Чистилище для Гурова

– Эх, Лева, Лева! – вздохнул ему вслед Орлов.

Дома Гуров с удовольствием поужинал – Мария начала потихоньку осваивать премудрости кулинарного искусства, и порой у нее, как, например, сейчас, получалось даже что-то вполне съедобное. Увидев его довольную физиономию, она спросила:

– Ну, и как тебе первый после отпуска день на работе?

– Машенька! Ты не представляешь, какое это наслаждение – послать распоследнего мерзавца к такой-то матери! – выразительно проговорил Лев.

– Левушка! – усмехнулась она. – Ты не оригинален! Я тоже порой не отказываю себе в таком удовольствии!

Они посмотрели друг на друга и рассмеялись – кажется, их семейная жизнь окончательно наладилась.

Вторник

Приехав на работу, Гуров в коридоре на своем этаже увидел, как тот парень, что чуть не бросился на него вчера, вышел из кабинета Богданова, работника весьма средненького, но очень услужливого. Тот его тоже увидел, издевательски усмехнулся, потом демонстративно помахал каким-то листком в файле и вальяжно прошествовал мимо. Взбешенный Лев бить ему морду все-таки не стал, а зашел в кабинет Богданова.

– Богдаша! Уж не отзывом ли о прохождении практики этот сучонок мне сейчас привет послал? – хриплым от ярости голосом спросил он.

– Лева! Ты меня взглядом не пепели! – тоже взвился Богданов. – Да! Я не Гуров! Это ты можешь любого генерала куда угодно послать, и тебе все с рук сойдет! А я обычный человек!

– Что ж ты, обычный человек, погоны надел? Шел бы в юрисконсульты! Или, еще лучше, – в адвокаты! Прогибался бы перед клиентом и немалую деньгу за лизоблюдство зашибал! У тебя хоть капля порядочности осталась? О чести я уже не говорю! Может, ее звонком сверху или бабками уже выдавили?

– Да пошел ты! – огрызнулся тот.

– Как фамилия этого гаденыша? Я ему такой отзыв о прохождении практики устрою, что он с юридического ласточкой вылетит!

– Так ты же сам сказал, – удивился Богданов.

– Что я сказал? – удивился теперь уже Гуров, а потом все понял: – Так это сын Сучка был!

– Ну, да! Сучков Юрий Сергеевич. А насчет того, что ты его из универа выпрешь, даже не мечтай! Он весной старика на тротуаре насмерть сбил – пробку он, видите ли, объезжал! – так папаша его отмазал вчистую! Да и до этого за ним подобных художеств – немерено!

– Знаешь, Богдаша, а я ведь тоже генеральский сын. И отец у меня – не Сучку чета, а настоящий мужик и настоящий генерал! Только я вел себя соответственно своему званию и своей должности, а не его, то есть скромненько! И его заслугами никогда не козырял!

– Другое время, Лева! Ты же знаешь, что и я не всегда таким был!

– В паскудное время мы живем, Богдаша! И ничем хорошим оно не закончится! – бросил Лев и вышел.

У себя в кабинете он с горя сделал себе кофе, который был ему противопоказан, запасся терпением и стал дожидаться, когда ему привезут то уголовное дело, о котором он вчера говорил Орлову. Как ни странно, но доставили его из архива довольно быстро, и Гуров принялся его изучать, удивляясь тому, что дело такое тонкое, прямо-таки тонюсенькое. Едва он начал, как тут же понял, что оно не просто сырое – вода из него настоящим потоком хлестала. Сляпано оно было кое-как, но провернули его так лихо и быстро, что Гуров просто диву давался – ну, не было на его памяти такого случая, чтобы с момента задержания до приговора прошла всего неделя. Кто-то очень сильно торопился закрыть его всеми возможными способами. Но кто?

