Ключ Гермеса Трисмегиста

Вера бросилась вперед и принялась колотить в дверь, в кровь разбивая костяшки пальцев.

– Откройте! – закричала она срывающимся, жалким голосом. – Впустите меня!

Дверь не открывалась, никто не отзывался на ее отчаянную мольбу о помощи, а преследователь уже настиг ее, подошел вплотную, дотронулся рукой до ее плеча.

Вера не выдержала, обернулась – и снова увидела за спиной человека в трагической театральной маске, и снова мрачная тьма смотрела на нее из черных провалов глазниц…

Были еще какие-то сны, бессвязные и душные, как жаркая южная ночь, но в каждом сне рано или поздно появлялся тот же человек в театральной трагической маске. В театральной маске с темными, пустыми провалами глазниц.

И вдруг на крутом повороте очередного сна она проснулась – резко, внезапно, с пересохшим ртом и сильно бьющимся сердцем. Проснулась, разбуженная каким-то звуком.

Она лежала в постели на влажных сбившихся простынях и прислушивалась к ночной тишине.

В комнате было темно-темно, как в подземелье. Наверное, небо было затянуто облаками, укрывшими луну от посторонних глаз. В открытое окно струился ночной воздух, пропитанный ароматами южных трав с солоноватым привкусом ночного моря. В отдалении слышался тихий, умиротворяющий шум волн, похожий на ровное дыхание спящего великана.

Но Вера прислушивалась не к этому далекому шуму, а к звукам в своей комнате, потому что именно эти звуки разбудили ее.

Сначала она ничего не слышала и уже начала успокаиваться, подумала, что странный звук ей приснился. Перед ее глазами уже замелькали яркие пятна и полосы, постепенно превращаясь в картины надвигающегося сна, как вдруг она снова отчетливо услышала тот же звук, который ее разбудил.

В ее комнате кто-то был, и теперь этот кто-то медленно передвигался в темноте.

Сна как не бывало.

Вера села в кровати, напряженно всматриваясь и вслушиваясь в темноту. Ей показалось, что она разглядела смутный человеческий силуэт возле шкафа.

Этот силуэт чуть заметно переместился – и тут же раздался едва слышный скрип.

Это приоткрылась дверца шкафа.

Верино горло перехватило от страха.

В комнате кто-то был, кто-то рылся в ее вещах…

В это время луна вышла из-за облаков, и ее бледный болезненный свет проник в Верину комнату.

Серебристо-голубой луч высветил тусклое пятно возле шкафа, и Вере показалось, что она спит, спит и видит страшный сон.

Потому что пятно, освещенное лунным светом, оказалось страшной театральной маской из ее сна.

Вера, задыхаясь от ужаса, вгляделась в лунную полутьму и поняла, что то, что она приняла за маску, было человеческим лицом. Широким, смуглым лицом, изрытым оспинами. Лицом, удивительно похожим на трагическую театральную маску. Лицом того человека, который напал на нее в античном доме.

И тогда Вера закричала – страшно, безысходно, в этом крике слились страх смерти и ужас перед неизвестным, ужас перед таящимся в темноте кошмаром.

Она кричала все громче и громче, и вдруг хлопнула входная дверь, и в комнате началась какая-то непонятная суета. Вера слышала возню, сопение и приглушенные крики, звуки ударов и тяжелое дыхание. От удивления Вера перестала кричать. Потом снова хлопнула дверь, и в комнате наступила тишина.

Вера какое-то время боялась пошевелиться, но тут возле двери раздался негромкий стон.

Она вскочила, нашарила выключатель и нажала на кнопку.

Вспыхнул яркий свет, и Вера увидела лежащего на полу возле двери человека в длинной футболке и поношенных спортивных штанах.

Глаза его были закрыты, лицо было мертвенно-бледно, он тяжело дышал, время от времени постанывая, на лбу виднелась кровоточащая ссадина. Из-за этой ссадины, а еще больше от удивления в первую секунду Вера его не узнала. Но уже во вторую секунду она поняла, что это – Арсений, кошмар ее итальянской поездки.

Вера накинула халат, взяла со стола стакан, налила в него минеральной воды из бутылки и плеснула на лицо Арсения.

Он фыркнул, открыл глаза и удивленно заморгал.

– Вы? – спросил, увидев Веру. – Вы… ты цела? Что случилось?

– Что? – переспросила Вера. – Это я хотела бы узнать!

У Арсения был такой растерянный и несчастный вид, что она усовестилась, налила еще воды и поднесла к его губам. Он жадно выпил полстакана, лицо порозовело.

Вера осознала, что сама тоже не в лучшем виде, губы ее трясутся, голос дрожит. Она хотела допить воду, но тут увидела губы Арсения – толстые, противные, как две гусеницы, с полоской плохо выбритой кожи над верхней – и не смогла заставить себя выпить хоть каплю воды из того же стакана, из которого только что пил он.

Тем не менее она постаралась взять себя в руки. Ей это почти удалось, по крайней мере, справившись с голосом, она спросила:

– Что… что это было? Что случилось?

– А ты не знаешь? – переспросил Арсений недоверчиво.

– Нет, – она помотала головой, – я проснулась… в моей комнате кто-то был… мне стало очень страшно, я закричала… потом была какая-то возня, я включила свет, и вот… как ты-то здесь оказался?

– Ну да, ты закричала, я бросился на помощь, вбежал в комнату, наткнулся на какого-то человека, мы с ним подрались, он убежал… так ты не знаешь, кто это был?

– Конечно, нет! – бросила она возмущенно, поняв его намек. – Понятия не имею! – И тут же добавила: – А дверь? Дверь была открыта?

– Открыта, – кивнул Арсений, – иначе как бы я попал?

– Действительно, – согласилась Вера.

Она точно помнила, что перед тем, как лечь, заперла дверь на задвижку. Теперь та задвижка валялась на полу под дверью, вырванная с мясом.

– Вот как… – протянула Вера.

Тут она как бы заново увидела ссадину на лбу Арсения и проступающие синяки в других местах и устыдилась.

Она взяла чистое полотенце, намочила его край холодной водой и промыла ссадину. Потом нашла в своем чемодане пластырь и прилепила его на лоб Арсения.

Арсений поднялся, потряс головой.

– Ну что, сейчас получше?

– Немного лучше… – протянул он страдальческим тоном, в котором Вера отчетливо расслышала актерскую игру.

Ну, ясно, теперь он будет изображать страдальца и требовать сочувствия и ласки… Скажет, что у него кружится голова, что не может идти, что немножко полежит, а постель-то одна… Нет уж! Она не поддастся на такую провокацию!

– Ну, а если лучше – так отправляйся к себе в номер! – проговорила она строго.