Наркомафия

– Молчать! Кто во всем виноват? Кто продал своего шефа, за что убили невиновного человека? – Он схватил юриста за лацканы пиджака и приподнял. – Девочку они не тронут, она им действительно ни к чему, а тебя требуют к себе с одной-единственной целью… Понятно, с какой?

– Ну и пусть! Пусть убивают. Я оставлю дочке все деньги, мать ее воспитает! – У Байкова начиналась истерика. Гуров отвесил ему такую пощечину, что чуть не отшиб голову.

Из-за холодильника за ними наблюдал Юдин, который счел нужным вмешаться:

– Лев Иванович, пусть его убьют другие, ты рук не пачкай.

– А ты меня не учи, налей человеку стакан. Пусть он будет пьяный, но с мозгами.

В кабинет вошел Крячко, вид у него был не виноватый, скорее печальный.

– Я не оправдываюсь. Почему и как бы ни сорвалось, виноват всегда старший. Но должен сказать тебе, дорогой Лев Иванович, наше время прошло. Мы воюем с организацией, а даже твой любимый Акела не мог в одиночку биться против стаи.

Во всех поражениях и провалах Гуров винил только себя. Он был убежден, что самый хитрый ход противника можно и должно предвидеть. Он знал опыт и возможности Крячко и не сомневался, что оперативник нигде не ошибся. Но дело провалено, значит, ошибку допустил он, Гуров.

– Девочку не тронут, это я тебе говорю! – Гуров ткнул Байкова пальцем в грудь, юрист еле устоял на ногах. – Твоя жизнь не много стоит. Я попробую ее сохранить. Гарантий не даю. – Он наклонился к уху Байкова и тихо продолжал: – Иди со своим шефом в дальний уголочек и шепотом, буквально на ушко, перескажи ему весь алфавит от А до Я.

Гуров взял Крячко под руку, вывел на улицу, внимательно оглядел ее и кивнул. Станислав подробно рассказал о происшедшем. Оказалось, что «алкаш», свалившийся у «Волги» группы наружного наблюдения, вложил под оба передних колеса металлические шипы, и когда машина тронулась…

– Теперь просчитай, Лев Иванович, сколько человек и какой квалификации против нас задействовано, – продолжал Крячко. – Только мне выделили две группы, как номера машин стали известны. С какой поразительной скоростью они действовали! Надо было угнать «неотложку»…

– Могла давно стоять в гараже, – перебил Гуров. – Проверь.

– Мы нашли ее брошенной в переулке у Октябрьской площади. Ясно, что там их ждала другая машина. Найти нас на Ленинском проспекте, зная номера машин, дело плевое. Но «алкаши»?! Небритость, одежда, запах, уверенность в розыгрыше легенды – ты сам знаешь, на подготовку требуется время. И почему они так спешили?

– Тут моя вина, – ответил Гуров. – Я дал Байкову на размышления час, они узнали и успели. Как узнали? Я не верю, чтобы вчера наши ребята что-нибудь проворонили, у них же тоже современная техника. Я опустил жалюзи, и через окна нас достать не могли.

– Один черт знает, что сегодня технически возможно, а что нет.

– Под каким предлогом девочку взяли из дома?

– Отец соскучился, больница рядом, попросил подвезти дочку.

– Простенько.

– Все простенько, но с большим вкусом, – усмехнулся Крячко и сильно толкнул Гурова к стене дома.

По переулку на бешеной скорости пронесся «Форд», едва не наехав колесом на тротуар, скрылся за углом.

Оперативники взглянули друг на друга и рассмеялись.

– Если за нами сейчас наблюдают, что не исключено, то представляешь, как смеются? – вздохнул Крячко.

– Не стану напоминать известную пословицу, цитирую сыщика Гурова: «Еще не вечер».

– Классика. Ты отлично понимаешь, разработчик всей операции из наших. Он все знает, в ловушку ты его не заманишь. И девочку он не отдаст.

– Еще не вечер, – упрямо повторил Гуров.

– Хорошо! Согласен! – вспылил Крячко. – Ты гений! Но ты лишь человек! А человек не может победить машину!

– Станислав, мне столько раз это говорили… Когда убьют, тогда и победят, и ни секундой раньше.

– Извини, но на хрен нам все это нужно?

– Отвечу вопросом на вопрос. – Гуров провел ладонями по лицу, зевнул. – А на хрен мы с тобой вообще живем? Такая организация, огромные деньги – значит, наркотики. Я об этом давно думаю. Когда Борис мне сказал, что рэкетиры «наехали» на него лишь раз, а вечером позвонили, извинились, сказали, мол, ошиблись адресом, я сразу подумал: значит, его охраняют люди более серьезные. А кто у нас самый богатый, серьезный и организованный? Наркобизнес. Значит, мы с тобой служим в одном из отделений наркобизнеса.

– Спасибо, босс! Но тогда нам мало платят.

– Верно, я скажу Борису, – усмехнулся Гуров. – Пошли, тебе полагается чашка кофе, а мне, как признанному алкашу, капель несколько. Признаюсь, Станислав, у меня есть идея…

– А у меня жена и сын, – сердито ответил Крячко.

Когда они проходили мимо приемной Юдина, секретарша громко сказала:

– Лев Иванович, шеф просил зайти.

– Спасибо, красавица, а где наш больной?

– В вашем кабинете.

– Прекрасно. – Гуров взглянул на Крячко. – Вари кофе, я сейчас. – Он сел рядом со столом Елены Добродеевой, которая была больше чем красавица, мило улыбнувшись, взял ее блокнот, достал авторучку, начал писать, оправдываясь: – Простите за ради бога, но памяти никакой, а уж при виде вас вообще теряю голову.

Он не дописал страницу, перевернул, начал строчить на новой, затем вырвал из блокнота два исписанных и несколько чистых листков, положил блокнот на место, листки в карман.

– Странный вы человек, Лев Иванович. – Секретарша смотрела серьезно. Ее полные перламутровые губы приоткрылись, обнажая зубы, какие можно видеть лишь в кино и на рекламных роликах. – Вы здесь не первый день и по профессии сыщик. Вы заметили, что я – женщина?

– Обязательно! – радостно ответил Гуров. – Признаюсь, я и предложение Бориса Андреевича принял в основном, чтобы видеть вас ежедневно.

– Считаете меня дурой?

– Лишь женщиной, которая хочет слышать то, что она хочет слышать.

– Если мне удастся вас увлечь, я выну из вас душу!

– Верю на сто процентов, – Гуров поднялся.

– Пригласите меня на ужин.

– Женщине нужно отдавать все либо не предлагать ничего, – очень серьезно ответил Гуров. – Когда я буду принадлежать себе, то лягу у ваших ног.

– Дайте слово.

– Честное слово. – Гуров посмотрел женщине в глаза, постучал в дверь шефа и вошел.

– Где ты пропадаешь? – недовольно пробурчал Юдин, увидел, как Гуров приложил ладонь к губам, и замолчал.

– Обсуждали со Станиславом наше положение, признали его незавидным. – Гуров положил перед Юдиным один из исписанных листков, пока шеф читал, сыщик продолжал: – Не томите, Байков признался?