Поражение на западе. Разгром гитлеровских войск на Западном фронте

Затем Гитлер пришел к выводу, что не может больше тянуть с решением советского вопроса. Пришло время отказаться от запланированного Герингом решающего удара по английским позициям и все усилия сосредоточить на грядущей войне на Востоке. Вторжение в Югославию и Грецию 6 апреля должно было расчистить плацдарм для военных действий против СССР. История убедительно продемонстрировала, каким катастрофическим было это решение для Германии. Задним числом, когда все уже было кончено, фельдмаршал Вильгельм Кейтель согласился с приговором истории:

«Вместо нападения на СССР мы должны были удушить Британскую империю, перекрыв Средиземноморье; первым делом следовало захватить Гибралтар. Это еще одна упущенная нами благоприятнейшая возможность».

И это была потерянная возможность или ошибка номер три.

Разгром Греции и Югославии оставил у немцев неприятный осадок. Большей части британских войск удалось бежать с материка, и они засели к югу от Пелопоннеса на острове Крите. По мнению Гитлера, эту потенциальную базу будущих британских военных действий на Балканах необходимо было уничтожить до вторжения в Советский Союз. Поначалу фюрер считал невозможным захват Крита атакой с воздуха, однако генерал-полковник Курт Штудент, командующий немецкими парашютно-десантными войсками, в конце концов переубедил его. Как ни странно, эту победу на Крите, интенсивно изучавшуюся стратегами союзников как идеальный образец воздушно-десантной операции, сами немцы считали своей первой серьезной неудачей.

Генерал-полковник Штудент, бледнолицый, высоколобый, с пронзительным голосом, скорее был похож на преуспевающего администратора, чем на бесстрашного командира отважных парашютистов. Успешное применение парашютно-десантных войск в Голландии и прорыв линии Мажино в Эбен-Эмаэле сблизили Штудента с восхищавшимся его подвигами фюрером. Взлетом своей карьеры он безусловно был обязан личной преданности и близким отношениям с Гитлером; по мнению многих офицеров немецкого Генерального штаба, он был не столько талантлив, сколько обладал широкими партийными связями. Как говорил генерал Ойген Мейндль, который вел планеры на Крит: «У Штудента было полно идей, но ни малейшего представления о том, как их претворять в жизнь».

20 мая воинское соединение, состоявшее из воздушно-десантной дивизии (горно-егерской, в срочном порядке преобразованной в воздушно-десантную) и планерной части, начало атаку на Крит. Первый день операции прошел очень плохо. Военная разведка снова ошиблась в оценке сил противника и не сообщила разработчикам плана о наличии у защитников Крита двадцати пяти танков. Поэтому у десантников не было противотанкового оружия, и первая волна парашютистов была разбита. К тому же планеры приземлились между первой и второй линиями обороны, а не за ними, как планировалось; подкрепления, отправленные морем из Греции, были атакованы британским флотом и понесли серьезные потери. Однако немцам удалось захватить аэродром Малеме и после жестокого десятидневного боя заставить англичан, новозеландцев и австралийцев эвакуироваться с острова.

Штудент признал: «Фюрер был очень недоволен ходом операции. Наши потери на Крите для того периода были слишком высоки. До тех пор нам везло: вся французская кампания не стоила нам столько человеческих жизней, сколько единственная битва в 1870 году. То же самое можно сказать и о Балканской кампании, за исключением Крита. Только на Крите из 20 тысяч участников операции мы потеряли 4 тысячи убитыми и пропавшими без вести».

В сравнении с будущими ошибками и потерями, битва за Крит не показалась бы немцам такой удручающей, однако она повлекла за собой два очень важных последствия. Во-первых, по плану события на Крите не должны были занять более трех дней, но, поскольку на преодоление упорного сопротивления британцев потребовалось десять дней, наступление на Россию пришлось отложить еще на одну неделю. Из-за ранней русской зимы 1941 года эта отсрочка лишила немцев хорошей погоды, когда они более всего в ней нуждались.

