– И никакого отпевания тоже не будет! – отчеканила квадратная женщина и отвернулась, утратив всякий интерес.
– Это кто же такая? – осведомилась Надежда, когда они с Антониной Васильевной оказались на безопасном расстоянии от Елены и ее суровой спутницы.
– Тетка ее вроде… – отозвалась Антонина, все еще переживавшая свое моральное поражение. – Или не ее, а мужа… покойного. Или не тетка, а двоюродная сестра.
– Вы же вроде говорили, что у них никакой родни нет.
– Ну, тогда и не знаю, откуда она взялась. Держится по-хозяйски, Елену стережет, как собака двор…
Надежда мысленно отметила, что на ее памяти это первый случай, когда Антонина Васильевна чего-то не знает. Ну, или хотя бы в чем-то не уверена.
В это время двери морга распахнулись, на пороге появился человек в черном костюме и деловитым голосом с умеренным оттенком дежурной скорби провозгласил:
– Родные и близкие Максима Петровича Дроздоваева, проходите для прощания!
– Опять фамилию переврали, – вполголоса проговорила Надежда. – Никогда правильно не произнесут!
Присутствующие потянулись в двери.
Квадратная женщина стояла перед самым входом и суровым взглядом просвечивала каждого входящего, словно сортировала их на чистых и нечистых. Антонина Васильевна шагнула было вперед, но затем притормозила – ей не хотелось снова сталкиваться с хамской бабой, и она ждала, когда та отойдет от двери. Но квадратная женщина стояла на месте.
Постепенно вся небольшая безутешная толпа втянулась в морг, и Антонина Васильевна, сильно прихрамывая, направилась к двери, опираясь на руку Надежды.
Но когда они уже были перед самой дверью, квадратная женщина взглянула на них, мстительно усмехнулась, проскользнула внутрь и громко захлопнула за собой дверь перед самым носом Антонины Васильевны.
И тут же за дверью лязгнул засов.
Антонина Васильевна возмущенно побагровела и запыхтела, как рассерженный еж.
– Да что же это такое… – пробормотала она.
Надежда машинально дернула дверную ручку, но злополучная дверь была заперта.
– Ну вот, – проговорила она расстроенно, – говорила же я – зря мы сюда пришли, только на хамство нарвались! Пойдемте уже домой… нас здесь явно не ждут…
– Ну уж нет! – пропыхтела Антонина. – Чтобы я ей это спустила? Не бывать такому! Мы пришли с человеком проститься – и мы с ним простимся, хочет она этого или нет! Чтобы не дать проститься – это уже не по-людски выходит…
– Да ладно вам, – пыталась отговорить ее Надежда, – мы его вообще едва знали!
– Знали или не знали – а мы просто так отсюда не уйдем! Ну, или ты можешь идти, а я непременно туда пойду! – И Антонина Васильевна демонстративно оперлась на больную ногу. На лице ее отразилось сильное страдание.
– И как же вы пройдете, если она дверь заперла? Ломать ее будете, что ли?
– А здесь непременно должен быть запасный выход! Без запасного никак нельзя, по технике безопасности!
Надежда не знала, распространяются ли правила техники безопасности на морги, но спорить не стала.
И тут она заметила чуть в стороне от главного входа неприметную металлическую дверь без всякой таблички и надписи, и даже без дверной ручки. Она вспомнила, что прошлый раз, когда приходила сюда с Еленой на неудачное опознание, она наткнулась на этот выход, блуждая по коридорам морга.
– Да, вы правы, вон там действительно запасный выход! Вы подождите меня здесь, я сначала сама проверю, чтобы вам с больной ногой зря не ходить.
Надежда усадила Антонину Васильевну на скамеечку и направилась к металлической двери.
Без особой надежды на успех она толкнула эту дверь – и, к ее удивлению, дверь подалась, и Надежда Николаевна оказалась в знакомом полутемном коридоре.
