «Не в деньгах дело. Это первый в истории рабоче-крестьянский парламент. Делайте из американского дерматина».

Второй раунд, правда, остался за Мержановым. Сталин, увидев на главной трибуне герб СССР, вырезанный из дерева, подозрительно спросил: «А почему не бронзовый?» Мирон Иванович ответил, что, по его мнению, резьба по дереву здесь смотрится лучше. Сталин возразил, что бронза в советском парламенте уместнее. Мержанов стал горячо настаивать на своём, но заметив, с каким выражением на него смотрят члены Политбюро, осёкся. Однако вождь уступил и, разведя руками, сказал: «Ну что я могу сделать? Раз Мержанов мне приказывает деревянный герб, пусть будет деревянный».

В конце концов Сталин смирился со всеми идеями Мержанова, а увидев в столе президиума специальную ёмкость для папок и бумаг, своеобразно поблагодарил архитектора: «Спасибо, Мирон! А то так надоело государственные дела под ж… держать!» Оказывается, Мержанов ещё давно заметил, что Сталин, садясь в президиум, кладёт бумаги на сиденье своего стула, и решил это исправить»[12 - «Как зажигались и гасли звезды», АИФ, 26.04.2006; https://aif.ru/archive/1719455].

Мирон Иванович Мержанов был и автором специальных нагрудных знаков для Героев Советского Союза – той самой Золотой звезды. Что показательно: все эскизы подавались Сталину без особого оформления – на простом планшете и даже без поясняющих надписей. Оценивал он не форму, а содержание, суть.

Уместно привести один исторический факт, который напоминает анекдот, хотя является чистой правдой. Гостиница «Москва» на Охотном Ряду была построена в 1932–1935 гг. На этапе уже идущего строительства к реализации проекта строительства будущей гостиницы «Москва» привлекли известного архитектора еще дореволюционной школы Алексея Щусева. Его задачей было «поправить» проект более молодых коллег и, уйдя от авангарда, насколько это можно, сделать здание более классическим по стилю. Легенда гласит, что А. В. Щусев и сделал проект оформления главного фасада в двух вариантах, совмещенных в одном рисунке и разделенных между собой линией[13 - «Гостиница Москва: история строительства и разрушения» https://progulkipomoskve.ru/publ/doma/gostinica_moskva_istorija_stroitelstva_i_razrushenija/39—1–0—1512]. Когда Сталину принесли на подпись этот лист, он, не разбираясь в проектных чертежах, поставил свою подпись прямо по осевой линии, так что нельзя было понять, какой вариант он выбрал и утвердил. Переспросить вождя никто не отважился. Так и построили асимметричное со стороны Манежной площади здание[14 - Ю. Борев. Сталиниада. Паритет, Рига: Паритет, 1991. С. 153.]. В 2004 году старые корпуса гостиницы демонтировали, на их месте возвели лужковский новодел, повторяющий сталинские формы. Так что легенду можно видеть и сегодня…

Что же касается Мирона Мержанова, то он был арестован в августе 1943 года и получил 10 лет по 58-й статье, после чего «переехал» в Комсомольск-на-Амуре: выяснилось, что М. И. Мержанов служил у Деникина. Чем было обусловлено столь жесткое наказание, сказать сложно. Возможно – именно близостью к вождю и сокрытием фактов биографии. Есть, правда, еще одно обстоятельство. Мирон Иванович завел роман с невесткой Максима Горького, Надеждой Пешковой. Эта женщина погубила многих мужчин. Стоит напомнить, что отравление главой ОГПУ – НКВД Г. Г. Ягодой сына Горького (то есть мужа Надежды Пешковой) было доказано на открытом процессе «Правотроцкистского блока» в марте 1938 года[15 - Подробности про три главных процесса 30-х см.: Н. Стариков. Сталин. Вспоминаем вместе. М.: Эксмо, 2020.]. Всесильный чекист завел роман с роковой женщиной и таким страшным образом освободил ее от «супружеских обязанностей». Родственники Мирона Мержанова намекают, что именно близость с Пешковой послужила настоящим поводом для дальнейшей опалы архитектора, и не исключают причастности к этому Л. П. Берии[16 - «Сегодня пушки не стреляют»; http://www.newswe.com/index.php?go=Pages&in=print&id=7319].

