Торжествующий дух

То веселье и радость лия,
Лишь во имя того, что светло и правдиво,
Что волнует восторгами грудь,
Лишь во имя добра ты всю жизнь терпеливо
Свой тернистый прокладывал путь.
И за то, что завет тех певцов незабвенных
Ты исполнил, трудясь и любя,
Никогда в песнопеньях твоих вдохновенных
Не забудет Отчизна тебя.

Получив письмо К. Р. со стихами, посвященными Майкову, Фет откликнулся посланием «Его Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Константиновичу»:

…Ужели жизнь опять приветна?
Ужель затихли безответно
И буря и недуга злость?
Какая весть благоволенья!
Какая свежесть вдохновенья!
Какой в глуши высокий гость!
Весной нежданной сладко веет,
В груди теплей, в глазах светлеет,
Я робко за тобой пою.
И сердце благодарно снова
За жар живительного слова,
За юность светлую твою.

Очень любопытна эта стихотворная переписка. Дружеские послания Фета, Майкова, Полонского, К. Р. непохожи на этот жанр первой трети XIX века, на стихотворную переписку Батюшкова, Жуковского, Пушкина, Вяземского и других поэтов «золотого» времени поэзии. У них это личный, с глазу на глаз разговор, непринужденный, не стесненный ни требованием жанра, ни временем. Это беседа не только поэтов, но друзей, объединенных множеством общих интересов, – в дружеских посланиях мелькали многочисленные реалии (имена, события, намеки…), понятные только им. Без комментариев при их издании не обойтись. Послания же поэтов 1880–1890-х годов отличаются краткостью, виртуозностью формы, находчивостью поэтических оборотов и всегда – не дружески-непринужденным тоном, а возвышенным и строгим. Никакие детали быта не входят в них. Нет и намеков, понятных только им. В каждом случае это лирическое стихотворение. К. Р. вошел в эту переписку на высоком уровне мастерства.

В 1880–1890-е годы Фет написал целый ряд стихотворных посланий к К. Р. (а также к его супруге и к сестре его Ольге Константиновне). Также и К. Р., который относился к Фету примерно так, как молодой Пушкин к маститому Жуковскому. Вот характерное послание Августейшего поэта к своему учителю:

Отважно пройдена дорога,
И цель достигнута тобой:
Ты, веря в доброе и в Бога,
Свершил высокий подвиг свой.
И ныне следом за тобою
Пуститься в путь дерзаю я;
Пусть путеводною звездою
Сияет вера мне твоя.
А ты, испытанный годами,
Не унывающий боец,
Ты – убеленный сединами,
Венчанный славою певец.
Меня, взращенного судьбою
В цветах, и счастье, и любви,
Своей дряхлеющей рукою
а трудный путь благослови.

В сонете «А. А. Фету. На пятидесятилетие его писательской деятельности 26-го января 1889» К. Р. поэтически-виртуозно выразил суть того впечатления, которое производит поэзия Фета (это уже не юбилейная любезность, а факт высокой поэзии):

Есть помыслы, желанья и стремленья,
И есть мечты в душевной глубине:
Не выразить словами их значенья,
Неведомы, таятся в нас оне.
Ты понял их: ты вылил в песнопенья
Те звуки, что в безгласной тишине
Пленяют нас, те смутные виденья,
Что грезятся лишь в мимолетном сне.
Могучей силой творческого духа
Постигнув все неслышное для уха,
Ты угадал незримое для глаз.
И сами мы тех сердца струн не знали,
Что в сладостном восторге трепетали,
Когда, чаруя, песнь твоя лилась.