Вспоминая прошлое посещение морга, Надежда пошла по этому коридору, но все же, должно быть, снова свернула не туда, потому что оказалась в большой, ярко освещенной комнате, посредине которой на деревянных подставках стояли два открытых гроба.
Один гроб был скромный, обитый голубой тканью. В нем лежала крупная массивная старуха, с лица которой даже смерть не стерла властное и самоуверенное выражение.
Второй гроб был дорогой, из темного полированного дерева, отделанный золотистыми декоративными накладками, с тяжелыми бронзовыми ручками, обитый изнутри белым шелком. В этом гробу покоился худенький незначительный старичок, которому явно было слишком просторно и неуютно в большом и представительном помещении гроба.
Рядом, прислоненные к стене, стояли две крышки – скромная голубая и роскошная, из полированного дерева.
Надежда мысленно отметила, что покойного мужа Елены в этой комнате нет.
И еще она отметила, что дорогой гроб кто-то успел подпортить, или он был изначально бракованный – одна из бронзовых ручек косо держалась на одном шурупе.
Что за безобразие, подумала она, даже за большие деньги норовят подсунуть брак! Впрочем, ее это не касается, она тут посторонняя. Тьфу-тьфу, чтоб не сглазить…
Надежда выскользнула из комнаты с гробами, прошла еще немного по коридору и нашла наконец помещение, где толпились родственники и знакомые Дроздаевых.
Впрочем, родственников-то как раз и не было, кроме той жуткой квадратной не то тетки, не то троюродной сестры. Никто не стоял рядом с вдовой, никто не обнимал ее и не поглаживал по плечу, никто не плакал искренне, а не напоказ.
Надежда поняла, что небольшая группа состояла из коллег погибшего. Вот мужчина средних лет в хорошем костюме, который удачно скрывает внушительный живот. Явно начальник. По выражению лица видно.
Вот женщина с очень солидным бюстом и твердым взглядом. Возраст опять-таки средний, явно не девочка. Ну, это, судя по всему, главбух, и к гадалке не ходи.
Еще несколько женщин, которые сохраняют на лицах прилично-скорбное выражение, а на самом деле думают, как бы поскорее все это закончилось. Да, точно, не было у них родственников, правильно Антонина говорила.
Квадратная тетка не суетилась и не распоряжалась, она вросла в пол рядом с Еленой и окидывала людей маленькими злобными глазками, давая понять всем, что никого к вдове не подпустит.
Впрочем, никто и не пытался к ней подойти. Надежда очень удачно спряталась за представительного начальника, чтобы раньше времени не попадаться тетке на глаза.
Запомнив дорогу, она вернулась к запасному выходу и вышла на улицу за Антониной Васильевной.
Они прошли тем же коридором в комнату для прощания и встали в задних рядах, подальше от скандальной особы. Теперь Надежда Николаевна держалась позади соседки, чтобы, в случае чего, гнев квадратной тетки обратился на Антонину Васильевну. В общем, использовала Антонину как громоотвод.
Гроб уже внесли в комнату.
Это был дорогой гроб из темного полированного дерева, с медными и бронзовыми украшениями, в точности такой, как тот, который Надежда видела несколько минут назад в задней комнате морга. Только на этот раз гроб был закрыт.
– А что, – вполголоса обратилась Надежда к стоящей рядом женщине, – разве гроб не будут открывать для прощания?
– Тсс! – Та сердито взглянула на Надежду и приложила палец к губам, но затем все же снизошла до объяснений: – Он же в аварию попал, разбился вдребезги! И сам, и машина. Максим после аварии в таком виде, что решили не открывать гроб, чтобы людей не шокировать. Зачем усугублять, всем и так несладко. Пусть он останется в нашей памяти таким, каким был при жизни. – И женщина подняла глаза к потолку.
– Пусть… – машинально повторила за ней Надежда.
Мысли ее были заняты другим.