В 1949 году Мержанова привезли в Москву и сначала создали кабинет прямо на Лубянке, а потом направили в «шарашку», где архитектор и работал, пока его снова не отправили в места заключения. В 1954 году он вышел на свободу.

Сталин и атомное оружие

Сразу после победного 1945 года в Москве думали не о войне, а о том, как ее избежать. Применение американцами атомной бомбы создало совершенно иную политическую реальность. Без своего ядерного оружия СССР был крайне уязвим, и никто не мог гарантировать, что англосаксонские державы не применят «бомбу» против Советского Союза. Это значило, что вопрос создания нового вида оружия становился для нас вопросом выживания, вопросом жизни и смерти.

Внешнеполитическая ситуация диктовала необходимость не просто атомную бомбу сделать, но сделать ее быстро. Как можно быстрее. В годы Великой Отечественной войны эта задача не была приоритетной, после атаки США на Хиросиму и Нагасаки она сделалась номером один. Речь шла о решении задачи огромной сложности. Нужно было не просто разработать схему принципиально нового оружия, выпустить «изделие», но создать целую отрасль промышленности. Ведь фактически ни добычи урана, ни его переработки в СССР прежде не велось[17 - Помимо этого требовалось получить средство доставки атомного оружия, и этим Сталин поручил заниматься авиаконструктору Туполеву. Об этом мы говорили в первой книге, где речь идет о 1945–1948 гг.].

Атомное оружие, вопреки всем прогнозам и оценкам американцев, было создано за три года: основная работа ученых началась с 1946 года и в 1949-м дала конечный результат. Правда, впервые речь об этом виде вооружения зашла в сентябре 1942 года, когда Сталин подписал Распоряжение ГКО № 2352 сс «Об организации работ по урану». Первое испытание РДС-1 произошло в августе 1949 года на полигоне под Семипалатинском[18 - Проект по созданию первой советской атомной бомбы получил название «Реактивный двигатель специальный», отсюда и сокращение – РДС.].

Говоря о советском атомном проекте, необходимо назвать несколько фамилий, без которых он просто не мог быть осуществлен. Это Сталин, Берия, Курчатов и Харитон. В работе над атомным оружием участвовали тысячи и тысячи людей, но основных его участников было четверо. Сталин назначил на руководство атомным проектом Берию. Если бы вождь ошибся в этом вопросе, то последствия могли бы стать для страны и народа прямо фатальными. Точно так же и в выборе тех, кто руководил работой ученых, ошибки быть не могло. Организация работы над атомным проектом, правильный выбор его руководителей, наряду с самоотверженным трудом ученых, конструкторов, без преувеличения, спасли наш народ от уничтожения.

20 августа 1945 года Государственный Комитет Обороны СССР издал распоряжение № 9887 сс/оп «О Специальном комитете при ГОКО»[19 - Капитуляция Японии подписана 2 сентября 1945 года, но уже 15 августа японский император выступил с обращением к подданным, объявив о прекращении борьбы Японской империи.]. На него возлагалось «руководство всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана»[20 - «Берия – главный герой атомного проекта СССР»; http://www.atomic-energy.ru/articles/2015/09/01/59443]. Его руководителем был назначен Лаврентий Павлович Берия. Берия должен был сосредоточиться на этом важнейшем направлении, именно поэтому 29 декабря 1945 года он был освобожден от должности народного комиссара внутренних дел[21 - На посту руководителя НКВД его сменил В. С. Абакумов.]. За 8 лет Специальный комитет провел 140 заседаний и со своей задачей справился – атомное оружие было создано. Работал он вплоть до ареста Берии и был ликвидирован 26 июня 1953 года.

Создание атомного оружия форсировалось по всем направлениям, использовались не только разработки наших ученых. 13-й пункт вышеуказанного распоряжения гласил: «Поручить т. Берия принять меры к организации закордонной разведывательной работы по получению более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах, возложив на него руководство всей разведывательной работой в этой области, проводимой органами разведки…»[22 - Атомный проект СССР. Документы и материалы. Т. II. Атомная бомба. 1945–1954. Кн. 1. Москва – Саров, 1999. С. 11–12.]

Бытует легенда, что вождь ясно дал понять своему верному Лаврентию Павловичу, что, условно говоря, «если будет бомба, будет Берия, не будет бомбы – никакие былые заслуги Берию не спасут». Очевидцев той беседы Сталина и Берии нет, ни тот ни другой мемуаров не оставили. Поэтому достоверно сказать, в какой форме Иосиф Виссарионович довел эту мысль до Лаврентия Павловича, нельзя. Но так или иначе, именно Берия получил максимальные полномочия, за которыми в сталинские времена всегда следовала и максимальная ответственность, а не максимальная вседозволенность, как это часто случалось во времена более поздние. Первоначально атомным проектом вместе с И. В. Курчатовым должен был руководить другой блестящий физик – П. Л. Капица. Однако у него не заладились отношения с Л. П. Берией и в конце 1945 года он пожаловался в письме Сталину на его методы работы и попросил освободить от участия в атомном проекте. «…Товарищи Берия, Маленков, Вознесенский ведут себя в Особом Комитете как сверхчеловеки. В особенности тов. Берия… У тов. Берия основная слабость в том, что дирижер должен не только махать палочкой, но и понимать партитуру. С этим у Берии слабо…»[23 - «Бомба для Берии» 21.01.2004; https://rg.ru/2004/01/21/beria.html] – писал Сталину профессор Капица. Берию Сталин не мог сменить, а вот профессора Капицу мог. И отреагировал на просьбу ученого. Главным конструктором атомной бомбы стал Юлий Борисович Харитон.

И дело вовсе не в желании «растоптать и наказать» смелого физика, а в том, что шахматная партия, часть которой играл Берия, была значительно шире чисто физических аспектов создания атомного оружия. И Сталин это, в отличие от Петра Леонидовича Капицы, понимал. Гениальный ученый Капица не мог работать с гениальным «менеджером» Берией. А вот И. В. Курчатов смог, и в истории остались его слова: «Если бы не он, Берия, бомбы бы не было».

Но вернемся к «бомбе», в создании которой П. Л. Капица участия практически не принял. 25 января 1946 г. Сталин вызвал к себе Курчатова. Их встреча длилась час и проходила в присутствии Молотова и Берии. Эту встречу можно реконструировать по записи беседы, которую сделал академик[24 - В. Новоселов. Атомный проект: Тайна сороковки. Уральский рабочий, 1995. С. 55–57.].

Курчатов сделал несколько шагов вглубь кабинета и в нерешительности остановился.

– Здравствуйте, товарищ Курчатов. Садитесь, где вам удобно.

Сталин сделал жест рукой в сторону длинного стола для заседаний.

– Что нам хочет сказать товарищ Курчатов?

После изложения сути атомного проекта Курчатовым Сталин посчитал необходимым уточнить поставленную перед учеными задачу.

– Многие наши ученые привыкли мыслить масштабами лаборатории, – сказал он. – Программа номер один – это не эксперимент одного или нескольких ученых, а работа по созданию огромной по масштабам атомной промышленности. Поэтому не стоит заниматься мелкими работами, а необходимо вести их широко, с русским размахом. В этом отношении будет оказана самая широкая всемерная помощь.

Главной в вопросе будет скорость, а не экономия, и руководители важнейшего для страны проекта должны это понимать. Курчатов должен был услышать это лично от Сталина. Тем более что отстраненный от работы над проектом Капица выдвигал идею о том, что Советский Союз должен попытаться найти свой, более дешевый путь к атомной бомбе.

– Не нужно искать более дешевых путей. Главное для нас – максимально сократить сроки создания атомной бомбы. Сейчас важно испытание. Этого не получится, если останавливаться на деталях, заниматься шлифовкой мелких узлов. Должна быть освоена принципиальная схема создания бомбы, совершенствование ее нужно оставить на потом.

Сталин в отличие от других советских руководителей никогда не забывал о материальном стимулировании людей. Если вы хотите, чтобы ученые полностью отдались делу, мысли ни о чем другом, кроме работы, их не должны занимать.

Сталин: Каково материальное положение ученых?

Курчатов: Советские ученые испытывают большие трудности, но понимают, что разоренная войной страна и так делает все возможное.

