Убийство в пятом варианте

– А что ты скажешь о Татьяне? Сравним наши представления?

Они сосредоточились на образе госпожи Бушинской, и та предстала перед ними во всей красе.

– Ну… ей лет тридцать, хорошая фигура, дорогая одежда… Она работает!

– Неужели? – усмехнулся Ренат. – Не ради денег, надеюсь? Бушинский не похож на скрягу, который экономит каждую копейку. Нам он отвалил щедрый аванс.

– Некоторые толстосумы весьма прижимисты. Но Самсон к ним не относится, – подтвердила Лариса. – Он не заставляет жену отчитываться о покупках и не скупится на ее потребности. Ба!.. Да у нее любовник!.. Молодой мужчина…

– Красавчик. Настоящий альфонс. Расчетливый наглец под маской наивного скромника.

– Интересно, чем он занимается?

– Стриптизер! – выпалил Ренат и засомневался. – Хотя постой… Его посещают мысли заняться стриптизом, но он не спешит их осуществлять…

– Его занятие предполагает выходы на публику. Он имеет дело со сценой. Неужели актер?

– Бушинский, бедолага, не знает, что жена наставляет ему рога. Ему не до этого. Он пылает страстью к Джейн Рейли. Пожалуй, это самое сильное чувство за всю его жизнь…

– Во всем этом есть какое-то несоответствие!

– Я бы сказал, опасное несоответствие…

Глава 6

Геннадий едва сдерживал бешенство. Бездарный режиссер без конца одергивал его и делал замечания.

«Он просто издевается надо мной, – злобно кривился актер. – Его гложет зависть! Я молод, хорош собой и талантлив. Он бы с радостью вышвырнул меня вон, да кишка тонка. Боится, каналья!»

Режиссер в самом деле побаивался всерьез задевать новичка, но отказать себе в мелких придирках не мог. Этот провинциальный хлыщ раздражал его своим гонором. Глуп как пробка, а туда же, – петушится, огрызается.

– Все! Ты меня достал, парень! – побагровел он после очередной реплики Беспалого. – Здесь тебе не школьный драмкружок! Не испытывай мое терпение!

Геннадий вспыхнул, развернулся и ушел со сцены. Она в театре «Тет-а-тет» была небольшая, рассчитанная на постановку камерных пьес.

– Ну и черт с тобой! – крикнул ему вдогонку режиссер. – Проваливай! Ишь, характер он показывает! Ты хотя бы слова выучи!

Артисты перешептывались и хихикали, что окончательно вывело его из себя. Он рявкнул на них и закончил репетицию.

– На сегодня с меня довольно…

Беспалый этого уже не слышал. Он шагал по коридору, громко топая и сжимая кулаки. Хотелось кинуться к Татьяне, поплакаться в жилетку и получить порцию сочувствия. Но он не рискнул. После репетиции любой сотрудник мог сунуться в бухгалтерию с каким-нибудь шкурным вопросом. И тогда…

Геннадий гнал от себя дурные мысли. Татьяна казалась ему странной женщиной, немного с вывихом. Имея богатого мужа, зачем-то торчит в жалком театришке, трудится за мизерную зарплату. Актрисы завидуют ее нарядам и украшениям, льстят, одалживают у нее деньги и за глаза осуждают. Мол, с жиру бесится баба. Выпендривается. Детей нет, вот она и свихнулась на этой почве.

Он остановился у ее двери, тряхнул головой и прошел мимо. Не сейчас! Потом, когда выдастся удобный момент, он расскажет ей, как тяжко ему приходится в этом городе, чужом и равнодушном к маленькому человеку.

Геннадий не признавался себе, что боится мужа бухгалтерши, господина Бушинского. Не дай бог, тот пронюхает об измене супруги! Но отказаться от близости с Татьяной он не может. Сам он не потянет аренду квартиры и жизнь в мегаполисе.

Иногда его посещали мысли о смерти Бушинского. Пожалуй, он бы женился на вдове. Принес бы в жертву свою свободу в обмен на беззаботное существование. Татьяна его обожает. Она ничего не пожалеет, чтобы угодить ему. То, что она старше – скорее плюс, чем минус.

Молодой человек шел по улице, не замечая прохожих, и чуть не сбил с ног тощую даму в очках. Та возмутилась. Он рассыпался в извинениях. В этот момент в его кармане зазвонил телефон.

– Алло? Нет, репетиция не закончилась… Я послал главного и ушел!.. Когда?.. Сегодня вечером?.. Хорошо… Да… Я буду свободен…

* * *

Секретарша покосилась на свежий номер журнала «Бальзаковский возраст», передернула узкими плечиками и подала шефу бумаги на подпись. Она не знала, что Бальзак – это французский писатель, а «бальзаковский возраст» подразумевает женщин от тридцати до сорока лет. Зато девица имела длинные стройные ножки и смазливое личико. Ее устроил к Бушинскому знакомый, с которым она за это переспала.

– Чего тебе, Алина?

– Подпишите, Самсон Карлович…

Он не глядя поставил свою размашистую подпись и указал на дверь. Иди, мол, не мешай.

– Вам кофе сделать?

– Давай, – согласился шеф, не отрываясь от телефона.

Секретарша тщетно пыталась соблазнить Бушинского. Он был женат, но это не помеха. В его годы любой мужчина уже окольцован. Алина из кожи вон лезла, чтобы понравиться шефу. Глубокие декольте, короткие юбки и недвусмысленные позы, которые она нарочно принимала, не возымели действия. Но девушка не унывала.

Она взяла подписанные бумаги и направилась к двери, виляя бедрами, однако Бушинский даже головы не повернул.

Алина никак не могла взять в толк, о какое препятствие разбиваются ее усилия. Может, шеф любит жену до сумасшествия? Не похоже. Может, у него уже есть любовница? Этот факт не смущал предприимчивую секретаршу. Устранить соперницу было для нее делом принципа.

Алина не собиралась разбивать семью Бушинского, чтобы выйти за него замуж. Роль законной супруги ее не привлекала. Весело проводить время и получать дорогие подарки куда приятнее, чем исполнять скучные домашние обязанности. Мужчины недостойны того, чтобы посвящать им свою жизнь. С некоторых пор у Алины появилось убеждение, что все они – лицемеры и предатели.

Она готовила кофе и думала, как бы залезть в компьютер шефа и проверить его почту. Она навела справки о госпоже Бушинской и была поражена, что та работает в бухгалтерии какого-то затрапезного театра.

– Дура! – пробормотала Алина, наливая кофе в маленькую чашечку. – Вышла замуж за деньги и продолжает вкалывать!

Мысли о жене шефа крутились в ее очаровательной головке. Неужели Бушинский – примерный семьянин? Вряд ли. На подкаблучника он не похож.

Она вошла в кабинет с подносом. Самсон Карлович велел поставить кофе на стол и отправил Алину восвояси. Он даже не удосужился поблагодарить.

Вечером Бушинский отпустил секретаршу домой, а сам остался в офисе.

В это время Джейн изредка выходила на связь. Они обменивались скупыми строчками в сети.

«Знаешь, какой я тебя вижу? – писал он. – Ты молодая, очень стройная и элегантная. У тебя тонкие черты, бледная кожа, большие глаза и красивый рот. Волосы скорее темные, чем светлые. Верно?»

Она не отвечала ни «да», ни «нет». Джейн охотно рассказывала о своем окружении и молчала о себе. Это разжигало интерес Бушинского сильнее самых хитрых женских уловок.

«Тогда в театре я высматривал тебя в партере, а потом с замиранием сердца ждал антракта. Ты быстро прошла мимо, не поднимая глаз. Волосы падали тебе на лицо. Это воспоминание до сих пор не дает мне спать. Когда я вновь увижу тебя, почувствую запах твоих духов?»

«Пока не знаю…»

«Что мне сделать для тебя? Я готов на многое. Готов бросить жену, если в этом дело. А ты смогла бы уйти от мужа?»