Слова в дни памяти особо чтимых святых. Книга шестая: октябрь

В ответ благоверный князь и шедший с ним благочестивый боярин Феодор поклялись: «Прольем кровь нашу за Христа и положим за Него души свои, да будем Ему благоприятной жертвой».

Князь Михаил исполнил эту клятву. Когда он прибыл в ханскую ставку и один из ордынских вельмож потребовал от него поклонения идолам, князь-исповедник ответил твердо: «Скажи царю – так говорит тебе князь Михаил, раб Христов: если тебе, царь, вручены от Бога царство и слава мира сего и Десница Вышняго покорила нас тебе за наши грехи, то мы должны кланяться тебе как царю и воздавать честь, подобающую твоему царскому достоинству, но чтобы отречься Христа и поклониться твоим богам – сего не будет, ибо не боги они, а творение. Что может быть безумнее, как оставлять Создателя и поклониться созданию?» Такой ответ означал смертный приговор. Другие князья, уже совершившие отступничество, обступили исповедника и начали смущать его лукавыми доводами: «Ты можешь притвориться и исполнить приказание и поклониться огню, чтобы только избавиться от царского гнева и от лютой смерти. Когда же с миром возвратишься к себе домой, тогда ты будешь поступать уже по своему желанию: тебя не будет Господь наказывать за сие и не прогневается на тебя, потому что ведает Он, что ты сделал так по принуждению. Послушай нас и, пройдя сквозь огонь, поклонись татарским богам, сим ты и себя, и нас освободишь от царского гнева и злой смерти, а для земли своей испросишь много полезного».

Но речи малодушных не действовали на князя Михаила. Духовным взором увидел он ничтожество земной чести и власти, ради которых уже совершил за свою жизнь множество грехов. Но самому страшному греху – отречению от Христа Спасителя – благоверный князь предпочитал смерть. Рядом с ним стоял верный боярин Феодор, утверждая его в христианском мужестве, напоминая своему князю слова евангельские: Какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? (Мк. 8, 36).

В этот миг душа князя Михаила отторгла от себя скверну мирского честолюбия, в готовности на муки и смерть за Христа Господа просияла святостью, небесной славой. Отбросив от себя меч, святой князь воскликнул: «Не желаю быть христианином только по имени, а поступать как язычник. Не погублю души моей; прочь слава мира сего тленного, не хочу ее».

Палачи, посланные разгневанным ханом, набросились на святого Михаила, повалили и долго жестоко избивали его, так что земля под ним окрасилась кровью. Страстотерпец Господень среди мучений повторял только одно: «Христианин есмь». И даже когда один из мучителей, некий русский отступник по имени Доман, отсек ему голову, мертвеющие уста святого князя в последний раз повторили то же исповедание: «Христианин есмь».

Свидетелями мученичества святого Михаила были не только ордынцы и русичи, но и находившийся в ставке хана папский агент Плано Карпини. В своей книге Карпини вспоминает о поведении святого боярина Феодора, который и во время истязаний князя-страстотерпца продолжал ободрять его, говоря: «Будь тверд, так как эта мука не долго для тебя продолжится, и тотчас наступит вечное веселие».

Убийцы князя вздумали обольщать и его верного боярина, предложив святому Феодору: «Исполни царское повеление и поклонись богам нашим: за это ты не только останешься в живых, но и получишь великую честь от царя и наследуешь княжество твоего господина».

Но святой Феодор отвечал прельстителям: «Княжества моего господина я не ищу, не нужно мне и чести от царя вашего, я желаю только того, чтобы идти ко Христу тем же путем, коим пошел господин мой, святой князь Михаил, потому что я так же, как и он, верую во Единого Христа, Творца неба и земли, так же хочу пострадать за Него и не страшусь мучений и самой смерти».

Верного боярина подвергли таким же истязаниям и так же казнили, как и его князя, – исполнилось желание слуги последовать за своим господином в Царство Небесное.