Итак, некто Алексей Алексеевич Солнышкин, родившийся 30 апреля 1993 года, возвращаясь домой, встретил по дороге девушку, с которой захотел познакомиться, но она его грубо отвергла, и они повздорили. Он, разозлившись, толкнул ее, и она неудачно упала затылком на бордюрный камень. Осознав, что натворил, Солнышкин бросился к девушке, но помочь ей было уже нельзя – она умерла на месте. Тогда он остановил проезжавшую мимо машину и попросил вызвать «Скорую помощь» и полицию. Приехавшая «Скорая» зафиксировала смерть до прибытия, а подъехавшим вскоре пэпээсникам он чистосердечно рассказал обо всем, что случилось, и после допроса в райуправлении был отпущен под подписку о невыезде. Но на следующее утро Солнышкин был взял под стражу и отправлен… А вот тут начинались настоящие чудеса, потому что в ИВС он пробыл всего несколько часов, потом суд очень оперативно дал санкцию на арест, и он был помещен уже в СИЗО. Заседание суда, причем присяжных, состоялось через неделю, и он был признан семью голосами против пяти виновным по статье 109 УК РФ, то есть «причинение смерти по неосторожности». Но почему же он получил три года по максимуму, а не условно, что при данных обстоятельствах было бы естественно? Он же и полицию со «Скорой» вызвал, и от правоохранительных органов не скрывался, и со следствием сотрудничал, дав чистосердечные показания. Да вот только спросить теперь ни у судьи, ни у прокурора, ни у следака, ни у тех семерых, что проголосовали за его виновность, было уже невозможно – покойники почему-то разговорчивостью не отличаются. Да и те два свидетеля, парень с девчонкой, уже тоже никогда и никому ничего не скажут по той же причине. А, главное, какая «мудрая» голова додумалась направить этого ребенка для отбытия наказания в одну из нижнетагильских «черных» зон? И каким чудом ему там до сих пор удается оставаться живым – там же такого мальца, как он, в первый же день «опетушат»? Так кто же ты такой, Алексей Алексеевич Солнышкин, Алексей – божий человек, с гор вода течет? И кто за тебя так мстит?

А что собой представляет Солнышкин? Мальчишке тогда едва восемнадцать исполнилось, детдомовский, родных – никого, но постоянная регистрация в Москве почему-то имеется. Нигде не работал, а учился в художественном училище, отсюда сразу возникает вопрос: на что жил? Гуров смотрел на его фотографии и только диву давался, потому что этого практически ребенка со светлым, открытым и доверчивым взглядом даже под прессом нельзя было втиснуть в рамки данного уголовного дела. Лев читал его показания и понимал, что Алексея кто-то самым тщательным образом проинструктировал, что нужно говорить. Адвокат? А защищал его Гурьянов, чьи услуги стоят очень недешево. Вопрос: откуда у детдомовца такие деньги? Но даже Гурьянов, при всем своем красноречии и умении убеждать, не смог добиться не то что оправдания, а даже условного срока – вещь для него совершенно неслыханная! А показания двух свидетелей, написанных как под копирку? А присяжные, которым словно глаза завязали и уши заткнули? Да их просто купили! За что они и поплатились! И все это означало только одно: кого-то выводили из-под удара, но кого? И кто? Чтобы вот так раскрутить неповоротливую машину судопроизводства, силы нужны немалые.

А кто у нас отец пострадавшей? Мама родная! Болотин Игорь Петрович! То есть нефть, газ, цветная металлургия и еще очень многое в придачу. Только на суде он почему-то громы с молниями не метал, смертной казни для подсудимого не требовал, а только хотел, чтобы восторжествовала справедливость. Учитывая тяжелый характер олигарха, это может говорить только о том, что он понял – Солнышкин просто козел отпущения, и ничего больше. Интересно, он занимается самостоятельными поисками настоящего убийцы? Скорее всего, да! Но вот к серии убийств он – никаким боком, потому что судьба детдомовского мальчишки ему до лампочки.

Убрав дело в сейф, Гуров принялся размышлять, с чего начинать. Перво-наперво – адвокат! Кто-то же его нанял и оплатил его услуги! Потом нужно будет поехать в детдом и узнать, что за человек Солнышкин. Ну, а оттуда в СИЗО – может, его сокамерники соизволят информацией поделиться. Не лишним было бы поговорить с оставшимися в живых присяжными, но это для полноты картины, и если время останется. А может, нацелить на них Павла с Виктором? А что? Это идея! Пусть тренируются! И Гуров поехал к Гурьянову.