Сталин: Наши ученые очень скромны, они никогда не замечают, что живут плохо, – это уже плохо. И хотя наше государство сильно пострадало, всегда можно обеспечить, чтобы несколько тысяч человек жили на славу, имели бы свои дачи, чтобы человек мог отдохнуть, чтобы была машина.

К этой теме Сталин вернулся в ходе беседы еще раз.

– Мы посоветуем нашим товарищам в правительстве создать систему премий, которые отличались бы крупными размерами и могли быть стимулом к высокопроизводительному труду.

Следующая встреча Сталина с Курчатовым состоялась 9 января 1947 года, и на нее были приглашены и другие ученые. Для Ю. Б. Харитона она оказалась единственной, где он пообщался с Иосифом Виссарионовичем. К этому моменту на карте России уже появились новые атомграды, которые были глубоко засекречены. Главным центром работы стал город Саров (Арзамас-16), который и по сию пору является закрытым городом. Здесь в КБ-11 работали и работают выдающиеся ученые, ставшие гордостью нашей страны.

О своей встрече со Сталиным другой отец нашего ядерного оружия, академик Харитон, вспоминал так:

Во время этого посещения произошла курьезная сцена. Когда очередной докладывавший вышел из кабинета, я попал в конфузное положение. Я вошел в кабинет, смотрю и не вижу Сталина. Вожу в растерянности глазами, а Сталина не вижу. В сторонке у стены стоял Берия, он быстро сообразил, что со мной происходит, выпрямляет ладонь и оттопыривает большой палец в сторону, отводит его так в сторону, чтобы указать мне направление, куда же смотреть-то мне надо. Я обратил туда взор и увидел Сталина сидящего…

Смотрю – Сталин. Я впервые его увидел. Очень маленький человек, рост его удивил меня…

Докладывал я минут 10. По окончании доклада Сталин задал только один вопрос: можно ли из того количества плутония, которым мы располагали, а было его у нас что-то около 10 килограммов, сделать не одну, а две бомбы. Ему хотелось, чтобы мы показали миру, что мы располагаем большими возможностями. Поэтому он и спросил, а нельзя ли разделить имеющееся количество ядерного материала на две порции, пусть они будут поменьше, и сделать две бомбы. Я ответил, что этого сделать невозможно. Тогда он сказал, что американцы ведь смогут определить, что мы взорвали мощную атомную бомбу. Если это будет один взрыв, политический эффект не будет таким, если бы мы осуществили два взрыва с небольшим интервалом между ними. Надо думать о политических последствиях, а не о физических принципах, – сказал он. Пусть бомбы будут меньшего размера, зато две, а не одна. Я ответил, что в соответствии с физическими принципами уйти за пределы минимального критического количества, критической массы, никак нельзя, иначе бомба не взорвется. Сталин выслушал это спокойно, и я вышел из кабинета[25 - «Беседы с академиком Юлием Борисовичем Харитоном»,12–11—2017; http://lebed.com/2017/7126.htm].

И. В. Курчатов рассказывал, что именно на этой встрече с учеными Сталин произнес: «Атомная бомба должна быть сделана во что бы то ни стало»[26 - Харитон Ю. Б., Смирнов Ю. Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. Арзамас-16: ВНИИЭФ, 1994. С. 24.]. И страна, которая еще лежала в руинах, выделяла огромные деньги на атомный проект. Потому что он был для СССР делом жизни и смерти.

Итак, ключевым словом в вопросе атомного проекта становилась скорость. Не стоимость, не экономия, ни что-то иное. Скорость и еще раз скорость. В этой связи было принято решение использовать разведывательную информацию об американской бомбе, трофейные документы и «трофейных» ученых и уран из Германии[27 - Всего к началу 1946 г. для участия в советском Атомном проекте из Германии в СССР было вывезено 52 специалиста по ядерным делам. (Филатьев Э. Н. Бомба для дядюшки Джо, М.: Эффект фильм, 2012. С. 51.)]. Разговоры о том, что Советский Союз якобы «украл» секрет атомной бомбы, есть элемент информационной войны. Американские наработки использовались, но даже первая советская бомба была значительно технически усовершенствована по сравнению с устройствами, которые взорвали американцы над Хиросимой и Нагасаки. Приведем только один пример: атомная бомба должна быть взорвана не на земле, а на определенной высоте, тогда ее разрушительная сила проявляется в полной мере. Так вот американские бомбы не имели никаких защитных механизмов для экипажа самолета. Случись детонация бомбы чуть ранее, и он оказывался прямо в эпицентре ядерного взрыва. На советской РДС-1 был механизм планирования бомбы, который давал экипажу 20 секунд, чтобы отлететь на относительно безопасное расстояние.

