Вертоград старчества. Оптинский патерик на фоне истории обители

Другой историк Оптиной пустыни, бывший письмоводитель преподобного Амвросия иеромонах Ераст (Вытропский), книга которого вышла из печати в 1902 году, не соглашается признавать Опту основателем обители; он ссылается на странность этого имени, но допускает, что на Руси существовали и существуют монастыри, основанные «бывшими грабителями, обратившимися ко Христу»

.

Странность виделась ему еще и в том, что в Волхове, в 70 верстах от Оптиной, существует монастырь с подобным же наименованием. Для читателя же более убедительным казалось второе объяснение, оговоренное обоими историками, – о том, что на Руси были некогда общие для старцев и стариц обители. Например, тот же Волховский Оптин до Смутного времени звался Общим монастырем. Такое жительство запрещено было лишь в 1499 году Московским духовным собором. Сохранились и древние синодики, в которых попеременно поминались насельники и насельницы. Можно вспомнить и Покровский Хотьков монастырь, где подвизались в иноческом образе родители преподобного Сергия – Кирилл и Мария, старец и старица.

Почти нет сведений об Оптиной пустыни за Смутное время, за весь вообще XVII век. Ясно одно: во время всех войн, потрясавших эту землю, как и город Козельск, как и крестьянские деревни в округе, вероятно, не раз страдала и обитель. Из разрозненных сведений можно отметить следующее. Под 1625 годом упоминается оптинский игумен Сергий. Из писцовых книг видно, что в 1629–1631 годах монастырь имел только одну деревянную церковь и шесть келий. 15 июля 1680 года царь Феодор Алексеевич пожаловал «Козельского уезда Макарьевой пустыни Оптина монастыря строителя старца Исидора с братиею против их челобитья те пустые посадские дворовые семь мест велели им под огороды, под овощ дать в дачу»

.

«Оптина пустынь, – пишет иеромонах Ераст, – не имевшая заботы о вотчинах, принуждена была жить подаянием. Окрестные владельцы не оставляли ее без внимания. Так, вместо деревянной церкви, стоящей целое столетие, в 1689 году начато построение каменного соборного храма во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы с приделом преподобного Пафнутия Боровского»

.

К 1703 году Оптина пустынь имела лишь следующий небольшой доход, которым жила братия: с мельницы на речке Другусне – 35 рублей в год; с рыбной ловли на Жиздре – 16 рублей; за перевоз через Жиздру против монастыря – 10 рублей; с земли, что «на колодези», – 20 рублей; с огородных мест, что в Козельске, – 3 рубля и с сенных покосов – 16 рублей в год. Однако из этого мельница, рыбная ловля и перевоз были отобраны в казну и возвращены лишь в 1802 году. К 1709 году в Оптиной 16 насельников. В сохранившемся списке значатся: игумен Дорофей, казначей Сергий, иеромонахи Пафнутий, Иосиф и Моисей, иеродиакон Софроний, монахи Николай, Манассия, Никандр, Панкратий, Исаия, Иларион и Варсонофий, трудники Никита, Иван и Михаил.

Введенский собор, начавший строиться в 1689 году, еще к 1717 году стоял без крыши. Оптинский игумен Леонид обратился к вкладчикам с прошением. «…Прошу и молю, – писал он, – со многим усердием вашего благородия и любви, в дом Пресвятые Богородицы прежних вкладчиков и новоподательных всяких чинов людей, на ту святую Божию церковь – на кровлю, что та святая церковь отгнила кровлею, и ограда опала и кельи развалились. Пожалейте нас, не оставьте сирых своих богомольцев, заставьте за себя вечно Бога молить и родителей своих поминать, потому что у нас ни вотчин, ни крестьян нет, питаемся мирским подаянием, кто что пожалует»

.

В 1724 году Оптина пустынь была закрыта, а братия переведена в Белёвский Преображенский монастырь. Однако благодаря хлопотам как иеромонахов упраздненной обители, так и их козельских покровителей, в особенности стольника Андрея Шепелева, сына его Никиты, капитан-лейтенанта лейб-гвардии Преображенского полка, и козельского воеводы Григория Ардашева, монастырь был восстановлен летом 1727 года.

Но что же увидела братия на месте своего монастыря, возвратившись из Белёва? Совсем пустое место, на котором лишь Введенский храм стоял, да и у него протекала кровля… Ведь при закрытии всё, даже ограда, разобрано было и увезено. Лошадь, корова, заготовленное сено, зерно, а также церковная утварь и книги и многое другое – все осталось в Белёве, и возвратить это не представлялось возможным. Но «крайне скудное положение обители тронуло сердца окрестных бояр, и, как видно из вкладной книги, довольно значительные лица приняли участие в судьбе ее, каковы, например, генерал-майор и гофмаршал Дмитрий Андреевич Шепелев – пожаловал в обитель годовую пропорцию хлеба; брат его, лейб-гвардии Семёновского полка майор Степан Андреевич Шепелев (на церковную утварь), – пять рублей; князь И.М. Черкасский, генерал-майор Н.М. Желябужский, тайный советник Беклемишев, полковники П.Д. Бестужев-Рюмин и Кошелев, лейб-гвардии лейтенант Чичерин, коллежский прокурор Камынин, заводчики братья Пётр, Александр и Григорий Баташевы и многие “всякого чина люди” способствовали обновлению обители по мере своих средств и усердия, жертвуя кто деньгами на церковь, кто хлебом на прокормление братии»

.

Шли годы. Общими трудами братии и жертвователей Оптина пустынь строилась. По описи 1762 года в ней значатся соборная каменная церковь во имя Введения Пресвятой Богородицы с двумя приделами – Пафнутия Боровского и великомученика Феодора Стратилата. Службы долгое время шли в приделе преподобного Пафнутия, так как главный храм и другой придел внутри не были отделаны. Деревянная колокольня «на столпах», на ней пять колоколов (построена в 1761 году). Трое ворот, деревянная ограда, келия игумена и три келии для братии, хлебня, конный двор, амбар и два сарая.

С 1764 года Оптина пустынь «за штатом», то есть не получает никакого содержания, а живет как придется. Господь посылал жертвователей. Кроме ранее названных, это были бояре Пушкины, Яковлевы, Румянцевы, Полонские, Хлоповы, Нарышкины. Девица Елизавета Никитична Шепелева пожертвовала на устроение иконостаса во Введенском храме 800 рублей, а на возведение каменной колокольни – 250. Кроме того, она поставила комплект для ризницы и всю утварь для храма.

В 1769 году воздвигнута была каменная колокольня и начата постройка каменной ограды. При этом, кроме игумена, в обители находились только три брата, из них один – отец Карион, девяностолетний слепец. Близилось краткое время царствования одного из благочестивейших русских государей – Павла Петровича, который по своем воцарении в 1796 году обратил внимание на бедственное положение большинства русских монастырей, поставленных предыдущим правлением в такие условия, что им ничего не оставалось, как постепенно угасать.

Глава 3

Первые настоятели

В конце XVIII века Калужская провинция входила в состав Московской губернии. Следовательно, Козельск и Оптина пустынь относились к Московской епархии. Митрополит Платон (Лёвшин) имел титул Московского и Калужского. Однако это длилось недолго: в 1799 году уже была образована самостоятельная Калужская епархия. За год до воцарения на Российском престоле Императора Павла произошло событие, положившее начало не просто возрождению Оптиной пустыни, а ее коренному пересозданию.

Митрополит Платон (1737–1812), один из образованнейших иерархов Русской Православной Церкви, не только молитвенник и аскет по своей жизни, но и блестящий «московский Златоуст», воспитатель и друг Павла I, проявил много заботы о монастырях своей огромной епархии. Ранее немало их было закрыто, а иные бедствовали подобно Оптиной пустыни. Митрополит делал для них все, что было в его силах. Посетив Козельск и осмотрев его храмы, владыка решил взглянуть на Оптинский монастырь. Местоположение его показалось ему прекрасным, – быть бы здесь целой Лавре, ведь вокруг на десятки верст нет другого монастыря, а край населен был весьма плотно.

Владыка сначала поручил строителю Пешношского монастыря архимандриту Макарию († 1811) взять Оптину пустынь под свою опеку (а тот уже опекал в епархии шесть обителей) и «учредить ее к лучшему» (отец Макарий был известен как аскет-подвижник, он имел переписку с отцом Паисием (Величковским)). Затем назначил пешношского иеромонаха Иосифа строителем (управляющим) обедневшей обители. Одновременно был переведен сюда из Перемышльского Лютикова монастыря иеромонах Сергий, на которого была возложена забота о возобновлении службы.

Спустя год иеромонах Иосиф по болезни уволился от настоятельской должности

. Узнав об этом, митрополит Платон призвал пешношского игумена и попросил его дать в Оптину «для ее устройства совершенно способного и вполне благонадежного человека». Архимандрит Макарий подумал-подумал и ответил: «Да у меня нет таких, владыка святый… А вот разве дать тебе огородника Авраамия?». Преосвященный почувствовал в такой оговорке нечто такое, что вызвало у него желание увидеть своими глазами этого огородника. Пришлось отцу Авраамию побывать в Москве у митрополита. Тщетно он ставил на вид свои немощи, говоря, что такое назначение выше его сил. Он не был стар. Владыка назначил его настоятелем Оптиной пустыни

.