А тот, хоть и был одним из самых дорогих адвокатов столицы, но от безделья не маялся, так что Льву пришлось довольно долго ждать в приемной, попивая очень вкусный чай в компании с очаровательной секретаршей, чей строгий костюм и еще более строгий взгляд ясно давали понять, что ее сердце, как и остальные части тела, уже заняты. Наконец адвокат освободился, и Гуров прошел к нему в кабинет. Его удостоверение не произвело на Гурьянова ни малейшего впечатления, впрочем, Лев на это и не рассчитывал – он просто представился.

– Присаживайтесь, господин полковник! – пригласил его адвокат. – Что вас ко мне привело?

– Дело Алексея Алексеевича Солнышкина. Вы его помните?

– На память не жалуюсь, а что именно вас интересует?

– Кто был вашим клиентом, точнее, кто оплачивал его защиту? – объяснил Гуров.

– Это не тайна. Ко мне обратился директор детского дома, где вырос Алеша. Это очень заслуженный и очень больной человек, который относится к мальчику как к родному сыну. Он его у себя, кстати, и прописал, и даже свою комнату в коммуналке по дарственной на него оформил.

– Но где он взял деньги?

– Господин полковник! – укоризненно покачал головой адвокат. – Я не задаю своим клиентам таких вопросов. Он пришел ко мне, обрисовал ситуацию и спросил, сколько это будет стоить, – он человек прямолинейный. Я назвал сумму, и директор пообещал, что они ее соберут, а уже на следующий день принес деньги.

– Но вы не добились нужного результата, мальчишку осудили по максимуму, а ведь могли дать и условно, – заметил Гуров.

– Господин полковник! Вы не были на заседании, а я был. Там даже Плевако вместе с Кони ничего не добились бы. Но, чтобы не выглядеть в ваших глазах законченным негодяем, могу сообщить, что половину суммы я вернул – репутация мне, знаете ли, дороже.

– Все было решено заранее?

– Господин полковник! Вы читали уголовное дело? – Гуров кивнул. – И я его изучал! Вы, как я слышал, очень умный человек, так вот и я, простите за нескромность, не самый глупый. Что же мы с вами будем, как дети, водить хоровод вокруг елки?

– А почему не подали апелляцию?

– Вы думаете, она что-нибудь изменила бы? Кроме того, мой подзащитный от нее отказался. Думаю, ему сокамерники объяснили, сколько стоят мои услуги, и он решил не разорять окончательно своего приемного отца – давайте назовем его так.

– Тогда поделитесь впечатлением о Солнышкине. Что он за человек? – попросил Лев.

– Вы знаете, у меня две дочери. Так вот, если бы у меня был такой сын, я, с одной стороны, был бы самым счастливым отцом на свете, а с другой – самым несчастным. Потому что Алеша настолько открыт и доверчив к этому миру, что за него нужно каждую минуту бояться, как за младенца, что его приемный отец и делает.

– То есть толкнуть кого-то он в принципе не мог бы? – уточнил Гуров, хотя и сам уже все понимал.

– Господин полковник! Если на его руку сядет комар, он его даже не сдует! Что вы хотите? Алексей – божий человек, и этим все сказано.

– Но, если дело хотели закрыть, ведь могли просто осудить условно, а так как дали реальный срок, значит, его нужно было убрать из Москвы. Почему?

– Вы такой умный человек, что мне нечего вам ответить, – развел руками Гурьянов.

– А убить Солнышкина в СИЗО, что было проще простого, они не посмели, потому что тогда могли бы подумать, что это Болотин мстит за свою дочь, а связываться с ним мало кто рискнет, – продолжал рассуждать Гуров.

– Скажите, а вы читали акт судебно-медицинской экспертизы? – поинтересовался адвокат, и Лев кивнул. – Ну, и какой рост был у потерпевшей?

– Сейчас! – Гуров задумался, потом ответил: – Где-то метр восемьдесят.

– А в Алеше от силы метр шестьдесят пять, а еще он тонкий и хрупкий, как солнечный лучик, – спокойно заметил адвокат.

– То есть сбить ее с ног он просто не смог бы, – понял Лев и неожиданно задал вопрос в лоб: – Скажите, на вас давили?

– Конечно, нет! – удивился Гурьянов. – Во-первых, за меня есть кому постоять, а во-вторых, зачем, если от меня ничего не зависело?