Седьмое море

– Лучший сыщик.

– Лучший где?

– Возможно, во всем мире.

– От скромности вы не умрете.

– А у вас, похоже, отсутствует чувство юмора.

– Может, хватит? Вы понапрасну тратите мое время.

– Мое, я так понимаю, вы не цените? Хорошо. – Алексей снова вздохнул. Уже понятно: просто не будет. – Даниил Валерьевич, ваше дело передали по месту жительства. Отныне вашей проблемой буду заниматься я.

– А… – протянул Голицын. – Тогда понятно… Бюрократия победила коррупцию.

– Вы предлагали моему другу взятку? – с интересом спросил Алексей. – Не бойтесь, этого в протоколе не будет.

– Это вы должны бояться, а не я – насмешливо улыбнулся Голицын. – Скажем так: я намекнул, что готов оплатить услуги, если поиски моей жены затянутся. Я понимаю, что у ментов маленькая зарплата…

– Да, до вас, олигархов, нам далеко.

– Я не закончил свою мысль – поморщился Голицын. – Зарплата маленькая, а труп отсутствует. Говоря вашим языком, отсутствует факт, по которому можно возбудить уголовное дело. Ну, пропала и пропала. К любовнику сбежала.

– Вы исключительно правильно формулируете – с еще большим интересом посмотрел на него Алексей. – Откуда такое знание буквы закона? Готовились, да?

– Не ловите меня за язык – насмешливо сказал Голицын. – Я в расстроенных чувствах и всегда могу на это сослаться.

– Что-то вы не похожи на убитого горем мужа.

– Потому что вполне могу оказаться рогоносцем. По чему тут убиваться? То есть по кому? Если бы я знал наверняка, что моя жена сейчас не в чьей-нибудь постели, я бы рвал на голове волосы, клянусь. Ведь ее паспорт я так и не нашел.

– Да, это существенно. А велик шанс, что она сейчас в чьей-нибудь постели?

– Очень велик – кивнул Голицын. Потом достал из кармана смартфон, пару раз провел пальцем по дисплею и сунул смартфон Алексею под нос: – Смотрите.

На фото была ошеломляющая блондинка, грудь номер четыре вызывающе выглядывала из весьма откровенного декольте, пухлые губки по-детски приоткрыты, но взгляд далеко не наивный. Обещающий взгляд.

– Ничего себе! – присвистнул Леонидов. Потом засомневался: а вдруг мадам Голицына, так же, как и муж, на редкость фотогенична, а в жизни-то не очень? – Сколько ей лет на этой фотографии? – подозрительно спросил он.

– Фото сделано недавно – проникновенно сказал Даниил Валерьевич. – Да, моей жене за сорок, но выглядит она лет на тридцать.

– С вашими деньгами вы можете себе это позволить.

– Вот именно. Красавица, да? – Голицын со вздохом посмотрел на дисплей и убрал мобильник обратно в карман. – И сексуальна. Мужчины на мою жену реагируют соответствующе. А она этим пользуется.

– Рассказывайте – повелительно сказал Алексей. – Что случилось в новогоднюю ночь? А лучше, Даниил Валерьевич, начните-ка с самого утра. Я хочу знать, как вы провели день тридцать первого декабря?

– Утром мы сошли в Стокгольме. Все там уже были, я имею в виду нашу компанию, поэтому экскурсии нас не заинтересовали. Мы сели в такси и поехали в город. Публика с парома в основном отправилась в музей, слышали про «Васу»?

– Корабль, что ли?

– Да. Самый большой из известных нам парусных кораблей. Который затонул почти сразу, как только вышел в море. Он ушел на дно из-за того, что был перегружен пушками, потом шведы парусник подняли и сделали из него музей. Там довольно интересно, но лично я там был уже дважды. Первый раз по обязанности, поскольку это одна из главных достопримечательностей Стокгольма, а второй от скуки. Вообще, Стокгольм я не люблю.

– Почему? – удивился Алексей. – Говорят, красивый город.

– Не к душе. Поэтому в городе мы с женой не задержались. Пообедали и поехали на паром.

– А кто задержался?

– Сажины. Дашка ведь фанатка. Ее хлебом не корми, дай только зайти в бутик культуры да поглазеть на исторические развалины. И от поездки Дарья Витальевна будет в восторге. Ее мужу повезло – усмехнулся Голицын. – Дарья предсказуема и нетребовательна.

– А ваша жена, как я понимаю, от культуры далека?

– Анжелика больше по части магазинов, а в Стокгольме их попросту нет. Тех, в которых она привыкла отовариваться. С бутиками там бедновато.

– А что банкир с супругой?

– Вот Софа в магазинах-то и обосновалась. Надолго. Она вообще в этом плане человек непритязательный. Сема мгновенно сделал калькуляцию и следом за этим скучное лицо. И терпеливо ходил с женой по магазинам. По его меркам, Софа потратила сущие копейки, а набила одеждой целый чемодан. Моя жена потом с издевочкой рассказывала мне, как мадам Зебриевич хвасталась покупками. Анжелика такое бы не надела даже в огород, грядки полоть.

– Вряд ли она когда-нибудь полола в огороде грядки – задумчиво сказал Алексей, вспомнив фотографию Анжелики Голицыной. – Значит, в Стокгольме вы разделились? Я правильно понял?

– Правильно – кивнул Даниил Валерьевич. – Встретились мы в три часа дня, в ресторане. В Стокгольме есть один уютный подвальчик, где подают потрясающий рыбный суп и весьма недурной яблочный сидр. Честно сказать, я еле выдержал до трех. Не потому что был голоден, просто скучал. Что касается жены, то и она постоянно ныла: «Дан, поехали на корабль, мне скучно». Тут наши вкусы полностью совпали.

– Так почему же не поехали?

– Из дружеской солидарности – сверкнул улыбкой Голицын. – Мы договорились вместе пообедать. Но потом разошлись в разные стороны и встретились уже на банкете.

«Врет – уверился Алексей. – Что-то тут не то».

– Как я уже понял, вы очень разные люди – аккуратно начал он подбираться к истине. – Что же свело вас в эту новогоднюю ночь на пароме, следующем из Питера в страны Балтии?

– Мы вместе учились – еще шире улыбнулся Голицын, явно пряча за этой улыбкой свои истинные чувства. Глаза у него оставались холодными, а взгляд настороженным.

– Чем сейчас занимаетесь вы, мне понятно. Зебриевич банкир. А Сажины? Дмитрий и Дарья?

– У Дарьи журнал.

– Гламурный?

– Нет. То есть полугламурный. Она пытается донести до современных барышень психологию семейных отношений. Рассказывает в доступной форме обо всех этих фобиях, причинах стервозности свекрови и инфантильности современных мужчин. «Я моя».

– Что?!

– Журнал так называется. «Я моя».

– Занятно. Ну а ее муж?

– Сажин работает у меня. – Алексею показалось, что Голицын сказал это крайне неохотно.