И вот он здесь. Впоследствии он рассказывал, что в Оптиной бедность была крайняя: «Не было полотенца рук обтирать служащему, а помочь горю и скудости было нечем. Я плакал да молился, молился да плакал…». Через два месяца, не видя ниоткуда помощи, отец Авраамий отправился в Пешношский монастырь и излил свою скорбь старцу, архимандриту Макарию. Что же тот предпринял? Помня просьбу к нему преосвященного Платона не оставлять Оптиной в беде, он велел запрячь свою тележку, взял с собой отца Авраамия и поехал по знакомым ему помещикам, жившим в округе. «Они, – вспоминал отец Авраамий, – в короткое время… снабдили меня всем необходимым, так что я привез в монастырь воза два разных вещей. Возвратясь со сбору, старец пригласил меня отслужить с собою, а после служения и общей трапезы, совершенно неожиданно для всех, обратился к своему братству с такими словами: “Отцы и братия! Кто из вас пожелает ехать с отцом Авраамием для устроения вверенной ему обители, я не только не препятствую, но и с любовию благословляю на сие благое дело”»

.

Несколько братий и трудников вызвались перейти в Оптину, и таким образом монастырь неожиданно населился и укрепился свежими силами. В дальнейшем, помня этот поступок настоятеля Макария, отец Авраамий и сам помогал таким же образом другим монастырям. Так, он впоследствии отпустил с иеромонахом Макарием в Малоярославец, в Николаевский монастырь, около четырнадцати братий, а с отцом Мефодием в тот же монастырь и с отцом Корнилием в Тихонову пустынь по десять человек.

Преосвященный Платон продолжал опекать Оптину. Получив от отца Авраамия жалобу на воровство и бесчинства окрестных жителей, он обратился к Калужскому губернатору А.Д. Облеухову с просьбой навести порядок вокруг монастыря и призвать жителей Козельска и деревень к «хранению должного благоговения к обители». Между тем дал братии Оптиной мудрый духовный совет: «Святая монашествующих жизнь все сии напасти или отвратит, или терпением препобедит, а Бог, видя терпение рабов Своих, невидимо защитит»

. Получив же известие о желании одного из помещиков, поручика Ф.И. Рахманинова, «на свой кошт» соорудить новый иконостас с иконами, владыка наложил следующую резолюцию на прошении о дозволении сего: «Бог благословит! Се видите, что иные вас оскорбляют, а других Бог возбуждает к вашему утешению»

.

В декабре 1796 года Император Павел Петрович начал свое царствование и уже в следующем году приступил к отмене разрушительных для монастырей указов. В декабре 1797 года вследствие Высочайшего указа Оптина (как и другие обители) получила в «милостивое подаяние на вечные времена» по 300 рублей в год. Даны были Оптиной пустыни мельница на реке Сосенной и пруд для рыбной ловли.

В 1799 году, как нами уже было отмечено, была образована Калужская епархия. Преосвященный Феофилакт, назначенный на эту кафедру, видя труды отца Авраамия по поднятию духовной жизни в Оптиной, поручил ему в 1800 году восстановить на средства, предоставленные купцом Целибеевым, пришедший в упадок Малоярославецкий монастырь. Устроив эту обитель, отец Авраамий предложил туда на должность строителя одного из оптинских насельников, иеромонаха Мефодия, после которого там игуменское место занял оптинский же инок Парфений. Так что Оптина пустынь, едва окрепнув, начала оказывать живительное действие на другие святые обители: Тихонову Калужскую, Лихвинский Добрый монастырь. Одно время отец Авраамий был настоятелем двух монастырей сразу: Доброго и Оптиной. Когда миновала надобность в его опеке над Добрым монастырем, отец Авраамий, уже в сане игумена, сосредоточил свои труды, по благословению епископа, лишь на одной Оптиной.

При отце Авраамии к 1804 году закончено было строительство трехъярусной колокольни с каменными братскими келиями с обеих ее сторон. В 1811 году завершено было строительство Казанского собора и больничной церкви с шестью при ней келиями. Появилась при нем и каменная с деревянным мезонином братская трапеза (и точно такого же вида настоятельский корпус). На территории обители между храмами и корпусами келий разведен был жившим в обители помещиком Алексеем Прокофьевичем Татищевым великолепный фруктовый сад.

