В тени твоих ресниц

Родриго удалось испортить мне настроение. Фантазия во всех подробностях рисовала картину под кодовым названием «Как Тиль провел вечер, с кем, как, сколько раз и в каких позах». Я высвободилась из его объятий и ушла к стюардессе. Хотелось выпить холодной воды и просто побыть одной.

Залпом осушила стакан и прислонилась спиной к стене. В голове постоянно крутились слова Родриго: «…мяукала знатно … пальцем поманил, ты побежала…» Побежала, да. Даже манить не пришлось, побежала… А то, как Тиль умеет трахаться, когда очень хочет… Я шумно вздохнула, почти всхлипнула. Нет, Родриго врет. Он врет. Врет! Пальцы раздавали пластиковый стаканчик. Закрыла глаза. Родриго хочет нас поссорить. Тиль, он не мог… Он порядочный… Кто мне сказал?

– Все хорошо? – Тиль провел пальцем по контуру лица, по губам. Поцеловал в кончик носа.

Я качнула головой – нет, черт побери, ничего нехорошо, ничего!

Он обнял крепко-крепко, уперся подбородком в макушку. Рука медленно гладит по спине, успокаивает.

– Он тебя обидел?

Опять качнула головой – не хочу говорить. Прижалась к груди щекой. Обхватила тонкое тело, словно березку.

– Будь рядом со мной. Я не позволю ему обидеть тебя. Ты мне веришь? – Маленькие поцелуи волос, лба. Одна рука на затылке, вторая – на талии.

Кивнула. Я так хочу тебе верить. Ты даже не представляешь, как я хочу тебе верить.

Мы вернулись в салон. Родриго обложился газетами и книгами, вовсю что-то изучал, не обращая на нас никакого внимания. Мне бы тоже не мешало подготовиться к предстоящей работе, но, из-за натянутых, как струна, нервов, я вообще не способна сейчас к чему-либо, кроме закатывания истерик. Улеглась на диванчике, положив голову Тилю на колени, и честно и благородно задремала. Ну вас всех к черту, мальчики.

Поселок Старый город встретил гостей спокойно и настороженно. Лишь местная детвора носилась вокруг, лезла к самолету и показывала на нас пальцем. Тиль профессионально приветливо улыбался абсолютно всем. Мне казалось, что вот-вот он вытащит маркер и пойдет раздавать автографы. Родриго закинул рюкзак за спину, деловито направился к маленькому двухэтажному зданию. Одна я осталась не при делах. Огляделась. Мы приземлились в долине, со всех сторон окруженной горами. Весна в самом разгаре. Сочная трава. Молодая зелень на деревьях. Все цветет и пахнет. Чирикают птицы, орут цикады. Горы кажутся плюшевыми из-за покрывающих их лесов. Теплый ветер обдувает лицо. Пахнуло навозом. Пастух выгонял стадо буренок на пастбище за поселком. Сам же поселок, насколько мне было видно по прямой желтой дороге, ведущей прямо от импровизированного «аэропорта», представлял собой поселение из нескольких десятков деревянных одно- и двухэтажных домиков. Взрослых не видно, а вот чумазая детвора избрала объектом для приставания Тиля, который забавно играл с ними в какое-то подобие салок, весело скакал и всячески бесился. Господи, человеку восемнадцать лет, а носится наравне с семилетками.

– Это Брайн, наш проводник, – представил Родриго через несколько минут невысокого коренастого мужчину неопределенного возраста. Маленькие серые глазки Брайна просветили рентгеном сначала мятую меня, потом запыхавшегося Тиля, сдувающего с лица растрепавшиеся прядки. Тонкие обветренные губы скривились в презрительной усмешке.

– Рад познакомиться, – сообщил Брайн и протянул мне руку. Сухая и мозолистая ладонь жестко сжала мою ладошку. Я увидела сетку глубоких морщин у глаз и на лбу. Значит, мужик в возрасте. Лет пятьдесят, наверное.

– Взаимно, – без малейшей улыбки ответила я.

Тиль ограничился кивком.

Дядька закинул тощий рюкзак за плечи, поправил винтовку, и, ни слова не говоря, прошел мимо меня. Мы с Родриго подхватили наши рюкзачки и последовали за проводником. Только когда Родька повернулся ко мне спиной, я заметила, что он тоже вооружен. Что-то мне это совсем не нравится. И только мы с Тилем все из себя такие на экскурсию собрались.

– Мари, а зачем им оружие? – догнал меня Тиль.

– Мы в горы идем, вдруг там дикие звери водятся, – пожала я плечами. Откуда я знаю, зачем им оружие. Мне и проводник наш не нравится. Вообще не нравится.

– Я сначала хотел отвести нас в центр аборигенской культуры Брамбрук, это в 200 километрах от Мельбруна, – снизошел до объяснения Родриго. Я принялась переводить его русскую речь на немецкий. – Но потом решил, что это скучно. Что мы там увидим? Как аборигены огонь разжигают да свои шаманские танцы танцуют? Поэтому Татьяна договорилась с представителем племени майри, что мы проведем у них один день. Больше напрягать людей, думаю, не стоит. Ты, Машка, будешь в племени контакты наводить, а я на охоту пойду. Туда только мужчин берут, – ехидно скосился на Тиля Родриго. Я благоразумно последние фразы переводить не стала. – И еще, хочу сразу предупредить, особенно твоего сопляка…

– Родриго, – гневно одернула я его. Но Родька класть хотел на мое возмущение.

