Московский инквизитор (сборник)

А в ее камере в это время царило если не веселье, то нездоровое оживление. Возлежа на своей койке, Мария, прихлебывая чай, рассказывала своим соседкам о театре, о съемках, но их особенно интересовали подробности из личной жизни артистов: кто чей муж или жена, кто чей любовник, кто на ком женился или, наоборот, кто с кем развелся. Ну что сказать? Женщины остаются женщинами везде.

Тут в двери открылось окошечко и прозвучала команда:

– Строева, на выход!

Баржа тут же уточнила:

– С вещами?

– Нет! – раздался в ответ возглас.

– Ну ничего! – утешила Баржа Марию. – Больше двух суток они тебя держать не имеют права, а предъявить тебе нечего. Придется потерпеть.

Мария вышла и увидела уже другую женщину, которая уставилась на нее во все глаза и воскликнула:

– Блин! А я не верила, что тебя сюда привезли! Думала, однофамилица. Ну будет, что теперь соседкам рассказать! Нет, это надо же! Сама Мария Строева у нас сидит! Слушай, автограф дашь?

– Конечно, на чем расписаться? – согласилась Мария.

– Блин! Так ведь не на чем! – расстроилась конвоирша. – Ну ничего, как обратно тебя поведу, прихвачу что-нибудь.

И опять бесконечные коридоры и замки, но в этот раз Мария отнеслась к ним спокойнее – правильно говорят, что человек привыкает ко всему.

– Кто это тебя так отделал? – спросила по дороге конвоирша.

– Сама упала, – кратко ответила Мария.

– Ага! – хмыкнула та. – Клякса небось. Любит она руки распускать. Ох, и отольется ей это когда-нибудь. И чего-то мне кажется, что очень скоро – Гуров не спустит, что на тебя руку подняли.

– Он никогда не ударит женщину, – возразила Мария.

– Он-то? Да, он чистодел, никогда в жизни задержанного на допросе не ударил. Так другие найдутся. Он у наших постояльцев в большом авторитете, и должников у него много.

Мария думала, что ее ведут на допрос, но, когда увидела Любимова – а кто в Москве его знает? – почувствовала такое облегчение, что чуть не расплакалась. А вот он при виде ее назревающего синяка, как и говорила Баржа, вполлица, только с удрученным видом покачал головой и сказал:

– Машенька! Вы разрешите мне так к вам обращаться? – Она только кивнула. – Как я понимаю, этим не ограничилось?

– Да, еще на боку, – ответила она и показала рукой, где именно.

– Сознание когда-нибудь терять приходилось? – поинтересовался Михаил Яковлевич.

– Этой ночью, – грустно ответила женщина.

– А теперь его вам предстоит потерять всерьез и надолго. Вы актриса, должны это уметь. И в себя придете только тогда, когда я скажу. Ну, начинайте и ни о чем больше не беспокойтесь. Обещаю, что эту ночь вы проведете уже в другом, более комфортабельном месте, – пообещал он.

– Правда? – вскинулась Мария и вдруг, побледнев, стала валиться со стула набок.

– Что с вами? – вскочив с места и бросаясь к ней, воскликнул Любимов, но перед этим нажал на кнопку вызова конвоира.

Когда тот заглянул в комнату, адвокат крикнул ему:

– Да помоги же! Я ее один не удержу!

Совместными усилиями они положили Марию на пол, и конвоир бросился вызывать врача. Суматоха началась страшная. Прибежал дежурный ИВС и предложил побрызгать на Марию водой – вдруг очнется? Пришедший неспешной походкой врач, которого тут же беспощадно обругал дежурный за медлительность, увидев, кто лежит без сознания на полу, сначала обалдел, а потом растерянно спросил:

– Что с ней?

– Кто из нас врач? Вы или я? – тут же напустился на него Любимов. – Если вашей квалификации не хватает на то, чтобы в этом разобраться, давайте вызывать «Скорую помощь». Хотя… Когда она еще приедет? Лучше уж частников. Какая клиника здесь поблизости? «Эскулап»? Значит, туда и позвоним!