По прошению игумена Авраамия, поданному 21 июля 1808 года, братия Оптиной с семи монашествующих (вместе с настоятелем, как и положено было по штату) была увеличена до тридцати, не считая трудников. Государь Александр Павлович подписал 18 января 1809 года указ Синода об этом. Деятельность игумена Авраамия вызывала искреннее уважение Калужских преосвященных, сменявших друг друга на этой кафедре владык Феофилакта, Евлампия и Евгения. Напомним, что епископ Евгений (Болховитинов; 1767–1837; на своей последней кафедре митрополит Киевский и Галицкий) был выдающимся духовным писателем, археографом, знатоком древних церковных рукописей, глубочайшей духовной жизни человеком.

В 1812 году после Бородинского сражения фельдмаршал Кутузов объявил, что не допустит войск Наполеона до Калуги, куда те рвались после оставления сожженной ими Москвы. Калужские власти твердо поверили слову главнокомандующего и не стали принимать никаких мер к сохранению имущества. Но оптинский игумен Авраамий все же кое-что предпринял: он упаковал в ящики церковную утварь, ризницу и библиотеку и приискал в дремучем лесу, в пятнадцати верстах от Оптиной, большую пещеру, которую и приготовили для временного пребывания имущества и братии в случае прихода врага в Козельск. Кутузов сдержал свое слово и разбил французов под Малоярославцем. Наполеон вынужден был уходить из России по Смоленской дороге, уже ограбленной им же, уходить путем отчаяния и гибели.

На третий день после битвы под Малоярославцем, то есть 14 октября, в Оптиной пустыни совершено было благодарственное с коленопреклонением молебствие, которое заключено было крестным ходом вокруг обители при огромном стечении народа.

Спустя три года здоровье игумена Авраамия пошатнулось настолько, что он попросился на покой с проживанием в Оптиной, где он мог бы как скромный инок довольствоваться трапезою, одеждою и обувью, а также дровами для келии. Преосвященный Евгений, однако, не отпустил его на покой. Скончался игумен Авраамий 14 января 1817 года. Надпись на его гробнице гласила: «Под сим камнем погребено убогое тело многогрешного черноризца игумена Авраамия, которому от рождения своего 58 лет, и во оной пустыни был настоятелем 20 лет и 3 месяца…»

.

«Как начальник братства, им самим собранного, – пишет историк обители, – о[тец] Авраамий был строг и взыскателен, но отнюдь не своенравен. Введя в обновленной им обители новый порядок примерной, нестяжательной жизни, он был строгий блюститель его и, опираясь на личный пример, требовал точного исполнения своих приказаний и распоряжений в делах общежития. Посредников он не терпел: каждый из иноков в нуждах своих обязан был относиться прямо к нему, за что особенно и любила его братия. <…> Все калужские архипастыри удостоивали его особенного своего благоволения и доверенности и часто представляли в пример другим Авраамия и его обитель»

.

В феврале того же 1817 года была составлена опись личного имущества игумена Авраамия. Вот все, что он имел: «Крест серебряный с финифтью. Наличный параман, шитый золотом и шелком, в рамке. Параман с крестом деревянным. Образа: Спасителя, сидящего на Престоле. Спаса Нерукотворенного. Николая Чудотворца. Епитрахиль келейная гарнитуровая. Книги: Молитвенник. “Добротолюбие” в трех частях. Следованная Псалтирь. Служебник. Последование на день Святыя Пасхи и на всю седмицу. Вещи: портрет архимандрита Николаевского Песношского монастыря Макария. Очки зеленого стекла в серебряной оправе. Часы в серебряном футляре… [Хрустальная] кружка… Камилавка с клобуком фланелевым. Камилавка пуховая. Шапка хорьковая. Два кушака шелковых поношенных. Муфта плисовая на лисьем меху. Кошелек шелковый вязаный. Два бумажника кожаных. Рукавицы оленьи и шерстяные вязанки. Три пары шерстяных чулок. Сапоги козловые поношенные и туфли. Три сорочки, три ручника и три носовых платка. Кожаный пояс. Подрясник полусаржевый. Ряса такая же. Другая ряса плисовая черная на лисьем меху. Подушка и войлок, и одеяло бумажное. Зеркало. Гребенка. Ножницы. <…> Счеты. Щетка. Оселок. Молоток. Деревянный игольник. <…> Шило. Огниво. Железная лопатка и деревянные грабли»

.