– Ты не вякай тут, переводи слово в слово. Я проверю. Нам проблемы не нужны. А с его сексуальной активностью они у нас будут. Хорошо меня поняла?

Я набычилась. Он хлопнул меня по заднице, подсаживая в открытый старый и страшный джип. Сам прыгнул на переднее сиденье рядом с Брайном. Тиль неловко забрался без всякой помощи из вне. Начал недовольно рассматривать маникюр – не испортился ли.

– Так вот, что я хотел сказать. В этом племени серьезно наказывают за прелюбодеяние. Муж неверной жены убивает любовника и подаёт ей на обед его член или сердце. Так что, мальчик, воздержись приставать к местным женщинам, если не хочешь остаться без этих важных органов. Аборигенки могут не оценить твоих порывов, как Джейн, – Родриго рассмеялся и подмигнул Тилю. Тот покраснел, нахмурился и пристально посмотрел на меня, требуя точный перевод. Я наболтала какую-то глупость о том, что местные женщины очень целомудренны. Теперь нахмурился Родриго и с русского перешел на английский, повторив историю для Тиля заново. Парень сначала побледнел, услышав имя Джейн, испуганно глянул на меня, потом стал ярко-малинового цвета, сжал кулаки. Нет, они подерутся! Ей-богу подерутся! Я схватила его за руку и припала губами к щеке.

– Ты обещал не реагировать на провокации, – шепнула. – Ну же, будь умницей. Я в тебе уверена.

Тиль довольно улыбнулся и обнял меня. Потом хищно посмотрел на Родриго и… Его язык ворвался в мой рот, губы обхватили мои. Я страстно ответила, понимая, что он специально так меня целует, чтобы досадить Родриго. Ну и пусть! Даже меня уже начали забавлять эти глупые бодания двух самцов. Пусть бодаются. Моё со мной. И точка. Я обняла Тиля. Рука непроизвольно начала ласкать его тело. Как же хорошо.

– Ефремова, Еф-ре-мо-ва! – недовольно стащил меня с парня Родриго. – Кончай лизаться! Не нализалась что ли за ночь?

Мы с Тилем оторвались друг от друга и одновременно показали Родьке язык. Захохотали. Родриго фыркнул и отвернулся.

– Идиоты… Господи, с кем я связался?..

– «Не нализалась за ночь», – передразнила я его противным голосом. – Нет, не нализалась. А как налижешься, если ты его сначала споил, потом твои телки мне до мальчика домогались, чуть невинности его не лишили?

– И ты ему поверила?

– А кому верить? Тебе что ли? Сказочник. Ганс практически Христиан, – широко улыбнулась я. – Дальше рассказывай.

– Что тебе еще рассказывать? Это племя бывших каннибалов. Они не употребляют человечину, кажется, уже лет пятьдесят, если не больше. Хотя, я бы им скормил кое-кого. Но вообще в Австралии и Новой Зеландии еще сохранились племена, которые считают, что человечина вкуснее сочного каре барашка. Я вот с утра, пока ты дрыхла, в газете прочитал про аборигенов с Фиджи. Представляешь, они решили извиниться перед потомками английского миссионера Томаса Бейкера за то, что его сожрали. Нашли родственников в Англии и провели церемонию покаяния.

– Круто! – восторженно воскликнул Тиль. – А за что его съели? Просто так?

– А за то, что трогал руками чужое, – многозначительно покосился на меня Родриго. – По одной из версий, священник вызвал гнев общественности тем, что вытащил гребень из волос вождя. Дело в том, что прикосновение к голове вождя считалось одним из самых страшных преступлений. Его тут же убили, разделали и пожарили. Говорят, что один из людоедов потом долго хвастался, что съедено было все кроме ботинок англичанина. Вот будешь трогать чужое, мальчик, и тебя съедят. Только кроссовки и останутся Машке на память.

– Дурак! – воскликнула я. – Типун тебе на язык. – И сильнее прижалась к Тилю.

– А у меня и кроссовки можно съесть. Они из натуральной кожи, – радостно сообщил Тиль.

Я схватилась за голову – меня окружают идиоты.

Через полчаса нас высадили из машины, и мы еще час карабкались куда-то вверх по горам. Тиль плелся в самом конце, и я уже начала жалеть, что пошла у него на поводу и согласилась на поездку. Это дитё асфальта еле волокло свое тощее тельце по горным тропинкам, обливалось потом и жутко нудело. Я сделала пару снимков звезды в непривычных для него условиях – пусть покажет брату и похвастается, в какую авантюру втянула его русская девушка.

– Брайн, расскажите нам об обычаях этого племени. Вы ведь должны их знать? – попросила я.

– Вообще-то, – недовольно подал голос проводник. – Вам бы лучше не знать об их обычаях. Сегодня это цивилизованное племя и они не имеют ничего общего со своими предками.

– Ах как жаль! – всплеснула я руками, но отставать не собиралась. – А какие у них были раньше обычаи? Расскажите, Брайн. Ну, пожалуйста.

– Мисс, это не для ваших нежных ушей.

– Поверьте, Брайн, нежные уши мисс выдерживают даже мат сеньора Гарсия-Пуговкина, так что вы можете за них не опасаться.