Многому учился К. Р. у Фета, в том числе недоверию к себе, исканию профессиональных советчиков. Фет не считал себя мастером, не способным на ошибки, и не скрывал этого. 3 июля 1887 года к нему в Воробьевку, имение его, приехали Н. Н. Страхов и B. C. Соловьев. Фет пишет К. Р., что беседовал «с тонким знатоком поэзии B. C. Соловьевым, с одной стороны, и тончайшим критиком Н. Н. Страховым, который и на этот раз улучил время для просмотра сорока пяти моих стихотворений, предназначенных осенью к напечатанию отдельным, третьим, выпуском «Вечерних огней». При этом он так был строг, что вынудил во многих местах Соловьева заступиться за меня, грешного. Излишне прибавлять, как глубоко я им признателен» (6.VII.1887). Таким же образом Фет готовил и следующий выпуск – 4-й – «Вечерних огней». Он писал К. Р.: «Несмотря на обуявшую Страхова лень, я принудил его рассмотреть пятьдесят моих стихотворений… Стихотворений шесть мы окончательно вычеркнули, зато многие при помощи поправок получили определенность и ясность» (8.VIII. 1888).

Личное знакомство Фета и К. Р. произошло в Мраморном дворце, куда старый поэт приехал из своей Воробьевки 17 декабря 1887 года. «Это была наша первая встреча, – писал К. Р. – А до этого мы уже целый год переписывались, не видав друг друга». Со своей стороны К. Р. навестит Фета в его московском доме на Плющихе. Это будет позднее.

Посылая в январе 1888 года Великому Князю Константину Константиновичу третий выпуск своих «Вечерних огней», Фет сделал на нем надпись – посвящение К. Р.:

Трепетный факел, – с вечерним мерцанием
Сна непробудного чуя истому,
Немощен силой, но горд упованием
Вестнику света сдаю молодому.

К. Р. очень дорожил своим знакомством с Иваном Александровичем Гончаровым, встречами и перепиской с ним. И стихотворное посвящение ему, написанное К. Р., имеет несколько иной характер, чем послания к поэтам. Это очень четко и ладно скроенное благодарение, чеканные приветственные стихи, в своем роде шедевр:

Венчанный славою нетленной,
Бессмертных образов творец!
К тебе приблизиться смиренно
Дерзал неопытный певец.
Ты на него взглянул без гнева,
Своим величьем не гордясь,
И звукам робкого напева
Внимал задумчиво не раз.
Когда ж бывали песни спеты,
Его ты кротко поучал;
Ему художества заветы
И тайны вечные вещал.
И об одном лишь в умиленье
Он ныне просит у тебя:
Прими его благодаренье
Благословляя и любя!

«Стихотворение, обращенное ко мне, – писал Гончаров К. Р., – я анализирую не критикой ума, а сердцем, сладко над ним задумываюсь и глубоко, умиленно благодарю!»

В письмах к Гончарову К. Р. с доверчивостью человека, все сообщенное которым будет принято с искренним и добрым вниманием, рассказывает о подробностях своего быта (в письмах к Фету – иное…). Так, 24 июня 1887 года он пишет из Красного Села: «Полк перебрался сюда в половине мая, а свою маленькую семью я в то же время перевел в Павловск. Туда я ездил по воскресеньям и праздничным дням, а остальное время обучал роту строю, всяким тактическим хитростям и стрельбе. Эти занятия, как я не раз говорил вам, преисполнены поэзии, несмотря на их кажущуюся сухость…

Пошли беседы с фельдфебелем о цене на сено для артельной лошадки, о больных, о провинившихся, об отличившихся на стрельбе, о капусте и грибах. Опять сиюминутно является ко мне ротный писарь с рапортом, бумагами, списками и сведениями. Опять является артельщик с вечным нерешительным требованием: «Денег позвольте…» Я продолжаю писать; моя поэма «Севастиан-мученик» приходит к концу. Это мое первое длинное произведение».

Поэма К. Р. «Севастиан-мученик» будет окончена в Павловске 22 августа 1887 года. 10 июля К. Р. посылает Гончарову новое стихотворение. «Вы подаете мне мысль, – пишет он, – переложить на стихи слова Архангела Пресвятой Деве, приведенные в Евангелии от Луки. Представьте, что эта мысль и мне приходила уже давно, и я надеюсь, что когда-нибудь мне и удастся написать этот Ave Maria.