Тела святых страстотерпцев были брошены на съедение псам, но животные не посмели коснуться мучеников Господних. Над местом, где они были брошены, появился огненный столп, а ночью загорелись таинственные свечи. Бывшие в Орде христиане взяли честные мощи мучеников и перевезли их в Чернигов. (А в 1578 году, когда Чернигов захватили поляки, мощи святых Михаила и Феодора были перенесены в Москву.)

Мужество страстотерпцев Христовых и последовавшие за их кончиной знамения произвели впечатление даже на хана Батыя, который назвал святого Михаила великим мужем. С тех пор ордынцы больше не требовали от русских исполнения языческих обрядов.

Святые мученики князь Михаил Черниговский и боярин Феодор стали в числе первых жертв греха всей Русской земли – смертного греха междоусобных братоубийств. Летописец, видевший ужасы Батыева нашествия, писал: «Кто, братья, и отцы, и дети, не восплачет, видя такое Божие наказание земле Русской? Бог в гневе Своем приводит иноплеменников на землю, чтобы побежденные ими люди обратились к Нему, а междоусобные войны бывают из-за наваждения диавола. Ведь Бог хочет не зла, но добра людям, а диавол радуется жестокому убийству и кровопролитию. А если какая-нибудь земля согрешила, Бог наказывает ее смертью, или голодом, или нашествием, или засухой, или наводнением, или пожаром, или иными наказаниями, и нужно нам раскаяться и жить, как велит Бог. Если так сделаем, простятся нам все грехи. Но мы возвращаемся к злодеяниям, как псы на свою блевотину, и как свинья постоянно валяется в греховных нечистотах, так и мы живем. Поэтому и наказание приемлем от Бога».

Более двух веков томилась Русь под властью Орды, более двух веков терпела Русская земля порабощение от иноплеменников. Но русский народ и под ордынским гнетом спасался от гибели тем, что хранил святую веру Христову в сердцах своих. И святая вера Православная помогла народу покаяться, объединиться, обрести свободу и благоденствие, создать могучую Российскую державу.

Возлюбленные о Господе братья и сестры!

В прошлом веке пошатнулись духовные основы жизни России. Страшен и грех русского народа, соблазнившегося безбожными теориями, допустившего над собою власть богоборцев-большевиков, забывшего заветы благочестивых предков, во множестве утратившего даже веру спасительную. За этот грех и карает нас Господь Правосудный. В конце прошлого – начале нынешнего века Россия стала унижена, как во дни нашествия ордынского, и миллионы русских людей постигли тяжкие страдания, разорения, нищета. Бедствия будут длиться, если народ не покается, не обратится к Господу Милующему.

Подвиг святых мучеников князя Михаила Черниговского и боярина его, Феодора, учит нас: неизмеримо страшнее, чем утрата богатств и имуществ, земной славы и чести, потеря святой веры, измена Христу Спасителю, обрекающая человека на вечную гибель. Веру Христову должны мы хранить в любых обстоятельствах, беречь ту святыню в сердце своем, тогда смилуется над нами Господь, поможет выстоять в этой жизни и обрести счастливое бессмертие.

Святой мученик Михаил сподобился венца в Царстве Небесном, и благословение князя-страстотерпца почило на его потомках: в лике святых просияли его дочь, преподобная Евфросиния Суздальская, и его внук, благоверный князь Олег Брянский, от него произошли знаменитые русские роды князей Брянских, Горчаковых, Долгоруких, Волконских, Оболенских, Одоевских, Щербатовых. Если мы всей своей жизнью: словом и делом, христианской любовью и мужеством – будем свидетельствовать святую Православную веру, благо будет и нам, и детям, и внукам нашим, и всему народу нашему. По слову святителя Филарета Московского: «Ничто столько не нужно человеку, как вера. От нее зависит не только блаженство будущего, но и благополучие настоящей жизни, и не только благополучие каждого из нас, но и благосостояние целых обществ».

Будем же беречь в душе величайшее и вечное сокровище – веру Христову – и не постыдимся в уповании на Вселюбящего Спасителя. Пусть укрепляют нас среди житейских трудов и испытаний те, кто не устрашился мучений и смерти за веру Господню, – блаженные небожители князь Михаил Черниговский и боярин Феодор, к которым ныне взываем мы со всею Церковью:

«Жизнь вашу мученически совершивше, исповедания венцы украсившеся, к небесным востекосте, Михаиле премудре с доблим Феодором: молите Христа Бога сохранити Отечество ваше и люди, по велицей Его милости», Ему же слава вовеки.

Аминь.

Слово на обретение мощей святителя Димитрия Ростовского

(21 сентября / 4 октября)

Православия ревнителю и раскола искоренителю, Российский целебниче и новый к Богу молитвенниче, списаньми твоими буих уцеломудрил еси, цевнице духовная, Димитрие блаженне…

    Тропарь святителю Димитрию Ростовскому

Во имя Отца и Сына и Святого Духа!

Дорогие во Христе отцы, братья и сестры!

Сегодня Святая Православная Церковь празднует обретение честных мощей святителя Димитрия Ростовского – верного служителя Христова, защитника Православия, доброго пастыря, ревностного делателя на ниве Христовой.

Будущий святитель родился в 1651 году в Малороссии (как тогда называли Украину) в семье простого казака Саввы Туптало и во Святом Крещении получил имя Даниил. Родители Даниила были незнатного происхождения и небогаты, но владели неоценимым сокровищем, неизмеримо более дорогим, чем все богатства этого мира: искренней христианской верой и благочестием. Особенно благочестива была мать, о которой святитель впоследствии отзывался в своих письмах и дневниках с величайшим почтением. Под мудрым руководством таких родителей и сын их вырос христианином; в сердце мальчика горела искренняя любовь к Богу, крепнувшая с каждым днем.

Будучи людьми простыми, родители Даниила тем не менее весьма уважали книжную ученость, науки, хотели, чтобы сын их вырос образованным человеком. Мальчик получил неплохое по тем временам домашнее образование, а по достижении одиннадцатилетнего возраста был отправлен в Киевское братское училище. Способный ученик вскоре обратил на себя внимание как преподавателей, так и одноклассников своими многочисленными талантами, соединенными с поразительным для его возраста трудолюбием. Повезло Даниилу и с учителями: это были не бездушные схоласты западного типа, какими, к несчастью, в те годы уже начинали заполняться духовные училища России и Малороссии, а люди, действительно любившие свой предмет и стремившиеся поделиться знаниями с учениками. Так, в числе преподавателей Киевского училища был знаменитый проповедник и полемический богослов Иоанникий Галятовский (1620–1688); под его руководством Даниил в совершенстве овладел различными приемами риторики, что впоследствии очень пригодилось ему как в пастырской деятельности, так и в борьбе с расколом.

Усердные занятия науками нисколько не повредили и благочестию юного Даниила. Мальчик по-прежнему прилежно изучал Священное Писание и творения святых отцов, в свободное время молился, любил бывать в храме на богослужениях. Очень нравилось Даниилу читать о подвигах древних подвижников веры; в душе его постепенно росло желание уподобиться этим великим мужам.

В 1665 году Киев перешел под власть римско-католической Польши, и многие православные церковные деятели, в том числе и преподаватели Киевского училища, вынуждены были покинуть город и искать убежища в областях, остававшихся в русском подданстве. Возвратился в отчий дом и Даниил. К этому времени он уже окончательно решил для себя, что станет монахом; поэтому, прожив некоторое время с родителями, юноша стал просить их отпустить его в монастырь. Благочестивые родители, убедившись, что намерение сына – не юношеская романтическая прихоть, а обдуманное решение, дали ему свое благословение, и Даниил поступил послушником в киевский Кирилловский монастырь, где настоятелем был один из его учителей, бывший ректор Киевского училища игумен Мелетий Дзик. Хорошо зная своего бывшего ученика и духовного сына, отец Мелетий не стал испытывать его слишком долго; спустя год послушничества Даниил был пострижен в монашество с именем Димитрий, а еще через год рукоположен в сан иеродиакона.