Игуменом Оптиной пустыни после отца Авраамия стал его верный помощник иеромонах Маркелл, бывший с 1812 года отцом экономом. Но через два года он был перемещен в Тихонову пустынь. Настоятелем Оптиной назначен был эконом калужского архиепископского дома игумен Даниил. При нем построено было каменное здание братской трапезы (1822) и введен устав Коневского монастыря (1824). Бывший тогда епископом Калужским и Боровским преосвященный Филарет (Амфитеатров) писал в своей грамоте, данной обители по этому поводу: «Богоспасаемой Калужской епархии Козельской Введенской пустыни настоятель игумен Даниил, со всею во Христе братиею, во время посещения нами сей святой обители, лета 1824 года августа 28 дня, представили нам прошение следующего содержания: воспоминая данные ими пред алтарем Господа нашего Иисуса Христа и Церковию Его святою обеты провождать постническое по Бозе житие во всякой трезвенности, целомудрии, нестяжательности, послушании и взаимной друг ко другу любви евангельской, в надежде получить от Господа Царствие Небесное, обетованное любящим Его и работающим Ему всем сердцем в хранении святых Его заповедей, по примеру преподобных отец, установивших правила общежительных монастырей, имеют они искреннее и единодушное желание исполнять устав общежительного монастыря, писанный для Коневской обители, Святейшим Правительствующим Синодом рассмотренный и для подражания во все епархии Российской Церкви разосланный. Почему, призвав в помощь Господа и Спасителя нашего, да сила Его совершится в немощах их, просили нас благословить их намерение и для введения означенного устава в Козельской Оптиной пустыни снабдить их архиерейскою нашею грамотою. Имея пастырское попечение о благоустройстве сей обители, по местному своему положению весьма способной к монашескому житию, вручили мы вышеозначенный устав, яко душеспасительный, игумену Даниилу при всей братии в соборной Введения во храм Пресвятыя Девы Матери Божией церкви, для всегдашнего хранения изложенных в нем правил как в обители, так и в устроенном при ней, по благословению нашему, от доброхотных христолюбивых подателей ските, для желающих провождать безмолвную жизнь»

.

Преосвященный Филарет (Амфитеатров) был истинный аскет и подвижник, он всюду поддерживал высокие духовные начала и умел внушить любовь к ним. Часто бывая в Оптиной пустыни, он проводил здесь иногда по целой седмице. Его душе близка была жизнь уединенная и безмолвная, но, так как Господь поставил его на высокую кафедру для воспитания других, он и старался создать для монахов условия, необходимые для настоящей молитвы, для подвижнической духовной жизни. С этой целью он устроил скит близ Оптиной пустыни. Прежде чем начать повествование об истории создания Иоанно-Предтеченского скита, мы вернемся на некоторое время назад, чтобы рассмотреть, кто именно, какие иноки были участниками построения этого святого, впоследствии столь знаменитого своими духоносными старцами места.

Глава 4

Пустынники Рославльских лесов

Лес Козельской засеки, где находилась Оптина пустынь, тянулся так далеко, что достигал Смоленской губернии, Брянских (или Брынских – от села Брынь) лесов. Так и называли иногда эти леса: Брянские (ближе к Оптиной – Жиздринские). Они тянулись непрерывной полосой.

Около семидесяти лет (с середины XVIII века до 1820-1830-х годов) в Брянских лесах существовало православное пустынножительство. Здесь жили удивительные по чистоте и неприхотливости жизни отшельники. Гонения на монастыри, проходившие под видом борьбы с беспорядками в них, начатые Императором Петром I и продолжавшиеся при Императрицах Анне Иоанновне и Екатерине Алексеевне, привели к тому, что в них начал быстро угасать молитвенный и вообще монашеский дух. Вместо иноков обители зачастую наполнялись больными и увечными солдатами. Пострижение сделалось весьма редким и труднодостижимым. Во многих монастырях не оставалось порой никого, кроме престарелых, доживающих свой век священно-иноков, не имевших сил совершать богослужения. Бывало такое положение и в Оптиной пустыни. Настоятели сменялись слишком часто.

«Последствия показали, – писал автор жизнеописания преподобного Моисея Оптинского иеромонах Ювеналий (Половцев), будущий архиепископ Литовский, – как мало соответствовали эти распоряжения настроению народного духа. При общем вызванном ими упадке монастырей в русском народе в то время крепко держалось усердие к монашеской жизни, которое, надеемся, и не иссякнет, пока будет существовать православная Русь. Любителей монашеской жизни было много во всех сословиях, но так как в тогдашних монастырях они не находили себе места или не могли удовлетвориться тогдашнею жизнью монастырскою, то многие из них удалялись из России в Афонские и Молдавские монастыри, а другие укрывались в лесах»