Второе и более серьезное последствие битвы за Крит: Гитлер стал суперосторожным и недоверчивым во всем, что касалось будущих воздушно-десантных операций вермахта. У Штудента было еще несколько планов военных действий в Средиземноморье. «После Крита я предлагал атаковать Кипр с целью создания плацдарма для воздушной атаки и парашютного десанта на Суэцкий канал, – заявил он. – Однако Гитлер отверг мой план из-за потерь, понесенных нами на Крите».

Штудент спланировал и еще одну воздушно-десантную операцию – высадку десанта на Мальту в сентябре 1942 года. Фюрер поначалу одобрил операцию, и ее план был детально разработан. В нападении предполагалось задействовать две немецкие воздушно-десантные дивизии, итальянскую воздушно-десантную и итальянскую парашютно-десантную дивизии – всего около 40 тысяч человек. После захвата парашютистами плацдарма на остров должен был высадиться морской десант. «В июле я вылетел в Берлин для последнего совещания, – сказал Штудент на допросе в разведотделе военного министерства в ноябре 1945 года. – Когда я явился к фюреру, он с ходу отверг операцию. Ничего не выйдет, а потери будут слишком серьезными, сказал он. У меня также сложилось впечатление, что он совершенно не доверял итальянцам».

Трудно сказать, разумным ли было бы нападение на Кипр или Мальту в те первые годы войны. Если бы Гитлер уже тогда был готов бросать в пекло свои войска с такой же безудержностью, как в последующих сражениях в Советском Союзе и Франции, возможно, ему повезло бы. Захват Мальты, Крита и Кипра к 1942 году серьезно повлиял бы на военные действия британцев в Северной Африке, без сомнения, отсрочил бы окончательный разгром Италии. Вероятно, хотя и не очевидно, были бы достигнуты результаты, которых ожидали от крупномасштабных налетов люфтваффе Геринга на Средиземноморье. Решение отказаться от дальнейших воздушно-десантных операций в Средиземном море из-за уроков Крита, хотя не столь жизненно важное, как другие, тем не менее можно считать ошибкой номер четыре. И привели к этой ошибке плохая работа разведки, плохое руководство операциями и плохое чутье.

Глава 10

ВЕЛИЧАЙШАЯ ОШИБКА – СССР

18 декабря 1940 года руководителям различных немецких ведомств были разосланы девять копий секретной директивы, подписанной Гитлером и завизированной Кейтелем и Йодлем.

Начинался документ так:

«Немецкие вооруженные силы должны быть готовы сокрушить Советскую Россию в ходе молниеносной кампании еще до окончания войны против Англии (план «Барбаросса»).

Армия должна использовать все имеющиеся в ее распоряжении формирования, за исключением тех, которые необходимы для защиты оккупированных территорий от неожиданных атак.

Для этой восточной кампании в поддержку сухопутной армии военно-воздушный флот должен высвободить силы, достаточные для быстрого завершения наземных операций и сведения к минимуму ущерба восточным немецким территориям. Концентрация главных усилий на востоке ограничивается следующими условиями: все оккупированные нами территории должны быть удовлетворительно защищены от налетов вражеской авиации, а налеты на Англию и их материальное обеспечение ни в коем случае не должны прерываться.

В период восточной кампании военно-морской флот по-прежнему ведет основные боевые действия против Англии.

Если возникнет необходимость, я отдам приказ сосредоточить войска для боевых действий против Советской России за восемь недель до предполагаемого начала операции.

Приготовления, требующие определенного времени, должны начаться немедленно (если еще не начаты) и завершиться к 15 мая 1941 года.

Необходимо предпринять величайшие меры предосторожности к тому, чтобы наши намерения не были распознаны...»

Это была ошибка номер пять – величайшая из всех.

На самом деле планирование нападения на СССР началось за много месяцев до издания этой директивы. На Нюрнбергском процессе фельдмаршал фон Паулюс засвидетельствовал, что ему сообщили о предполагаемом вторжении еще 3 сентября 1940 года, когда он был начальником оперативного управления Генерального штаба. Генерал-полковник Франц Гальдер, в то время начальник Генштаба сухопутных сил, вручил фон Паулюсу для изучения уже готовый план. Задействованные силы исчислялись 130 – 140 дивизиями, и в качестве плацдарма намечалась территория Румынии.

