Двойные игры адвоката

– Сейчас подождем еще двух человек и двинемся на объект, – пообещал Потапыч. Девчонки готовы были ждать, особенно Татьяна. Она сгорала от нетерпения увидеть юриста.

Светлана появилась эффектно, волоча за собой шлейф дорогих ароматов. Высокая, гибкая, как пантера, она заворожила девчат кошачьей грацией. Ко всему прочему у нее были зеленые глаза, чуть приподнятые к вискам, и шелковые рыжие волосы.

– Привет, я с юридического, – сказала она небрежно.

– Вот так фифа! – обалдело произнес Потапыч. Он явно не рассчитывал получить в ряды штукатуров-маляров такую жар-птицу.

Девица обожгла его хищным взглядом, и прораб сразу сник. Он покорно ответил на все вопросы, которыми засыпала его будущий юрист. Она казалась очень уверенной в себе, даже наглой. Филологи возненавидели ее с первого взгляда. Особенно отчаянно это переживала Таня, у которой разом исчезло радостное возбуждение, будто кто-то взял и выключил источник питания.

– Ну где же носит бухгалтера? – прошипела она. – Спорим, ею окажется толстая корова, которую не выдержит ни одна стремянка?

Когда в коридоре появился стройный молодой человек в клетчатой рубахе и джинсах, девчонки привычно ждали, что он пройдет мимо. Парень был удивительно хорош собой. Волнистые волосы косой модной челкой спадали на высокий лоб. Большие темные глаза отражали восхищенные взгляды девчонок. Держался он очень свободно. Было видно, что он уже привык к всеобщему обожанию. Ко всему прочему, он обладал редким даром в любой одежде выглядеть элегантно. Простая рубашка и джинсы сидели на нем как на американском ковбое с рекламного плаката.

– Привет, красавицы! – сказал он, ослепляя своей белозубой улыбкой. – Все вы ждали меня.

Девчонки готовы были с ним согласиться – все, кроме Кати.

– Так это ты… бухгалтер? – произнесла Таня, чувствуя, что это слово в ее устах звучит как оскорбление.

– Не совсем так, – мягко улыбнулся парень. – Я будущий финансист.

Финансист! В то время это звучало непривычно. В начале девяностых годов на предприятиях сидели только бухгалтеры, тетки со счетами и кипой бумаг.

– Мне нет дела, финансист ты или бухгалтер, – пробурчал Потапыч. – На работу попрошу являться вовремя. Сейчас все новенькие отправятся за мной и получат спецодежду и талоны на питание.

Пока утрясали формальности, у филологов было время поговорить. Конечно, девчонки были разочарованы. Из пяти обещанных парней четверо оказались девушками. Будущие педагоги легко променяли бы одного красавца Аркадия на пять вполне себе посредственных парней. Было ясно, что составить пару финансисту ни у одной из девочек нет никаких шансов.

– Хоть мы его вчера и отдали Катюхе, боюсь, он ей не по зубам, – признала Татьяна.

– Может, повезет рыжей? – дернула плечом Ира. – Она похожа на человека, который берет от жизни все.

Но правда, конечно, была не в этом. Только рыжая Светлана уместно смотрелась рядом с Аркадием. Все остальные в подметки не годились сладкой парочке. Не переживала лишь одна Катюша. Она не ждала принца, поэтому появление финансиста восприняла спокойно. Конечно, отметила, что мальчик красив, но у него, должно быть, на каждом курсе была своя группа поддержки. Не то чтобы она боялась попасть в массовку. Просто трезво оценивала свои возможности.

