Танец семи вуалей

Мало того, она оставила при себе слугу умершего хозяина – подозрительного типа, настоящего громилу, который, вероятно, гвозди забивает кулаками и гнет подковы, как Илья Муромец. От одного взгляда этого слуги у Колбина мурашки начинали бегать по коже. И не страшно Глории жить с ним под одной крышей? Все-таки она с придурью…

Седой великан по имени Санта наводил на Колбина суеверный ужас. Однако тот явно терпеть не мог Лаврова, что в какой-то степени примирило Колбина со слугой. Они оба были против начальника охраны. Это их объединяло.

Седой как лунь Санта, тем не менее, выглядел моложавым и крепким. Интересно, у него есть женщина? Или он как-то обходится без секса? Не может же у него с Глорией завязаться интрижка? Колбин гнал от себя крамольные мысли, которые нет-нет и посещали его в свободное от бизнеса время. Спутаться с собственным слугой… это дурной тон. Но Глория способна на что угодно. Чего стоит только ее переселение в Черный Лог! Так почему бы ей не воспылать страстью к великану Санте? Это хотя бы забавно. А чем забавляться в забытой богом деревушке?..

Колбин, отставив бумаги в сторону, подошел к окну. Из его кабинета открывался вид на реку, покрытую рыхлым серым льдом. Пора бы уж льду тронуться, освободить черную воду от надоевшего зимнего панциря. Весна в нынешнем году запоздала. Хотелось тепла, а с неба сыпался мокрый снег.

– К вам пришли, Петр Ильич, – сообщила по телефону секретарша. – Вы примете?

– Я готов, – со вздохом согласился Колбин.

Начинался обычный рабочий день…

Глава 2

Может, пойти за ней? Уподобиться ревнивому мужу или неуверенному в себе любовнику? Нарушить установленные им же самим правила? Презреть приличия?

Оленин вскочил, нервно потирая ладони, бросил взгляд на часы и выглянул в приемную. Его молоденькая ассистентка Сима поспешно спрятала зеркальце.

«Опять красится на рабочем месте, – сердито подумал он. – Забыла, что у нас тут не ночная дискотека!»

– Кто следующий по записи?

– Госпожа Правкина, – заливаясь краской смущения, ответила девушка. – Но ее не будет…

– Почему?

– У нее грипп. Она звонила и просила передать вам, что…

– Хорошо.

Оленин закрыл дверь и вернулся в свое кресло. Никуда он не пойдет! Не хватало превратиться в филера и шпионить за собственными пациентами. Что может быть отвратительнее и позорнее?

С этими мыслями он встал, вышел в приемную, молча прошагал мимо застывшей Симы, которая успела накрасить только один глаз и теперь докрашивала второй. От неожиданности ассистентка выронила зеркальце, оно упало на пол и, судя по звуку, разбилось.

– Ой…

– Впредь будьте любезны наносить макияж дома, – не оборачиваясь, процедил Оленин, срывая с вешалки куртку.

– И-извините, Юрий Павлович…

Он так хлопнул дверью, что Симу обдало ветром. Она застыла, как пришитая, потом опомнилась, опустилась на корточки и стала собирать под столом осколки зеркальца.

– Ай!..

Она порезалась – на пальце выступила алая капелька крови. Девушка машинально сунула палец в рот. Кровь была соленой на вкус, как и ее обида.

Симе хотелось плакать от досады, но она сдерживалась, чтобы не испортить результат своих трудов. Если краска потечет, придется все начинать сначала. Юрий Павлович, не ровен час, опять застанет ее за «нанесением макияжа» и будет ругаться. Чем она его так раздражает? Подумаешь, реснички подмазала… Никого же нет. Никто не видит…

В аптечке закончилась перекись. Сима в свободное время – то бишь пока у Оленина длился сеанс – имела привычку заниматься маникюром. От рассеянности или по неосторожности она могла порезаться и часто пользовалась перекисью, чтобы остановить кровь. Незаметно она израсходовала всю бутылочку.

Сима была влюблена в своего шефа и не скрывала этого. Только он почему-то не поддавался ее чарам. Напротив, подмечал любую оплошность ассистентки и не упускал случая сделать ей замечание. Девушка из сил выбивалась, надеясь угодить доктору. Собственно, красилась-то она именно ради него, а он…

Вместо перекиси Сима обработала ранку йодом и заклеила пластырем. Выметая из-под стола остатки зеркальца, она злилась на свою неловкость. Разбитое зеркало – не к добру. Теперь Юрий Павлович точно ее уволит. Она уже четвертая ассистентка, которая продержалась дольше всех. Если доктор ее выгонит, придется искать новую работу. А куда возьмут молодую барышню после медучилища? В обыкновенную городскую больницу? Делать уколы и возиться с хворыми? Юрий Павлович хоть и ругается, зато платит по-человечески. Не жмотится. И напрягаться особо не заставляет. Отвечать по телефону, записывать пациентов на прием, вести журнал посещений… разве это трудно? Просто лафа…