Он так взял всех в оборот, что люди не успевали даже слово вставить. Врач ИВС, решившись – все-таки не кто-нибудь, а сама Строева перед ним лежала, – осторожно похлопал ее по щекам, но голова Марии безвольно болталась из стороны в сторону, и никаких признаков жизни она не подавала. Частники – на то они и частники – приехали удивительно быстро. Врач ощупал голову Марии, посмотрел в глаза, задрав куртку спортивного костюма и футболку, только покачал головой при виде внушительного синяка на боку и вынес свое решение:

– Ее жесточайшим образом избили. Сотрясение мозга у нее точно есть и не могу исключать разрыв какого-то из внутренних органов, о чем говорит бледность кожных покровов. Необходима немедленная госпитализация! Где носилки?

– Но не могу же я ее вот так взять и выпустить, – заорал дежурный.

– Знаете, у нас вызов прошел официально! – раздраженно сказал врач частной «Скорой помощи». – Мы обязаны докладывать о таких случаях в полицию. Написать расписку о том, что она отказывается от госпитализации, больная не в состоянии. Значит, пишите ее вы нам для отчета, что это вы больную не отдали! Если она у вас тут умрет, то вы и будете отвечать! По делу Магницкого со скольких людей тогда погоны сняли? Будете следующими! Только о Магницком до всей этой истории мало кто знал. А тут сама Мария Строева, которую в ИВС насмерть забили! Так что уж решайте, что вам важнее, а то счет, можно сказать, на минуты идет.

– Да забирайте вы ее к чертовой матери! – заорал дежурный. – Только документ мне оставьте, что вы ее забрали и куда повезете.

– Конечно! И расписку напишем, и адрес укажем – к нам же в «Эскулап» и повезем, – пообещал врач.

Пока Марию, по-прежнему в бессознательном состоянии, грузили на носилки, врач написал все необходимые документы, расписался в получении, и все двинулись к выходу.

А на улице тем временем Гуров, увидевший подъехавшую «Скорую помощь», уже не знал, что и думать. Бросившиеся к ней журналисты, видимо, не получили вразумительного ответа и отошли от машины. Тогда Гуров, плюнув на то, что журналюги все еще не оставили своих намерений с ним пообщаться, тоже подошел к машине, но услышал от водителя только то, что был вызов из ИВС, где заключенной стало плохо, а больше он ничего не знал. Возвращаться в машину Лев не стал, а направился прямо в изолятор – ждать больше он не мог. Увидев, что внутри все старательно отводили взгляды, он, не в силах больше сдерживаться, заорал:

– Что с моей женой?

Ответом ему была тишина. Предположив самое худшее, он обессиленно прислонился к стене – ноги его не держали. Наконец появился дежурный и, отводя глаза, попросил его:

– Выйдите, пожалуйста, сейчас выносить будут.

– Кого? – заорал Лев, хватая дежурного за грудки.

– Выйдите, я сказал! – заорал в ответ тот. – Или мне конвойных вызывать? Это же нападение на сотрудника при исполнении!

Гуров вышел на улицу и, когда из дверей появились несущие носилки санитары, сразу отметил, что несут они кого-то головой вперед, да и лицо не закрыто – значит, не покойник. Но когда он рассмотрел, что это лежала без сознания Мария, земля ушла у него из-под ног. Он бросился к ней, а уж журналюги рванули к носилкам, как стервятники на падаль. Защелкали фотоаппараты, раздались голоса:

– Лицо крупно бери, чтобы синяк было хорошо видно!

– Руку сними, смотри, как безвольно висит!

– Дай общий план, чтобы Любимов и Гуров попали!

Взбешенный Лев не выдержал и взревел:

– Да имейте же вы совесть!

Но это был глас вопиющего в пустыне. Грубо растолкав журналистов, он спросил врача: