Рождение Мага

– Иди, иди своей дорогой, мальчик, – прогудело существо. – Будем считать, что ты просто…

– Я не ошибаюсь, – негромко, но твёрдо ответил Неясыть. – Возьми мой шар.

С этими словами он повернулся спиной к волшебнику в чёрном и мерным, спокойным шагом двинулся к краю площади.

Никто из деканов не шелохнулся. А чародей с чёрным посохом отчего-то низко склонил голову, глядя себе под ноги; казалось, он просто в отчаянии.

Некоторое время на площади царила страшная тишина. Люди отшатнулись от Неясыти, словно от зачумлённого; на пятьдесят шагов вокруг него не осталось ни одного человека.

– Отдал свой шар Тёмному!.. Хочет присягнуть Тьме!.. Да полноте, человек ли это?!.. – донеслось до его слуха.

Наступила томительная пауза. Надо отдать должное магам Академии – своей растерянности они не выказали ничем. Ну отдал один из неофитов свой шар декану факультета малефицистики, ну и что из того? Всякое случается, на то и существует факультет, чтобы на нём учились студенты…

И голос ректора казался ничуть не потревоженным, когда он заговорил вновь:

– Ученики мои, вы совершили свой выбор, и настало время узнать решение Великой Силы. Давайте же вознесём молитву Спасителю, дарителю жизни и благ, чтобы каждый, пришедший сегодня на эту площадь, обрёл бы просимое!..

Молиться Неясыть не умел. Парри пытался втолковать ему Символ Веры и заставить вызубрить пару-тройку общеупотребительных молитв, однако Неясыть только мотал головой. Он – свободен. Нет богов, кроме ожидающей каждого человека Смерти, а все те, кого принято называть богами, – это, по нынешнему разумению Неясыти, просто очень сильные маги, сумевшие взобраться на самую вершину.

Люди вокруг него на разные лады затянули молитву. Неясыть вновь ощутил на себе злобные взгляды – он, похоже, ещё и язычник или, хуже того, еретик, если не схизматик!

– Что он делает? – одними губами сказал Алхимику мастер огня. – Мало того, что отдал шар Тёмному, так ещё и не молится! Он что, дурак?..

– Кевиа ошибся, – столь же тихо отозвался низкорослый декан. – Если бы этот молодчик пришёл из Тьмы, будь уверен, он пошёл бы к святошам и молитвы, не сомневайся, знал бы лучше Папы Аркинского.

– Может, на это и расчёт? – продолжал сомневаться Огневик.

Алхимик хотел что-то ответить, но в этот миг короткая молитва кончилась. Ректор медленно поднял широко разведённые в стороны руки, и всем, собравшимся на площади, показалось, что сам чёрный камень вздрогнул от пришедшей в движение исполинской Силы.

– Выходи, – Алхимик толкнул коллегу в бок.

Однако мастер Огневик, декан факультета стихии огня, в напоминаниях не нуждался. Волшебник сделал несколько шагов вперёд, и вместе с ним поплыла разноцветная пирамида шаров с именами, покачивавшаяся в воздухе у него над головой. В следующий миг чародей сделал резкое движение своим посохом, точно косой, – и словно бы лопнул незримый обруч, удерживавший шары все вместе. Алые, оранжевые, жёлтые, белые, малиновые, бордовые, кроваво-красные, охристые – шары всех оттенков красного и жёлтого цветов, среди которых, правда, встречались и светло-зеленоватые и голубые, и даже синевато-стальные, медленной чередой поплыли через площадь, прямо в руки тех, чей выбор совпал с выбором Силы.

Толпа разразилась воплями. Кто-то радостно орал, подпрыгивая и размахивая руками, кто-то, напротив, падал прямо на чёрный камень, не в силах сдержать рыданий. На сей раз в отношении огненной стихии выбор Силы в основном проявился через цветность. Красный – цвет пламени – редко превалировал среди отданных мастеру Огневику шаров. Примерно раз в двадцать лет, не чаще.

Следующим настала очередь Алхимика. С ним вышла совсем иная история, цвет его шаров варьировался от опять-таки немногочисленных красных до столь же редких фиолетовых; нельзя было сказать, что у какого-то из цветов здесь преимущество.

Один за другим деканы выходили вперёд. Разноцветные веера шаров плыли через площадь, прямо к жадно тянувшимся за ними рукам. Ничего не скажешь, маги придумали нелепую, но яркую и зрелищную церемонию. Понятно, почему она не приелась простым обитателям Ордоса даже за все эти долгие годы.

Лица деканов оставались приятно-спокойными, ни один не расстался с любезной, чуть виноватой улыбкой – мол, хотели бы взять всех, но, увы, закон есть закон. Как и положено, отсеивалась, не получив своих шаров назад, примерно треть аколитов. У остальных шары превращались в изящные браслеты, охватывающие левое запястье. Имя оставалось на поверхности, так, чтобы его легко можно было прочитать, даже бросив на браслет лишь мимолётный взгляд. Те, кому не повезло, уныло тянулись прочь с площади, и люди в переулках поспешно расступались, кланяясь даже и неудачникам с неложной почтительностью.

Обладай Неясыть слухом настоящей совы, он, быть может, и сумел бы уловить быстрый шёпот Кевиа, декана «священного» факультета, обращённый к ректору:

– Милорд, может, ещё обойдется… вдруг да не совпа…

В этот самый миг тот, кого деканы и народ называли Тёмным, наконец-то, в свою очередь, шагнул вперёд. На сей раз его уродливая, полузмеиная голова была высоко поднята, нечеловеческие глаза горели яростно-жёлтым огнем, в горле клокотало. Чёрный посох описал стремительную дугу, и казалось, конец его оставляет в воздухе быстро гаснущий след какого-то тёмного пламени. Бесцветный шар, на котором не было никакого имени, поплыл через площадь; люди затаили дыхание. Однако он не исчез, подобно шарам других неудачников. Он намертво лёг в подставленную ладонь Неясыти, тотчас же обернувшись положенным по уставу Академии браслетом. Правда, цвет теперь стал другим – и притом именно чёрным, под стать одеянию и посоху декана.

Площадь дружно вздохнула. Декан факультета священной магии, милорд Кевиа, побледнел и пошатнулся, так что ректору пришлось чуть ли не подхватить толстяка под руку.

Несколько мгновений показались собравшимся часами – прежде чем ректор сумел овладеть собой (он всё-таки недаром занимал эту должность!) и не начал положенную традицией Прощальную речь.

Его голос не дрожал, слова лились плавно и гармонично, и Неясыть невольно почувствовал к нему уважение. Этот человек умел проигрывать. Неясыть не мог пока что понять, почему ректор считает себя проигравшим, но ошибиться в оценке он не мог. Неужели его настолько боятся?.. Что ж, в своё время он узнает, почему и за что.

А Прощальная речь всё длилась и длилась, и неудачники, до сих пор не покинувшие чёрную площадь, невольно поднимали головы и распрямляли ссутулившиеся плечи. Ректор обращался именно к ним, а вовсе не к успешно прошедшим через выбор. Он говорил, что всё может измениться – если изменятся они сами. Пусть они возвращаются в родные места, пусть вновь встретятся с теми, кто признал их годными для учёбы в Академии, пусть научатся смотреть в глубь себя чуть-чуть отчётливее, чем сейчас, и тогда они смогут вернуться.

В продолжение всей этой пылкой тирады Неясыть стоял неподвижно, глядя прямо перед собой. Получив обратно свой шар, он тем самым стал неприкосновенен для остальных обитателей Ордоса, в том числе и для принятых в Академию аколитов – дуэли между «своими» были строго-настрого запрещены – иначе не миновать беды: взгляды, бросаемые на него новоиспечёнными студиозусами, были куда как неласковы.

Наконец ректор закончил. Деканы разделились, сзывая каждый к себе свои факультеты. Всего на площади осталось около трёх сотен человек, достаточно быстро поделившихся сейчас на отряды примерно по три десятка человек в каждом, где-то чуть больше, где-то чуть меньше; подхваченный всеобщим движением, слитый с толпой – и вместе с тем совершенно, наглухо от неё отделённый чёрным браслетом на запястье – Неясыть оказался выброшен, словно бревно-топляк на низкий берег, к самым ступеням, на которых стоял Тёмный.

– Ты не отрёкся, сын мой, – медленно проговорил декан. Несмотря на жуткую внешность, по-эбински он изъяснялся чисто, без малейшего акцента. – Ну что ж… значит, это судьба. Только тебе ведь будет трудно, очень…

– Знаю, милорд декан, – сухо произнёс Неясыть. – Не надо пустых слов, всё уже решено. Я рад, что не ошибся.

Тот, кого называли Тёмным, взглянул на своего ученика – куда более внимательно. В глубине жёлтых глаз по-прежнему мерцало пламя.

– Ты знаешь, чего хочешь, молодой мэтр? – также холодно, в тон ему спросил декан. – Я чувствую твою пустую полноту… или заполненную пустоту, так будет вернее. Ты уверен, что осознал свой путь?

– Я выбрал его, и он не разошёлся с выбором Силы, – пожал плечами Неясыть.

– Деканы не решились жульничать, – буркнул Тёмный. – С выбором Силы не шутят; а то бы они тебя в два счёта…

– Они боятся вас? Но тогда почему терпят?

Двенадцатый факультет, состоявший всего из двух человек, замыкал втягивавшуюся в белые врата Академии колонну неофитов, и, казалось, даже спины идущих впереди, в некотором отдалении лекарей, наставников одиннадцатого, Целительского, факультета источают страх и ненависть.

– Боятся? Пожалуй, нет, – после некоторого молчания ответил Тёмный. Чёрный его посох ритмично стукал о камни – в такт подозрительному клацанью из-под свисавшей до земли мантии. – Силы моей осталось – всего ничего, так, балаганные фокусы, подайте декану факультета малефицистики на лабораторные занятия!.. Ректор Академии белый маг Анэто – очень хорош. Мгновенная реакция, широчайшая эрудиция, по складу своему он – воздушник, ветровик, но и три остальных стихии знает на «ять». С ним мне сейчас не тягаться.

– А раньше? – невозмутимо спросил Неясыть.

Декан ощутимо вздрогнул. Жёлтые глаза так и впились в лицо парня.

– Да откуда ж ты такой бойкий взялся?! – резко спросил волшебник. – Ну да, прав ты, ученик мой, прав, было дело, случилось нам с Анэто переведаться в чистом, как говорится, поле…

– Война Волка, – бесцеремонно перебил декана Неясыть.

– Война Волка… Слушай, а что же болтали, будто у тебя с памятью нелады? Врали всё?

– Нет, не врали, милорд декан. Это я у Парри в башне вычитал, когда мне наконец грамота далась. У него там немало книжек – без них-то, наверное, бедняга и вовсе бы ума лишился…

– Это точно. В той пустыне недолго и руки на себя наложить с тоски. Парри я знавал – ничего себе был паренёк, бойкий. Вот только не повезло ему. Увлёкся этой каллиграфией, рунной магией… Ну да ладно, хорошо, если ему удалось оттуда вырваться, я теперь, если разобраться, его должник.

– Вы хотели иметь учеников, милорд декан?

Волшебник ответил не сразу.

– Умеешь ты спрашивать, молодой мэтр, – наконец усмехнулся Тёмный, однако на сей раз его усмешка получилась куда как злой. – Тебя обманывать не хочу – нет для меня чести учить ваших. Не люблю я людей, видишь, какая история. В этот мир мы пришли первыми. Не так уж и давно, даже по вашим меркам. А потом… потом твоё племя подоспело, Неясыть.

Парень коротко взглянул на декана и ничего не сказал.