Генералиссимус Суворов

– Так-то, дружище, оставь его, пусть идет своею дорогой.

– А ну его, – махнул рукой Василий Иванович, – слова не скажу, пусть потянет солдатскую лямку, только, чур, не жаловаться, приезжать вызволять, шалишь, не поеду… Слышь…

– Слышу, папенька, и не надо… Не пожалуюсь… Только бы поскорей в строй, – радостно подбежал Саша и поцеловал руку отца.

– Завтра.

– Завтра, завтра! – захлопал мальчик в ладоши и бросился на шею генералу Ганнибалу.

– Ишь ласкается к баловнику-то, – проворчал Василий Иванович.

В тоне его голоса послышались нервные ноты.

– Поцелуй отца, – шепнул мальчику генерал.

Саша быстро исполнил этот совет и от души поцеловал Василия Ивановича.

– Тяни, тяни лямку, коли охота, – уже ласково, шутливым тоном заговорил он, – не хотел отцовских забот и не надо…

Приятели заговорили между собой. Василий Иванович передавал Аврааму Петровичу впечатление, произведенное на него Петербургом, в котором он не был уже много лет, рассказывал о сделанных визитах, случайных встречах.

– Буду представленным ее величеству, – сообщил он в заключение.

– А-а-а! – протянул Авраам Петрович. – Я рад за тебя.

– А уж я как рад… Трепет какой-то священный в душе чувствую при одной мысли, что снова улицезрю великолепную дщерь Петрову на престоле, в лучах царственной славы.

– Да, брат, дождалась Россия после многолетних невзгод красного солнышка… В лучах славы великого отца воссела на дедовский престол его мудрая дочь… Служи, Саша, служи нашей великой монархине, служи России! – с энтузиазмом воскликнул генерал, обращаясь к мальчику, снова вернувшемуся к уборке своих книг.

– Клянусь посвятить всю свою жизнь славе всемилостивейшей монархине и России! – с серьезной вдумчивостью сказал Александр Суворов.

– Аминь! – произнес генерал.

В это самое время в отворенной двери показалась Марья Петровна.

– Накрывать обедать в большой горнице прикажете или здесь, ваше превосходительство?

– Накрывайте здесь, будем обедать на новоселье у сына, – сказал Василий Иванович. – Ты закусишь с нами? Провизия деревенская, – обратился он к Аврааму Петровичу.

– Да уж былое дело, я пообедал…

– Не побрезгуй… Может, попадья-то и хорошо сготовила.

– Хорошо, съем чего-нибудь кусочек.

– Так на три прибора, хозяюшка…

– Слушаюс, ваше превосходительство, – отвечала Марья Петровна и тихо удалилась.

Через несколько минут она вернулась вместе с работницей. У обеих в руках была посуда, ножи, вилки и ложки. Марья Петровна накрыла стол чистой скатертью светло-серого цвета с красными каймами.

Саша тем временем окончил уборку книг. Опустевший сундук, или так называемую укладку, которые делались ниже сундука, мальчик закрыл, а затем, отодвинув лежавший на полу сенник, придвинул в угол и сенник положил на нее.

– Ишь солдат, что быстро сообразил и постель себе смастерил… Молодец! – заметил Авраам Петрович и потрепал подошедшего к нему Сашу по щеке.

Марья Петровна с работницей стали вносить одна за другой незатейливые, но вкусные яства того времени. Горшок щей, подернутых янтарным жиром, гусь с яблоками и оладьи с вареньем составляли меню этого обеда на солдатском новоселье.

Василий Иванович вынул из дорожной шкатулки затейливой заморской работы граненый графинчик богемского хрусталя и две серебряных чарки.

– Анисовой… – наполнил он одну из них и поднес генералу.

– Петровой… – протянул тот руку, но Василий Иванович быстро опрокинул ее себе в рот и, наполнив другую, поднес Аврааму Петровичу.

– У поляков научился, – засмеялся генерал.

– Угадал. Пан Язвицкий, сосед, с гостями всегда так проделывает.

– Это у них в обычае, чтобы показать, что напиток не отравлен.

– Вот как, а я не знал, думал, так балуется.

Старики выпили по второй и отдали честь как деревенской провизии, так и кулинарному искусству матушки-попадьи.

– Уф! – отдувался после доброго десятка оладий Василий Иванович. – Об одном я покоен – Саша голоден не будет. Мастерица, мать-попадья, жаль муженька-то ее законопатили.

– А что? – полюбопытствовал генерал Ганнибал.

Василий Иванович рассказал.

– Печально, печально!

– У тебя нет ли среди духовенства влиятельных знакомств?

– Есть, как не быть.

– Похлопотать бы за него, может сократят срок и опять в приход определят.

– Похлопотать можно, отчего не похлопотать, – сказал Авраам Петрович.

Вскоре Василий Иванович стал заметно дремать и Авраам Петрович распрощался и ушел. Василий Иванович залег на боковую. Саша уселся с книгой у окна.

XIII. Первые впечатления

Василий Иванович Суворов пробыл в Петербурге после описанного нами дня около двух недель. Он удостоился лицезреть обожаемую монархиню и был обласкан ее величеством, как все оставшиеся в живых «птенцы гнезда Петрова».

За последние дни Василий Иванович редко виделся со своим сыном, уже надевшим солдатский мундир и совершенно отдавшимся военной службе, предмету его давних мечтаний. Старик Суворов проводил время среди своих старых сослуживцев и знакомых. Им нередко сетовал он на упрямство сына, губящего добровольно себя и свое здоровье под гнетом солдатской лямки.

– Умней нас стали молокососы, не хотят послушать советов стариков, ни услугу принять от них… До всего-де сами дойдем… – говаривал Василий Иванович.