Потекли трудовые будни. Несмотря на то что надежды девушек найти себе парней прямо на работе растаяли, как весенний снег на солнце, присутствие в их рядах Аркадия действовало на них благотворно. Во всяком случае, они не переругались между собой, учитывая, что спортсменки держались особняком от филологов, а рыжая Светлана вообще вела себя как королева. Она часто опаздывала, откровенно халтурила на работе, а уходила раньше всех. За ней, как правило, заезжал кавалер. Средних лет мужчина, респектабельный и на вид благородный, держал на пальце ключи от автомобиля. Он покорно ждал, пока его нимфа наведет марафет, оденется, как на подиум, причешет рыжие космы. Светлану явно не ждала перспектива оказаться в деревне, поэтому она могла спокойно относиться к присутствию рядом Аркадия. Но неизвестно по какой причине, они почти сразу сделались заклятыми врагами. Она на каждом шагу язвила, доводя его порой до белого каления. Он не пропускал ни единой ее колкости и говорил ей то, что она наверняка не услышала бы ни от какого другого мужчины на свете. Оба они были самовлюбленными гордецами.

Положение осложнилось тем, что Аркадия как единственного мужчину избрали бригадиром, и теперь он по праву мог читать девчонкам нотации.

– Колыванова, ты вчера ушла на сорок минут раньше, – выговаривал он Светлане. – Девчонки вынуждены были переделывать за тебя работу. Где ты видела, чтобы так штукатурили стены?

– Я в университет поступила не за тем, чтобы штукатурить стены, – нагло отвечала она. – Я собираюсь стать известным адвокатом. Так что при любом раскладе работать руками мне не придется. Ум, память и воображение – вот мои инструменты. Шпатель и кисти – удел неудачников.

– Пока, как я вижу, ты научилась только трепаться, – огрызался он. Рыжая оторва подрывала его авторитет, и это Аркадию категорически не нравилось.

– Язык – оружие юриста, – смеялась ему в лицо Колыванова.

Девчонки научились не обращать внимания на пикировки их бригадира и лентяйки-юриста, хотя это вносило в их долгие трудовые будни некоторое разнообразие. Филологи относились к Аркадию очень трепетно, воспринимая все его распоряжения как немедленное руководство к действию. Светка, прилюдно распинающая их кумира, вызывала только раздражение, переходящее в ненависть. Но связываться с Колывановой было себе дороже.

Удивительно, но Светлана, презирающая всех представительниц своего пола, сблизилась с Катюшей Смоляковой.

– Похоже, у одной тебя есть голова на плечах, – говорила ей Колыванова. – Все эти курицы готовы поклоняться мужским штанам, даже если их носит кретин.

Последнее замечание относилось, конечно же, к Аркадию и четырем дурам – филологиням. Смолякова в ответ только смеялась. Конечно, она немного завидовала Светкиному успеху у мужчин, но у нее хватало гордости и благоразумия этого не показывать. Ей не хотелось походить на своих подружек, озабоченных поисками мужа.

Стройотряду полагались талоны на питание, и студенты могли посещать столовую в завтрак, обед и ужин. Там прилично кормили, предоставляя на выбор первое, второе и компот. И у девчонок появлялось время поболтать, посплетничать, обсудить последние новости. Обычно Света и Катя сидели вместе, посмеиваясь над филологинями и спортсменками, каждый раз затевающими между собой соревнование за право сидеть за одним столом с Аркадием.

– Вот идиотки! – потешалась над ними Колыванова. – Неужели они не понимают, что им все равно ничего не добиться?

Смолякова тоже смеялась вместе с ней. Вот она понимала, что ей ни за что на свете не удастся обратить на себя внимание Аркадия. Стало быть, не надо тешить себя глупыми иллюзиями. Куда как проще держаться в стороне и только смеяться, наблюдая вокруг него куриный переполох.

Светка рассказала ей о себе, и это сблизило девушек еще больше. Выросла она в простой семье, не без достатка, но ее детство кончилось в четырнадцать лет, когда в их дом ворвалась растрепанная женщина в дорогом пальто. Она кричала проклятия, а Светкина мать, вжавшись в угол вместе с перепуганной дочерью, не смела ей возразить. Выяснилось, что Светкин любимый папа на самом деле принадлежит не только ей и ее матери, но еще трем детям и этой странной тетке. Четырнадцать лет он жил на два дома, переезжая то туда, то сюда и ссылаясь на многочисленные командировки и деловые поездки. Он был успешным снабженцем, за что его ценили на работе. Но снабжение было для него не только работой, но и призванием. Он исправно снабжал свои семьи. Его дети ни в чем не знали нужды – ни в дефицитных колготках, ни в папиных поцелуях. Когда открылась правда, Светка страшно переживала, но больше за маму. Ей казалось, что та не переживет отцовского вероломства. Однако в порыве откровенности мама призналась, что много лет назад осознанно сделала выбор, связав свою судьбу с женатым мужчиной. «Такова жизнь, дочка, – говорила она, гладя Светочку по голове. – Мужчин меньше, и нужно как-то приспосабливаться, чтобы не остаться с носом». Для дочери это было потрясением номер два, после чего девочка, промаявшись в думах недели две, навсегда лишилась девичьих иллюзий. Она поняла, что жизнь жестока и устанавливает свои правила игры. Ведет в ней всегда мужчина, а задача женщины, физически слабой, но более хитрой и изворотливой, найти себе достойную опору.

Для Кати, воспитанной в полной семье матерью и отцом, такие откровения были в диковинку. Ее родители проживали в маленьком заводском городке и по мере сил прививали ей традиционные ценности: брак по любви, детишки, забота друг о друге, счастливая старость среди дюжины внуков. Такие перспективы казались ей обыденными и скучными. Свои представления о любви Катя почерпнула из книг. Не случайно в качестве профессии она выбрала язык и литературу. В девятом классе она перечитала Мопассана. Ее воображение будоражили пикантные подробности любовных отношений, но свою любовь она представляла чистой и светлой. Образ избранника не имел очертаний. Воображение отказывалось ей в этом помочь. Катюша знала лишь, что он будет честным, благородным, красивым… Словом, таких она не встречала и в последнее время гнала от себя мысль о том, что таких парней просто нет.

Дружба Кати и Светы могла показаться странной, ведь девушки разнились между собой, как день и ночь. Красавица и серая мышка, охотница за мужчинами и неисправимая идеалистка – противоположности, свести которые вместе мог только случай, а удержать – только судьба. Но, так или иначе, они тянулись друг к другу. Быть может, каждая из них видела в подруге то, чего не хватало ей самой. Кате – уверенности в себе и яркости, Свете – чистоты и детской веры в принцев и в чудеса.

Светка всегда была модно одета, и Катя слишком скоро поняла, что все ее тонкие каблучки, плащики, лаковые сумочки куплены не на средства матери и отца и уж совершенно точно не заработаны своим трудом. Свету одевали, водили в рестораны и возили на море состоятельные кавалеры. Но, несмотря на это, назвать ее вертихвосткой и шлюшкой ни у кого не поворачивался язык. Светка свою игру вела умело. У нее хватало рассудка и такта для того, чтобы не встречаться с двумя мужчинами одновременно. Новый роман у нее начинался только тогда, когда заканчивался старый. Она умудрялась строить отношения таким образом, что кавалер, получивший отставку, перемещался в круг ее друзей. Он не роптал, не горел жаждой мести, вместо этого он привычно оказывал красавице поддержку и покровительство.

Катюша со смехом отказывалась от предложений новой подруги свести ее с кем-нибудь из своих «бывших». В душе она чувствовала легкую обиду на то, что ей предлагали попользоваться тем, кого по тем или иным причинам оставили, бросили, кем пренебрегли. Хотя в душе она понимала, что Светка это делает не со зла, а желая помочь. Тем более что и «брошенный» кавалер в глазах большинства ее подружек по университету был бы сокровищем…

В одну из июльских суббот вся бригада маляров-штукатуров выбралась на природу. Стоял чудесный день, и ребята решили рвануть за город с палаткой, гитарой и шашлыком. На девять девчонок приходилось трое мужчин, но это было уже привычно. Здесь был Аркадий, еще один парень, которого совсем недавно подцепила Ирочка. Был и Потапыч. В последнее время прораб усиленно клеил Танюшу, и она, кажется, ничего не имела против. Подругам она говорила, что завхоз еще совсем не стар, разведен, к тому же работает в университете и имеет отдельное жилье. На безрыбье, как известно, даже тридцатисемилетний прораб становится золотым судаком, и все отнеслись к этому роману с пониманием.