Молодой иеродиакон с великим усердием подвизался на иноческом поприще. Священный сан отнюдь не заставил его возгордиться; он со смирением исполнял все монастырские послушания, приходил в монастырский храм на службы первым и уходил последним, много молился и, по слову Священного Писания, «всем был слугой». Не оставлял Димитрий и научных занятий: по поручению игумена он сочинял в своей келье душеполезные тексты, изучал Писание и святоотеческое богословие. По сути, его обучение продолжалось под руководством все того же преподавателя – ректора училища, которое им обоим – и учителю, и ученику – пришлось покинуть не по своей воле.

Так прошло несколько лет. Иеродиакон Димитрий достиг больших успехов как в богословских науках, так и в деле проповеди, и игумен Мелетий решил ходатайствовать о его рукоположении в сан священника, хотя Димитрию было всего двадцать четыре года. С этой целью игумен представил своего ученика архиепископу Черниговскому Лазарю (Барановичу; 1616–1693).

Поговорив с молодым иеродиаконом, владыка был весьма впечатлен его духовными, проповедническими и научными дарованиями. Рукоположив Димитрия в священнический сан, архиепископ Лазарь пригласил его на должность проповедника при Черниговском соборе.

Более двух лет проповедовал иеромонах Димитрий в этом соборе и других храмах Черниговской епархии. Повсюду разнеслась о нем слава как о замечательном проповеднике, который своими искусными словесами зажигает в сердцах слушателей стремление служить Богу и, что самое главное, не только лишь устами произносит эти красивые и правильные слова, но и сам живет так, как учит других. Личное благочестие отца Димитрия было для его прихожан не меньшим примером, чем его искусно составленные и произнесенные проповеди.

Когда Киев и прилегающие к нему области были освобождены от поляков, Димитрий вернулся в край своей юности по приглашению гетмана Самойловича и поселился в Николаевском Крупицком монастыре, где продолжал ревностно подвизаться в посте, молитве, непрестанном чтении душеполезных книг и проповеди слова Божия. Так благочестивый иеромонах надеялся провести всю свою жизнь, работая Богу в тишине и безмолвии; но, по слову Господню, не может укрыться город, стоящий на вершине горы (Мф. 5, 14), – поэтому и столь талантливый учитель благочестия не мог, конечно, укрыться от глаз нуждающейся в наставлении паствы.

Димитрий неоднократно получал приглашения от различных монастырей принять на себя игуменство, но неизменно отказывался, считая себя недостойным. Однако по благословению священноначалия ему все же пришлось принять на себя этот нелегкий подвиг, и в течение нескольких лет будущий святитель нес игуменское послушание в различных монастырях Малороссии. Настоятельствовал он весьма успешно, талантливо организуя как повседневную, так и духовную жизнь братии и подавая насельникам пример смирения и подвижничества. В конце концов, Димитрий все же сложил с себя игуменство и вновь перешел в разряд простых монахов, так как всей душой жаждал тихого и безмолвного жития, чтобы беспрепятственно предаться богомыслию, молитве и другим богоугодным занятиям, чему препятствовали многочисленные заботы игумена. Этот поступок оказался промыслительным, так как именно в это время Господь сподобил Димитрия приступить к одному из величайших дел своей жизни – работе над первым в истории русского Православия полным четырехтомным сборником житий святых на каждый день месяца, так называемыми Четьями-Минеями.

