Мастер по ремонту крокодилов

До утреннего чая оставалось полчаса. Красиво написав слово «объяснительная», я несколько раз старательно обвел каждую букву.

– Юра, тебя к телефону.

Запнувшись, едва успел подхватить аппарат. Короткие гудки. Черт! Если это опять с Юпитера, найду шутника и засуну ему трубку в неподходящее для этого дела отверстие. Шеф многозначительно смотрит в мою сторону. Намекает. Я пожимаю плечами. Солдат спит, – служба идет.

За десять минут переношу на бумагу историю про Валеру и лифт. Получается вполне художественно и озорно. Рисую красивый вензель и подписываюсь: ваш навеки, Юрий Стрелков. Шеф, не глядя, кладет лист в папку. Ему некогда. Он поглощен своей работой. Раскрашивает цветными карандашами график сдачи «процентовок». Чистый Малевич, в рот компот!

Ольга Семеновна все еще мучает кроссворд.

– Символ плодородия у наших предков. Шесть букв, первая «ф», – шепчет она.

– Фаллос, – говорю я, не раздумывая.

– Подходит! – Она краснеет и недоверчиво смотрит на Якова Борисовича. – Но этого не может быть!

Сразу завязывается дискуссия о нормах приличия для кроссвордов. Я беру сигарету и выхожу в коридор. Мавр сделал свое дело…

В туалете Горшков тщательно моет чашку. Я выключаю свет и благоразумно отхожу в сторону.

– Привет, Горшков! – Главное, не дать ему опомниться. – Займи «стольник» до получки.

Он молча выворачивает карманы.

– Жмот!

Из-за угла показался Кулибаба, дымя неизменной «беломориной», и тут же пристроился мне в хвост.

– Говорят, Жириновского застрелили, – начал он с самой важной новости.

– Давно пора, – отвечаю как можно равнодушнее.

– И Совет Европы снова выступает за прекращение боевых действий на Кавказе. Вчера по телевизору показывали.

Я резко останавливаюсь.

– Сергеич, я тебе завтра пачку папирос подарю, только отстань!

На его лице мелькает вся гамма чувств.

– Только не обижайся, – прошу я. – Просто сегодня с утра невесомость объявили, а у меня от неё «морская болезнь». Душа в пятки уходит и подташнивает. Видишь, Горшков пошел с газетой, иди с ним пообщайся. И умоляю: никаких резких движений!

Самое тяжелое время – послеобеденное. Стоит сесть за стол, тут же сами собой закрываются глаза. От нечего делать я взялся третий раз проверять расчёт на прочность периферийных узлов изделия «КС-12».

– Юра, тебя к телефону. – Петрович с недовольной гримасой передаёт трубку. Его как бы оторвали от важных дел.

– Отгадай, чем я в данный момент занят? – загадочно спрашивает трубка.

– Сейчас попробую… – Я облёгченно вздыхаю, узнав голос Марата. – Разговариваешь со мной?

– Даю ещё одну попытку.

– Читаешь беседы с Чогьямом Трунгпой, четырнадцатым воплощением ламы Трунгпа – тулку.

– Почти угадал, – огорчился Марат. – Я левитирую. В данный момент вишу под потолком. Или висю? Массаракш…

– Что случилось?

– Упал. Правым коленом ударился об угол дивана. Очень больно. Ну, ничего – левитация дело тонкое. В следующий раз дольше продержусь в воздухе.

– Маратик, я на работе… – напоминаю я.

– Про указ слышал, надеюсь? Так вот, президент – наш человек. Махатма. Мы тут с ним недавно в астрале повстречались. Обменялись, так сказать, мнениями. Гениальным мужиком оказался! Представляешь, 150 миллионов россиян уже на пороге Просветления. Ты меня еще слушаешь?

– Самым внимательным образом.

– А чего голос такой кислый? Подожди, я на тебя сейчас в тонком плане посмотрю… Ну вот. Так и знал. Сахрасрара в порядке, а нижние чакры совсем не работают. Надо бы тебе срочно энергию подкачать.

– Прямо сейчас? – Я покосился на коллег. К нашему разговору они проявляли живой интерес, хотя и тщательно его маскировали. – Может, лучше вечером покачаем?

– А чего тянуть? – Марат как всегда был неумолим. – Закрой глаза. Представь, что ты дерево.

– Представил. Я дуб.

– Лучше слива.

Он не понял иронии…

– Ты дерево, твои ветви тянутся к солнцу, а корни уходят глубоко в землю…

Я медленно положил на стол трубку, продолжавшую бубнить голосом Марата, и задумался: а может я и в самом деле дерево? Было бы хорошо…

– Ольга Семёновна, скажите нашему начальнику, что мне вдруг стало плохо с животом, и я пошел домой с целью отлежаться до завтра.

– А другим что говорить? – Она ехидно улыбнулась и поправила очки.

– Для других меня просто нет. Я ушел в Астрал. Причем, навсегда…

Троллейбус энергично подбрасывало на ухабах. Редкие капли дождя оставляли на стёклах грязные разводы. Уцепившись за поручень, пытаюсь читать по лицам сидящих. Меня интересует, кто из них первым освободит место. Главное, оказаться в этот момент неподалеку.

Ну вот, опять не повезло. Только сдвинулся к середине, где зашевелилась девушка, как сзади появилось свободное пространство. Уже поздно. Его занял шустрый школьник. Действительно, откуда берется такая наглая молодежь?

На следующей остановке меня поджидал сюрприз. Расталкивая всех костылями, в салон ворвался Валера. Кого-то согнал с места и, далеко отставив загипсованную ногу, победно огляделся. Воин-галл после взятия Рима. Я рефлекторно прикрылся газетой. Увидит, – не отвяжется. Вот уж кого не чаял встретить. Трудно найти маршрут более удалённый от нашего дома, чем этот.

Когда вышел на улице Лизы Чайкиной, лишь тогда понял, куда меня понесло. На Космический проспект. К Тимуру. Звонить ему бесполезно. Либо спит, либо бдит. В Сети, естественно. Зато всегда можно дома застать. Правда, я с трудом вспоминаю, когда был у него последний раз. Тимур настоящий друг. Мы с ним вместе в политехе учились. Он не обижается. Он просто не замечает. И через год обрадуется, будто позавчера расстались. Есть такие люди, у которых время движется с другой скоростью. Подозреваю, на них и прочие законы физические не распространяются.

Вот и третий этаж. Давлю на кнопку и машу рукой в глазок.

С негромким жужжанием, срабатывает запорный механизм. Толкаю дверь. Она поддаётся. Уже что-то новенькое. Теперь он и встречать не выходит. Всё дистанционно. Без отрыва от монитора.