По словам фон Паулюса, ставились следующие цели: «во-первых, уничтожение русской армии на западных границах Советского Союза; во-вторых, вторжение в СССР на такую глубину, чтобы советская авиация не могла совершать воздушные налеты на рейх; в-третьих, выход на рубеж Архангельск – Волга».

Эти цели остались без изменения в директиве от 18 декабря 1940 года. 3 февраля 1941 года Гитлер окончательно одобрил план «Барбаросса», однако не назначил определенной даты нападения. 28 марта, услышав о восстании в Югославии, фюрер сообщил фон Паулюсу о своем намерении вторгнуться в Югославию. «Необходимо было обезопасить наш фланг для военных действий против Греции, – сказал фон Паулюс, – захватить железную дорогу Белград – Ниш и, самое главное, освободить наш правый фланг для нападения на СССР».

Предварительно дата вторжения в Советский Союз была назначена на середину мая, как самое раннее возможное время, учитывая метеоусловия, необходимые для широкомасштабных военных действий в СССР. Однако 1 апреля фон Паулюсу объявили, что эта дата отодвигается примерно на пять недель до второй половины июня. Пока расчищались Балканы, в Норвегии и на побережье Франции в целях маскировки готовившейся восточной кампании проводились мероприятия, создающие впечатление подготовки к вторжению в Англию.

6 июня 1941 года окончательно была назначена дата – 22 июня. Согласно этому приказу, подписанному Кейтелем, 6 из 42 дивизий, противостоявших Англии, отводились с запада на восток. Для первой фазы вторжения в Россию к 22 июня была сконцентрирована 121 дивизия, в том числе 29 бронетанковых и моторизованных.

Очень скоро количество дивизий на Восточном фронте выросло почти до двухсот.

В рамках этой книги у нас нет возможности дать исчерпывающий отчет об этой кампании, но, поскольку поражение на востоке стало прелюдией к окончательному разгрому, необходимо проанализировать его причины, уже знакомые нам по разбору первых ошибок. Правда, теперь размах событий был гораздо значительнее, военная разведка работала хуже, Гитлер вел себя деспотичнее, а генералы были более беспомощными.

Очень многие высшие немецкие офицеры признают, что их безнадежно плохо информировали о численности и боеспособности советских войск, с которыми предстояло сражаться. «Информация, касающаяся России, была весьма скудной, – заявил генерал-полковник Франц Гальдер, начальник штаба фон Браухича, отвечавший за большинство деталей плана кампании. – В нашем распоряжении были захваченные архивы Голландии, Бельгии, Греции, Югославии и даже французского Генерального штаба, но ни одна из этих стран не была информирована о Советском Союзе лучше нас. Сведения о войсках, с которыми нам предстояло столкнуться на границе, были довольно верны, однако мы не располагали никакими статистическими данными относительно будущих возможностей этой огромной страны. Разумеется, в первые шесть месяцев нашего наступления мы выяснили гораздо больше».

Насколько плохо были информированы немцы, прекрасно иллюстрируется следующими выдержками из разведдонесения 22-й пехотной дивизии при ее подготовке к вторжению в СССР 8 июня 1941 года, за две недели до вторжения. Для того чтобы подчеркнуть неадекватность этих сведений, сравним комментарии сражавшихся в Советском Союзе немецких генералов с соответствующими фрагментами.

Вот что говорилось в разведдонесении о советских бронетанковых войсках:

«Опыт боевых действий в Финляндии показал, что советские танковые экипажи атакуют энергично. Боевая подготовка, особенно взаимодействие с другими родами войск, недостаточны. Техническое состояние танков совершенно неудовлетворительно. Особо сложную проблему представляют многочисленные аварии, поскольку ремонтировать танки практически некому.

В 1939 – 1940 годах выявленные недостатки организации и подготовки позволили сделать следующее заключение: Красная армия в ее нынешнем состоянии не соответствует современным требованиям и неспособна противостоять скоростному, современному, умело руководимому противнику. Во время крупных маневров не уделялось внимания тренировке отдельных солдат и малых формирований...»

Теперь сравним это донесение с мнением генерал-полковника Дитриха, который вел в наступление 6-ю танковую армию СС в Арденнах в декабре 1944 года. Вот что сказал о советских танковых войсках Дитрих после опыта командования 1-й танковой дивизией СС в битве за Ростов – попытке освободить окруженные под Сталинградом армии и взять обратно Харьков:

«Русские попросту одурачили нас в Финляндии. Нападая на СССР, мы думали, что у них нет танков, и вдруг столкнулись с двумя тысячами «Т-34». «Т-34» был в то время лучшей из существовавших боевых машин. Он имел отличное вооружение, прочную броню, обладал высокой скоростью. Русские ловко их использовали и содержали в отличном состоянии. Способности русских механиков удивительны...»

Затем в донесении обсуждаются качества командиров Красной армии:

«После казни Тухачевского и летней чистки 1937 года осталось совсем мало опытных командующих, к которым, несомненно, принадлежит народный комиссар обороны Тимошенко. Молодое неопытное пополнение не сможет освободиться от слепого следования военной доктрине и будет испытывать затруднения в выполнении дерзких решений...»

Нет необходимости указывать немецким генералам, какой неверной оказалась эта оценка. Достаточно лишь перечислить имена: Жуков, Конев, Рокоссовский, Черняховский, Малиновский, Толбухин – вот лишь некоторые из «неопытных» командиров, сумевших «освободиться от слепого следования военной доктрине» и не затруднявшихся в «выполнении дерзких решений».

Далее в донесении следует:

«Войсковые командиры вплоть до лейтенантов проявляют потрясающую нерешительность. Они необычайно молоды: 35 – 40-летние полковники командуют дивизиями, 30 – 35-летние майоры командуют полками. Командиры рот – всего лишь лейтенанты или младшие лейтенанты. Им не хватает ни опыта, ни инициативы...»

Как быстро эти неопытные командиры обучались военному искусству, видно из следующего заявления генерала Альфреда Шлемма, командовавшего корпусом в битвах за Смоленск и Витебск, а позже – 1-й парашютно-десантной армией на западе:

«Умение советских командиров маневрировать крупными танковыми соединениями оказалось для нас сюрпризом. Их операции были хорошо спланированы и квалифицированно выполнены; они не боялись импровизировать и экспериментировать...»

Только в отношении красноармейцев разведдонесение приближалось к правде:

«Рядовые солдаты упорны, неприхотливы, отважны, сильны духом. Это больше не «храбрый мужик», известный по мировой войне. Его интеллект и способность к обучению возросли. Современная подготовка может со временем сделать из него независимого бойца и позволит ему овладеть сложным оружием...»

Если кто-то до сих пор ищет причину провала немцев в СССР, эта всеобъемлющая оценка противника, с которым предстояло встретиться через две недели, поможет найти ее. Разве возможно не увериться в победе над противником, обладающим столькими слабостями, как в этом разведдонесении?

«Постепенного усовершенствования Красной армии можно ожидать не ранее, чем через несколько лет. Крупные армейские соединения в провинциях прогрессируют очень медленно. Русские национальные характеристики – лень, медлительность, неповоротливость, нерешительность, боязнь ответственности – не изменились. Командиры всех рангов не смогут в ближайшее время компетентно командовать крупными соединениями, они не готовы к крупномасштабным наступлениям, не умеют быстро принимать решения и неспособны к независимым действиям в рамках общей операции.

Войска, как целое, благодаря своему количеству и наличию современного оружия, будут сражаться храбро, но они не соответствуют требованиям современной наступательной войны. Им часто будет не хватать инициативы отдельного бойца...

Слабость Красной армии – в неповоротливости ее командиров всех рангов и в их нежелании принимать на себя ответственность, в доктринерстве, в несоответствии подготовки современным требованиям, в значительной и повсеместной неорганизованности...»