В 1684 году архимандритом Киево-Печерской Лавры был назначен Варлаам (Ясинский; 1627–1707), человек дальновидный и талантливый, давно уже размышлявший о составлении сборника житий святых для назидания народа, чьи познания в православном вероучении немало пострадали за время неоднократных завоеваний Малороссии иноверцами. Конечно, для столь великого, важного и нелегкого труда необходимо было найти достойного человека. Архимандрит Варлаам после долгих поисков остановил свое внимание на святом Димитрии, который уже прославился своею ревностью к душеспасительным трудам. Выбор этот был единодушно одобрен всеми киевскими клириками и братией Лавры. Варлаам обратился к Димитрию с просьбой переселиться в Киевскую Лавру и принять на себя труд исправления и составления житий святых. Поначалу смиренный иеромонах отказывался, полагая себя недостойным и недостаточно способным к такому великому делу; но затем, не желая проявить не приличествующего монаху своеволия, согласился взяться за нелегкое послушание. Так начался труд, продолжавшийся почти до самой кончины подвижника.

Святитель Димитрий оставил нам немало душеполезных сочинений и проповедей, но знаменитые Четьи-Минеи стоит, бесспорно, признать главным трудом его жизни. Понимая, как и архимандрит Варлаам, что наиболее действенное орудие духовного просвещения и наставления в христианских добродетелях – не слова только, но и добрый пример жизни, святитель Димитрий стремился дать православному русскому народу как можно больше таких славных примеров для назидания. В течение двадцати лет он вместе с несколькими помощниками неустанно трудился над составлением сборника, пользуясь при изложении житий множеством различных источников: так называемыми Макарьевскими Минеями, рукописью Симеона Метафраста, доставленной ему с Афона, русскими прологами, патериками и различными западными агиографическими сборниками. При этом, понимая, что имеющиеся у него материалы имели разную степень достоверности и соответствия православному вероучению, святитель старался очистить их от еретических утверждений и недостоверных фактов.

Значение Четьих-Миней для российского просвещения и русской культуры в целом трудно переоценить. Спустя века после кончины их святого составителя сборник читали и перечитывали и в дворянских домах, и в семьях духовенства, и в купеческих хоромах, и в крестьянских избах – и не только читали, но и пересказывали, так что и неграмотные приобщались к великому творению святителя, получая духовное назидание. Вот что, например, говорит о Четьих-Минеях Ф.М. Достоевский, хорошо знавший современную ему российскую жизнь во всех слоях населения: «По всей земле русской… распространен дух Четьи-Минеи. потому что есть чрезвычайно много рассказчиков и рассказчиц о житиях святых. Рассказывают они из Четьи-Минеи прекрасно, точно, не вставляя ни единого лишнего слова от себя, и их заслушиваются. Я сам в детстве слышал такие рассказы. Слышал я потом эти рассказы даже в острогах у разбойников, и разбойники слушали и воздыхали… В этих рассказах заключается для русского народа. нечто покаянное и очистительное. Даже худые, дрянные люди получали нередко странное, неудержимое желание идти странствовать, очиститься трудом, подвигом.» Одновременно Четьи-Минеи святителя Димитрия являются прекрасным образчиком высокого литературного языка и стиля своей эпохи. Такой замечательный мастер русского слова, как Александр Сергеевич Пушкин, восхищался этим произведением и черпал в нем вдохновение для собственного творчества. «Четья-Минея Святого Димитрия, – писал Пушкин, – представляет собою неистощимую сокровищницу вдохновенного художника. Это книга вечно живая, бессмертная».

Так святитель Димитрий и после своей блаженной кончины продолжал наставлять православный народ – и продолжает наставлять по сей день.

Принявшись за свой великий труд, Димитрий полагал, что теперь посвятит всю свою жизнь исключительно этому душеполезному занятию. Но люди, весьма почитавшие подвижника-проповедника и жаждавшие его наставлений и духовного руководства, не желали оставить его в покое. Вскоре после выхода в свет первой книги Четьих-Миней Димитрий по благословению священноначалия снова вынужден был приняться за игуменские труды и в течение следующих нескольких лет настоятельствовал в различных обителях. Одновременно он не оставлял своих ученых занятий; продолжали выходить новые книги сборника. А впереди смиренного игумена ждало еще более ответственное – святительское служение.