Факты таковы: как только в 1949 году было произведено испытание «бомбы», советские ученые сразу получили возможность спокойно довести до ума собственные разработки. Разница между двумя вариантами атомной бомбы видна невооруженным глазом: «Ныне в музее ядерного оружия в Арзамасе-16 макеты двух изделий – с использованием американской схемы и схемы, испытанной в 1951 году, – стоят рядом и являют собой разительный контраст. Бомба на основе нашей собственной схемы, будучи почти в два раза легче копии американской бомбы, получилась одновременно в два раза мощнее ее. Кроме того, существенно меньшим оказался и диаметр новой бомбы благодаря оригинальному инженерному решению по обеспечению имплозии, предложенному В. М. Некруткиным»[28 - Харитон Ю. Б., Смирнов Ю. Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. С. 28–29.].

29 августа 1949 года состоялось испытание РДС-1 на полигоне под Семипалатинском. Берия вместе с Курчатовым и Харитоном на нем присутствовали. Заряд был установлен на специальную испытательную башню на высоте 30 метров над землей, всего в 10 километрах от которой, а это значит практически рядом с эпицентром будущего ядерного взрыва, находился бункер с членами Специального комитета. После прохождения взрывной волны дверь бункера открыли и все руководство атомного проекта вышло наружу, лично наблюдая «ядерный гриб».

Получив свое атомное оружие, Советский Союз избежал американского ядерного удара. Поэтому чуть позже, вручая заслуженные награды тем, кто лишил Вашингтон атомной монополии, Сталин сказал свою знаменитую фразу: «Если бы мы опоздали на один-полтора года с атомной бомбой, то, наверное, «попробовали» бы ее на себе»[29 - Харитон Ю. Б., Смирнов Ю. Н. Мифы и реальность советского атомного проекта. С. 24.].

За успешное испытание атомной бомбы руководители проекта, семь ученых, в первую очередь И. В. Курчатов и Ю. Б. Харитон, были представлены к званию Героя Социалистического Труда, удостоены крупных денежных премий. 29 человек получили орден Ленина, 15 – орден Красного Знамени, 28 стали лауреатами Сталинской премии. Берию также наградили Сталинской премией I степени, а также присудили звание «Почётного гражданина СССР». 29 марта 1949 года и он получил орден Ленина. Кстати, еще накануне испытаний, 9 июня 1949 года Л. П. Берии было присвоено звание Маршала Советского Союза. Тогда никто не мог и подумать, что жить Лаврентию Павловичу оставалось чуть более четырех лет…

23 сентября 1949 года свет увидело Сообщение ТАСС, которое правилось сталинской рукой, о чем свидетельствуют архивные документы. Именно отсюда шагнула в народ знаменитая фраза «ТАСС уполномочен заявить».

«Что же касается производства атомной энергии, то ТАСС считает необходимым напомнить о том, что еще 6 ноября 1947 года министр иностранных дел СССР В. М. Молотов сделал заявление относительно секрета атомной бомбы, сказав, что «этого секрета давно уже не существует». Это заявление означало, что Советский Союз уже открыл секрет атомного оружия и он имеет в своем распоряжении это оружие. Научные круги Соединенных Штатов Америки приняли это заявление В. М. Молотова как блеф, считая, что русские могут овладеть атомным оружием не ранее 1952 года. Однако они ошиблись, так как Советский Союз овладел секретом атомного оружия еще в 1947 году. Что касается тревоги, распространяемой по этому поводу некоторыми иностранными кругами, то для тревоги нет никаких оснований. Следует сказать, что советское правительство, несмотря на наличие у него атомного оружия, стоит и намерено стоять в будущем на своей старой позиции безусловного запрещения применения атомного оружия»[30 - Вождь. И. В. Сталин в документах и фотографиях. 1917–1953. Т. 5. С. 196.].