Браки расторгаются в аду

– Успокойся. Все будет в порядке.

Господи! Что я такое говорю?! Мне же надо довести его до инфаркта!

– Зина, говори со мной, не молчи.

– Иван, если ты помнишь, мы с тобой разъехались.

Я начала злиться. В первую очередь на себя. Что я творю? Надо быть жестче. Вот уж не ожидала от себя такого слюнтяйства! Подумаешь, девка беременна!

– Да, я помню, – упавшим голосом сказал муж. – Я был к тебе несправедлив, Зина.

У меня что, слуховые галлюцинации?! Муж раскаивается! Этот человек без совести, без чести говорит, что он был несправедлив к жене, которую бросил без средств к существованию, прожив с ней почти четверть века!

– Я… Зиночка, мне не к кому пойти со своим горем. Не с кем поговорить. Как выяснилось, у меня нет друзей. Только ты. Не гони меня, Зина. Хотя бы выслушай. Поддержи.

Ему и в самом деле плохо. Мой расчет оказался верен.

– Даже не знаю, что тебе сказать, Иван.

– Я знаю, Зина, что жестоко по отношению к тебе говорить о моих чувствах к Анжеле. Но я ее так люблю… Господи! Как же я ее люблю! И ребенок… Мой ребенок. Ты должна меня понять…

– Я пытаюсь.

– Можно я приеду, Зина?

– Зачем? – Я совсем растерялась.

– Посидим, как раньше. Обнимемся и просто посидим. Я не в состоянии ждать этого звонка один. Ты сильная, ты меня сможешь поддержать. И ты всегда знаешь, что надо делать. Я сейчас, как ребенок, совсем беспомощный. Ничего не соображаю. Думаю только о том, что они могут с ней сделать? С ней и с… моим ребенком.

– Да ничего они с ней не сделают! – не выдержала я. – Успокойся.

– Так можно я к тебе приеду?

– Это, вообще-то, твоя квартира. Как ты сказал, моего здесь ничего нет. Я всю жизнь жила за твой счет, только твоей милостью.

– Я так говорил?! – в ужасе воскликнул он. – Господи, я чудовище! Как я мог!

Я его не узнавала! Да Иван Иваныч ли это? Вот как его скрутило!

– Хорошо, приезжай, – сказала я как можно холоднее.

– Спасибо! – обрадовался он. – Мы вместе будем ждать звонка! Вместе придумаем, что делать! Спасибо тебе, Зиночка! Лечу!

Итак, он в моих руках. Я даже не ожидала, что муж так дорожит Анжелой. Это была полная и безоговорочная победа. Моя победа. Почему же я чувствую на губах горечь, словно выпила яду? Этот яд разливался по моим жилам, отравляя вкус победы. Неужели Анисья права?! Я добрая и только хочу казаться злой. Мне всего этого не выдержать.

Я, нервничая, стала ходить из угла в угол. «Зинаида, держи себя в руках, – внушала себе я. – Не поддавайся. Как только ты вернешь ему Анжелу, он в один миг станет прежним. Не поддавайся. Надо выжать из ситуации максимум выгоды. Обеспечить свое будущее».

Но нервы мои все равно не успокаивались. Я не выдержала и позвонила Анисье.

– Как там Анжела?

– Не знаю. Но, думаю, с ней все в порядке. А что может случиться?

– Иван Иваныч сказал, что она беременна. Так что кормите ее как следует, слышишь?

– Да что вы! Беременна! – фыркнула Анисья.

– Будьте с ней помягче.

– Да куда уж мягче, – проворчала она.

– Правда, что мой муж тебя выгнал?

– С треском прогнал. Взашей. И денег за месяц не заплатил. Зверь просто, а не человек. Когда звонить-то? – деловито спросила она.

Я прикинула: часа через два муж будет здесь. Похоже, меня ждет веселая ночка.

– Часа через два можешь начинать спектакль.

– О’кей. Договорились, – сказала она все так же деловито и дала отбой.

Я собралась с духом. Представление начинается. Но хватит ли у меня сил?

Царь с царицею простился

Я посмотрела на часы и засекла время. Анисья может позвонить моему мужу, пока он будет париться в пробке. Я ведь живу в центре, а пробки здесь постоянно. Интересно, Иван Иваныч сам сядет за руль или воспользуется услугами личного шофера? Вообще-то, мой муж не привередлив, и водитель возит его лишь на работу и с работы. Но в таком состоянии, в каком Иван Иваныч находится сейчас, водить машину для него проблематично.

«Да не все ли мне равно, один он приедет или с водителем? – разозлилась я на себя. – Хоть с целым штатом прислуги! Вопрос, почему ко мне?»

Бывают случаи, когда бывший муж, пережив трагедию, возвращается к первой жене ползком, виляя хвостом. И супруги переживают вторую молодость, после чего воссоединяются навеки. Но все дело в том, что мы с Иван Иванычем уже не молоды, ему вообще без года семьдесят, и за долгую совместную жизнь я неплохо изучила своего супруга. Хвостиком вилять он не будет никогда. Еще ни разу в жизни муж не попросил у меня прощения, хотя, честно сказать, и не за что.

Отношения у нас всегда были ровные и очень комфортные для обоих: у каждого по спальне. Перед тем как войти в мою, Иван Иваныч всегда деликатно стучал в дверь:

– Зина, ты можешь меня принять?

У Чехова есть рассказ «Человек в футляре», его проходят в школе в обязательном порядке. Так вот, это об Иван Иваныче. Он и есть человек в футляре. С утра застегнут на все пуговицы и предельно собран, деловит. Никогда не поймешь, что у него на уме. Всегда на «вы», взгляд ледяной, а к тонким губам намертво приклеилась змеиная улыбочка. «Будьте любезны, сделайте так, как я сказал».

Спорить с ним бесполезно. Он каждый раз молча выслушивает собеседника, и даже если тот горячится и машет руками, словно ветряная мельница, Иван Иваныч эмоций не проявляет. Когда оппонент выпустит пар, мой муж спокойно говорит:

– У вас все? Если да, то можете быть свободны.

Голос у него скрипучий, и впечатление такое, будто открылась дверь, у которой плохо смазаны петли, и по комнате прошелся сквозняк. Это мгновенно остужает даже самые горячие головы. Иван Иваныча не боюсь только я, потому что именно я видела его без футляра. То есть без одежды вообще. Голый он маленький и жалкий. И хотя всегда старается покончить поскорее с супружескими обязанностями, в какой-то момент он настолько беспомощен, что полностью находится в моей власти. Сам он этот момент ненавидит, а иногда мне даже кажется, что и меня ненавидит за то, что вынужден пользоваться моим телом, как вынужден есть, пить, отправлять естественные потребности. Хотя мы давно уже сексом не занимаемся. Он для мужа равноценен тому, что и сходить по нужде, облегчиться. Я всегда думала, что ему секс доставляет только неудобства. И вот вам, пожалуйста! Анжела!

Прошел час. Я начала волноваться. Мне хотелось, чтобы Анисья позвонила Иван Иванычу при мне. Я хотела контролировать процесс, знать каждое слово, которое она ему скажет, и все, что он ей ответит. Только тогда я смогу добиться своей цели. Проклятые пробки!

Жить в ЦАО всегда будет престижно. Даже несмотря на отравленный выхлопными газами воздух и безумно дорогие магазины. Несмотря на массу проблем, связанных с въездом и выездом отсюда и с парковкой. Всегда найдутся нувориши, которые, разбогатев, кинутся реализовывать мечту своего детства: покупать квартиру в центре Москвы. Поэтому цена на квадратный метр здесь не упадет никогда.

Что касается меня, я ненавижу это место. Метро в двух шагах от дома меня мало интересует, я не помню, когда последний раз туда спускалась. Мне здесь психологически некомфортно, потому что люди вокруг какие-то ненастоящие. Они почему-то считают себя выше тех, кто живет за пределами Центрального округа, как будто ценность человека для общества определяется местом его жительства. И хотя никто об этом не говорит вслух, все предельно вежливы и вроде бы открыты, здороваются и улыбаются, но звучит и выглядит это фальшиво. Лично моя ценность для общества нулевая, тем не менее я живу здесь и каждый день выслушиваю от консьержки комплименты собственной внешности: