Бездна взывает к бездне

– Я?

– Да. Вы.

– Но…

– Это неприлично, – сделала замечание Евдокия Павловна. – Молодая девушка, наедине с мужчиной…

– Извините. Я забылся. – Он и в самом деле был взволнован.

Провожали его всем семейством, но Лежечев все-таки улучил минутку, чтобы сказать ей то, что хотел. Вернее, потребовал ответа на вопрос:

– Что он вам сказал? Соболинский?

– Откуда вы это взяли?

– Я видел, как он пожимал вашу руку, и этот его взгляд… Мерзавец!

– Ну и что?

– Он погубит вас. Вы себе даже не представляете ту пропасть…

– А по какому праву вы меня предостерегаете?

– По какому праву? Что ж, это верно. Но, поверьте, к тому моменту, как он успеет заняться вами всерьез, у меня будут все права. Вас некому защитить, у вас нет братьев, а ваш отец… Этим займусь я, – сказал он решительно.

«Боюсь, что уже поздно, – подумала она. – Поздно. Завтра утром у нас свидание, и у меня совсем нет сил, противиться ему. Я вовсе не хочу, чтобы меня от него защищали. Не хочу…»

Вечер этого дня, который так замечательно начинался, был ужасен. После того как уехал Лежечев, папенька вызвал ее в свой кабинет. Евдокия Павловна была тут же, и вид у родителей был грозный.

– Ну-с? – строго спросил Иванцов.

– Я не понимаю.

– Да? – вмешалась Евдокия Павловна. – Не понимаешь? Как ты была сегодня одета? А как ты себя вела? Отвечай, дрянь! – взвизгнула она.

– Не кричите на меня!

– Что-о? – затопал ногами Василий Игнатьевич. – Ты что, отродье, себе позволяешь? Замуж захотела? Замуж?! Поперед сестер?! Против воли моей?!!! Запомни: ты живешь только моей милостью. Ни гроша за тобой не дам. Если они хотят опозорить свой род – пусть берут в жены девку. Но я молчать не стану. Как только твой «жених» узнает правду, он о тебе и думать забудет. Владимир Лежечев человек благородный. И с таким отродьем, как ты, судьбу свою не свяжет. Не утихомиришься, так он все узнает.

– Но я не понимаю…

– Надо будет, я это и тебе скажу. А сейчас – прочь.

– И чтобы платья этого я больше не видела! – добавила Евдокия Павловна. – Выкинь немедленно!

«Господи! Неужели же никто за меня не заступится? Что я им сделала? Как будто бы им оскорбительно уже одно только мое существование! Меня все ненавидят! Все! Впрочем, нет. Вольдемар хочет меня защитить и говорит о каких-то обязательствах. Но ему никто этого не позволит. Я одна, совсем одна. Плакать? Ну, нет!»

Сестры с ней не разговаривали, даже любимица Жюли. Рассердилась за Лежечева. Лишь Долли фыркнула, глядя в сторону, не на нее:

– Подумаешь! Если бы я надела зеленое, то все смотрели бы только на меня! И еще они не слышали, как я пою! Маменька говорит, что у меня замечательный голос! А у Сашки его вовсе нет!

«И не надейся, – подумала Шурочка. – Если бы мною столько же занимались и разрешили бы музицировать, то и в самом деле было бы, что послушать!»

Она пораньше легла спать, отказавшись от вечернего чая. С ней по-прежнему никто не разговаривал, сестры дулись, а родители сердились. Шурочка даже испугалась, что маменька запрет ее на ключ, а главное, запретит седлать для нее лошадь, и не быть тогда свиданию с Сержем. Но нет, этого не случилось. Она встала потихоньку и, отказавшись от завтрака, шмыгнула на конюшню. Ей было все равно, что случится потом. Как ее будут ругать и чем именно грозить. Ах, если бы можно было никогда к ним не возвращаться! Никогда…

Он уже был там, на опушке. Белый жеребец, привязанный к сосне, занервничал, завидев Воронка. Кони даже попытались друг друга укусить, между ними сразу же возникла вражда. Шурочка соскочила с лошади прямо в объятия Сержа. Впрочем, он ее сразу же отпустил, словно боясь спугнуть, и томно сказал:

– Александрин, я жду вас уже почти час.

– Я думала, вы долго спите.

– Не сегодня. Я так и не смог уснуть.

– Только не говорите, что вы меня безумно любите, что из-за этого не спали ночь.

– Отчего же, если это так?

– Я же вижу, что вы врете, – сердито сказала она.

– А если я скажу, что приезжал вчера именно из-за вас? – вкрадчиво спросил Серж. – В это вы поверите?

– В это поверю.

– Но если это не любовь, что же тогда?

Она молчала.

– В вас есть какая-то тайна. Я справился у тетушки. Говорят, что отец не дает за вами приданого. И будто бы он поклялся, что никогда и ни при каких условиях не выдаст вас замуж. Это правда?

– Да, это так.

– И вы с этим согласны?

– А вы что ж, жениться на мне хотите? – с вызовом спросила она.

Серж рассмеялся.

– Как же я могу это сделать, если этого нельзя? Но ведь я люблю вас. Я люблю тебя, слышишь? – требовательно сказал он. – Мы просто созданы друг для друга. Нам надо быть вместе.

Она молчала. Серж взял ее за руку и с нежностью привлек к себе. Это был их первый поцелуй. Голова у нее закружились, ноги подогнулись сами собой. Он целовал ее нежно, но страстно. Шурочка сама не помнила, как отвечала на поцелуи, но оторваться от него не могла. В глазах был туман, а мысли путались. Что ж, она его хотела, и вот он с ней. А дальше что? Горячка, слезы? Что потом? И как? Он-то уедет в Петербург, а что будет с ней? Но ведь это единственный луч солнца в ее жизни! Другого может и не быть. Теперь и она понимала: им надо быть вместе. Все, что происходит здесь, в это лето, не случайно. Но ведь еще вчера…

– Еще вчера ты так не думал, – выдохнула она, отстранившись.

– Милая, мужчины так устроены, – снисходительно сказал Серж. – Ты хочешь правды? Хорошо, я скажу тебе правду. Если тебе нравится хорошенькая женщина, то с этим легко можно справиться. На свете много хорошеньких женщин. Но если же эта женщина нравится кому-то еще… Если эта женщина нравится кому-то еще, это увеличивает ее привлекательность ровно вдвое. И с этим уже справиться труднее. Если же человек, который может ею завладеть, твой смертельный враг…

– Лежечев твой враг?

– Значит, ты поняла?