Сима, вздыхая от жалости к себе, решила навести порядок в приемной. Полить цветы, вытереть пыль, почистить табличку на двери доктора. Авось тот смягчится и передумает ее выгонять. Кстати, куда это он побежал сломя голову? Ничего не сказал, не предупредил, когда вернется… На него не похоже. Он всегда такой пунктуальный…

Тем временем господин Оленин торопливо шагал по улице, вглядываясь в спины идущих впереди людей. Не мелькнет ли среди них красное пальто и пестрая шаль? Пациентка неоднократно говорила, что любит ходить пешком. Это ее успокаивает. Наблюдая за ней из окна приемной, он ни разу не заметил, чтобы она садилась в машину. Общественный транспорт тоже не для нее. Она жаловалась на приступы удушья в метро и маршрутках. По-видимому, дама живет где-то неподалеку, если добирается на сеансы своим ходом. Жаль, он не знает ее адреса.

Впрочем, он сам позаботился о полной анонимности и конфиденциальности для своих пациентов. Преимущественно к нему обращались состоятельные женщины, – так уж повелось. Им импонировала непринужденная, располагающая к отдыху атмосфера его офиса и то, что он не требовал никаких документов, не обязывал называть фамилию, адрес и место работы. Плату за сеансы Оленин установил довольно высокую и поднимал ее ежегодно. Он не боялся остаться без практики. Постепенно его клиентура уменьшилась, зато значительно выросла цена на его услуги. Одно уравновешивало другое. Оленин не любил много работать – он предпочитал качество количеству. Предлагая новые методы лечения без применения лекарств, он приобрел репутацию «доктора для богатых» и снискал популярность в кругах толстосумов. Лечиться у Оленина стало модным. К нему зачастую обращались не столько по необходимости, сколько из интереса и подражания. Чтобы потом посплетничать на скучных тусовках и обменяться впечатлениями в женских клубах. Нервные истеричные дамочки, развращенные роскошью и ленью жены нуворишей, избалованные любовницы бизнесменов, измученные конкуренцией жертвы шоу-бизнеса составляли его контингент.

Впереди мелькнуло красное пальто, и Оленин устремился вперед. Прохожие опасливо оглядывались.

– Осторожнее, мужчина… – недовольно протянула ему вслед увядшая красавица на высоченных каблуках.

Кажется, он ее толкнул. Она чудом удержалась на ногах. Еще бы! Из нее уже песок сыплется, а она шпильки надевает.

– Простите… – на ходу бросил Оленин.

Красное пальто свернуло в проулок, и доктор приотстал. Чтобы не выдать себя, он вынужден был пропустить вперед несколько человек. Выждав пару минут, он ринулся в проулок. Сюда едва проникал бледный свет, серые стены домов отсырели, повсюду лежал твердый грязный снег. Уныло. Веет безысходностью.

Где же красное пальто? Доктор растерянно оглядывался. Никого похожего на даму, которую он ищет…

Оленин покружил по окрестным дворам, махнул рукой и вышел на соседнюю улицу. Снежная пыль летела ему в лицо. Второпях он забыл надеть головной убор, и его волосы намокли.

– О, черт…

Выругавшись, доктор зашагал в обратную сторону. По дороге к офису он предавался тревожным мыслям. Невольно вспомнилось, как дама в красном пальто первый раз явилась к нему на сеанс. Без предварительной записи, без консультации. Просто ворвалась в приемную, упала в кресло и потребовала кофе по-венски со сливками и сахаром.

У Симы дрожали руки, когда она подавала посетительнице маленькую керамическую чашечку с дымящимся напитком.

«Сливок у нас нет…» – промямлила ассистентка.

«Безобразие!» – то ли шутя, то ли всерьез возмутилась дама.

У Оленина как раз образовалось «окно». Постоянная пациентка укатила в Европу на воды, и он развлекался тем, что перелистывал Фрейда. Никогда не помешает освежить в памяти рекомендации такого светила, как основатель психоанализа.

Разумеется, он отложил Фрейда ради Айгюль, как назвалась незнакомка. Практика не менее важна, чем теория.

Это была красивая женщина с выраженными восточными чертами – жгучая брюнетка, длинноволосая и черноглазая, с нежным румянцем и яркими губами цвета зерен граната. Ее желтое платье тесно облегало фигуру, подчеркивая тонкую талию и высокую грудь. На шее блестело широкое ожерелье из яшмы. Она будто сошла с персидских миниатюр и волшебным образом перенеслась в хмурую холодную Москву.

У Оленина перехватило дыхание, когда он увидел этакое чудо. Но он быстро преодолел оцепенение и произнес, прочистив горло:

– Прошу, располагайтесь… Кресло или кушетка? Что для вас удобнее?

Она, поколебавшись, выбрала кушетку и грациозным движением опустилась на нее.

– Вы знаете мои расценки? – осведомился он, ощущая сухость во рту.