Портрет семьи (сборник)

Они перерыли телефонную книжку вдоль и поперек. Искомого дядюшки не обнаруживалось. Для Лики это стало лишним подтверждением бегства Киры Анатольевны. Для Леши ничего не значило.

– Маман обещала позвонить через неделю, вот мы у нее и спросим, на каком она месяце, ха-ха!

Лика впервые столкнулась с тем, что даже между самыми близкими людьми, в семье, бывает глухое плотное непонимание. Ее слова – то глас вопиющего в пустыне, то досадливое капризничанье больного ребенка. Леша закрылся наглухо и при этом был сама нежность и участие.

– Ну, скажи! – просил он. – Чего тебе хочется?

– Тертого яблока, – сдалась Лика.

* * *

Не найдя понимания у мужа, Лика бросилась к тому, к кому всегда бежит хорошая девочка, – к родной маме.

Родного папу Лика не собиралась посвящать в страшную женскую тайну и во время ужина о ней не заикнулась. Но Митрофан Порфирьевич видел, что дочери не терпится о чем-то рассказать матери.

– Секретничайте! – усмехнулся он.

Прихватив большую кружку чаю и кусок пирога, отправился в большую комнату смотреть телевизор.

В отличие от Леши Ирина Васильевна рассказу Лики поверила сразу и безоговорочно. Она по складу характера быстрее верила плохим известиям, чем хорошим.

– Мамочка! – вопрошала Лика. – Что же делать?

Ирина Васильевна задумалась. В ней не боролись женская солидарность или сочувствие к Кире Анатольевне со злорадством. Когда затрагиваются интересы дочери, все остальные эмоции молчат.

Дочь ждет ребенка. Зять, конечно, умный и перспективный. Но куда уведут его перспективы, неясно. Да и умный Леша по-научному, а не по-житейски. Сам рассказывал: друг детства, сын олигарха, в Лондоне живущий, предлагал войти в бизнес и барыши сулил огромные. Леша отказался, хотя жилищные условия не блестящие.

Теснятся со свекровью в двухкомнатной, отец Лешин барствует один в трехкомнатной. Будто так и надо! Однажды заикнулась, мол, ребенок будет, хорошо бы жилплощадь увеличить. Мать, Кира Анатольевна, с сыном переглянулись и засмеялись, точно шутку услышали. Мы, говорят, пока до риелтора дойдем, рак на горе свистнет. И чем тут хвастаться? Если у Киры Анатольевны прибавление случится, Лика вообще в муравейнике окажется. Всех младенцев на нее свалят. Воспитывай! А мы книжки почитаем!

– Мама! Что ты молчишь? Жалеешь Киру Анатольевну?

– Чего ее жалеть? Как завсекцией трикотажа, нагуляла.

– Какого трикотажа? – не поняла Лика.

– На моем дне рождения случай рассказывали. Я тогда еще удивилась, что это твоя свекруха вдруг заинтересовалась, выспрашивает. Она уже знала, что тяжелая.

– Почему тяжелая?

– Так про беременных говорят.

– Мама, ведь ей действительно сейчас очень тяжело!

– На всех падших женщин не нажалеешься! – отрезала Ирина Васильевна. – Времена пошли! Честные женщины теперь как исключение.

– Кира Анатольевна очень хорошая и честная женщина! – упрямо сказала Лика.

– От мужа понесла, с которым десять лет не живет?

– Не от мужа, – признала Лика. – Это другой мужчина. Кажется, я знаю. Он звонит постоянно и Киру Анатольевну спрашивает. Или ее телефон. А мы с Лешкой без понятия. Вообрази! Уехал человек! Старая беременная женщина! И мы, ее ближайшие родственники, не знаем, где ее искать!

– И не надо! Зачем ее искать? Кошка нагуляет и та прячется, когда котится.

– Мама! Как ты можешь сравнивать!

– А что я должна делать? Радоваться, что моя дочь не о себе да своем ребеночке думает-заботится, а о гулящей свекрови? Не маленькая! В смысле Кира Анатольевна, и не беспомощная малолетка. Наоборот! О внуках бы думала, а не под мужиков ложилась!

– Мама! Ты ведь хорошая и добрая! Почему ты бываешь такой злой и непримиримой?