В 1700 году император Петр I (1672–1725), заботясь о должном духовном управлении в отдаленных областях своих обширных владений, поручил митрополиту Киевскому Варлааму «поискать из архимандритов или игуменов, или других иноков, доброго, и ученого, и благонепорочного жития, которому бы в Тобольске быть митрополитом, и мог бы Божиею милостию проповедовать в Китае и в Сибири, в слепоте идолослужения и других невежествиях закоснелых человек приводить в познание и служение и поклонение истиннаго Живаго Бога».

Митрополит Варлаам без колебаний указал на достойнейшего кандидата в своей епархии – архимандрита Димитрия. В 1701 году отец Димитрий был вызван в Москву и после беседы с императором, на которого произвел весьма благоприятное впечатление, был рукоположен в епископский сан с повелением отбыть в Тобольск. Но неожиданно явилось препятствие: святитель Димитрий, будучи с юности некрепкого здоровья, от многодневного путешествия и волнений, связанных с царской аудиенцией и рукоположением, слег в постель. Стало очевидно, что суровый сибирский климат может пагубно сказаться на его здоровье и без всякой пользы погубить талантливого ученого и проповедника. Император, человек разумный и практичный, повелел подыскать для Тобольской кафедры другого кандидата; святитель же Димитрий, обласканный государем, вскоре получил назначение на овдовевшую кафедру старинного и славного русского города Ростова Великого.

Во всех этих событиях нельзя не усмотреть Промысла Божия. Ведь если бы даже святитель Димитрий благополучно вынес сибирский климат, проживание в далекой, совершенно еще не обжитой Сибири, вдали от всяческой учености, от библиотек пагубно сказалось бы на его работе над Четьями-Минеями. Вполне возможно, что он попросту не смог бы продолжать свой труд… В Ростове же связь святителя Димитрия с научной жизнью страны нисколько не прерывалась, к тому же он получил доступ к древним рукописям, хранившимся в богатых монастырских библиотеках этого старинного города. Проповеднический же и пастырский талант святителя был, как мы вскоре увидим, не менее необходим в православном Ростове, чем в диких языческих краях.

По прибытии на кафедру, совершив в Успенском кафедральном соборе свою первую в этом городе Божественную литургию, святитель Димитрий обратился к своей новой пастве с красноречивым и трогательным словом.

«Пришел я к вам с любовью, – говорил святитель. – Сказал бы, что пришел, как отец к чадам, но лучше так скажу: пришел, как брат к братии, как друг к дорогим друзьям, ибо и Господь Христос не стыдится называть вас братией. Вы друзья мои, – говорит Он, – Я уже не называю вас рабами, но Я назвал вас друзьями (Ин. 15, 14–15). Но еще более дивно и многочестно то, что Он любимых Своих называет даже отцами Своими: Кто будет исполнять волю Отца Моего Небесного, тот Мне брат, и сестра, и матерь (Мф. 12, 50).

Итак, и вы, любезные мои, являетесь для меня и отцами, и братьями, и друзьями. Если же и вы отцом меня назовете, то я по-апостольски отвечу вам: Дети мои, для которых я снова в муках рождения, доколе не изобразится в вас Христос (Гал. 4, 19)!»

И слова святителя не расходились с делом. Он действительно приступил к своим архипастырским обязанностям не как наемник, но как любящий отец, брат и друг, неустанно заботясь не о собственной славе и обогащении, но о благе своей паствы, о ее духовном просвещении, о должном устроении ее жизни во всех смыслах этого слова. А труды ростовскому архиерею на этом поприще предстояли весьма нелегкие.

Жители Ростова и Ярославля к тому времени уже давно были православными; однако образ жизни многих из них – как мирян, так и монашества и духовенства – был весьма далек от христианского идеала. Немало пришлось святителю Димитрию потрудиться в борьбе с различными пороками, особенно с пьянством, блудом и обрядоверием, когда люди приходили в храм и участвовали в Таинствах лишь формально, нанося тем самым своей душе большой вред.