К удивлению многих, общество почтила своим присутствием даже Светка, которая обычно только морщила нос от любого предложения собраться вместе. Только Катя, посвященная в ее жизнь, знала, что подруга переживает разрыв, который, по обыкновению, произошел по ее инициативе. Кавалер оказался женат, хотя на протяжении двух месяцев усердно пудрил девушке мозги планами на совместную жизнь. Когда обман вскрылся, мужчина повинился и предложил красавице место любовницы и съемную квартиру в центре. Светка, конечно, отказалась, кавалера разжаловала, но предложение помочь ей при устройстве в адвокатуру все же приняла.

Выходные прошли весело. Вечером в субботу, установив палатки, все расселись вокруг костра. Тут и пригодилась гитара. Бренчать на струнах умели многие, но настоящий талант оказался только у Кати. Природа наградила ее красивым тембром, и ребята затаив дыхание выслушали в ее исполнении несколько романсов и даже балладу, которую девушка сама переложила на музыку. Катя не могла себе представить, а скажи ей это кто-нибудь, удивилась бы, что в отблесках костра, с гитарой в руках, она казалась почти красивой. Ее пальцы теребили струны. Чистое лицо и мягкий взгляд, обращенный куда-то внутрь себя, казались печальными. Но вдруг, стряхнув длинной челкой грусть, она исполнила несколько зажигательных мелодий, а потом они все вместе проорали еще десяток песен.

– Слушай, а ты классно играешь, – сказал ей Аркадий, когда она ушла к речке полоскать в воде кружки. Он подошел неслышно и тихонько сел рядом.

Катя не ожидала его увидеть и даже вздрогнула, почувствовав рядом с собой мужское присутствие.

– А, ерунда! – нарочито небрежно отмахнулась она.

– И вовсе не ерунда, – убежденно проговорил Аркадий. – Ты просто не представляешь, как ты талантлива. Если бы ты захотела, то вполне могла бы выступать на сцене, собирая целые залы.

Катя едва не рассмеялась. Она могла бы собирать целые залы! С ее курносым носом, полными ногами и простоватым лицом. Выступать на сцене – удел ярких и нахальных, таких как Светка.

– Я никогда об этом не думала, – честно сказала она Аркадию. – У меня совсем другие мечты.

– Какие же? – с интересом спросил он, чем смутил ее окончательно.

Катюше стало неловко от того, что этот признанный красавец, кумир всех девушек университета, сидит сейчас с ней рядом, на корточках, говорит комплименты и разглядывает ее так, словно они встретились впервые. Но еще больше ее смутило то, что она обмолвилась ему о своей мечте.

– Ну так о чем ты мечтаешь? – спросил он еще раз, показывая, что ему не все равно. Аркадий и не подозревал, сколь амбициозные планы скрываются в русоволосой голове юной барышни.

– Я мечтаю написать книгу, – проговорила Катя, устремляя на него взгляд своих голубых глаз. – Великую книгу. Что-то вроде «Анны Карениной» или «Госпожи Бовари». Глупо, да?

– Нет, – ответил Аркадий, глядя на нее как-то по-особенному. – Это великая мечта. Ты совсем не похожа на других девушек.

Катя озадачилась, воспринимать это как комплимент или… Быть может, он счел ее примитивной мечтательницей? Но он смотрел на нее серьезно, и в его красивых глазах не было даже искорки смеха.