Пустоземские камни

– Ни в какую, – замотал головой Егорыч. – Мое слово сказано как приклеено.

Москвичи еще пошептались, затем повернулись и пошли к себе.

– Ладно, – сказал на прощание бородатый. – Завтра все будет. Смотри, метеорит не профукай. Завтра после обеда решим вопрос.

– Эй, я на работе до восьми! – крикнул вслед Егорыч.

Дед Харлам, который наблюдал все переговоры молча, теперь только крякнул. Егорычу было немного совестно, что люди пришли по серьезному делу, а он их так турнул из-за каких-то досок. Поэтому, чтобы заглушить голос совести, он громко сказал:

– Больно деловые! Думают, им тут все на тарелочке поднесут, раз москвичи.

Дед что-то промямлил да и пошел дальше по своим делам. Егорыч вернулся на огород, прикидывая, что досок, вырученных за разоренный амбар, ему хватит не только на ремонт, но и на то, чтоб поставить новое крыльцо.

«Мало попросил, – досадовал он, ковыряя лопатой грядку. – Надо было больше. Надо было кубометр просить...»

* * *

Если накануне о приезде экспедиции знала только половина поселка, то утром об этом говорили уже все. Витек тоже слушал разговоры и удивлялся вместе со всеми, однако не мог связать ночное происшествие в кукурузе с поисками каких-то камней.

Сначала он хотел сходить на то место и осмотреть все при свете дня, но так и не собрался. Должность моториста довольно хлопотная, особенно в хозяйстве, где большая часть техники не то что просится, а просто умоляет отправить ее на свалку.

А потом и интерес пропал. Ну, ударила молния, ну пожгла маленько посадок – разве событие? А в то, что эта молния ударила ему чуть ли не по макушке, никто не поверил. Все только посмеивались и участливо справлялись, сколько в той молнии было градусов и из чего ее нагнали. Особенно тетка издевалась, жаля своим ядовитым языком.

Зато Алешка, даром что пацан, сразу смекнул, что к чему. И теперь в нем боролись сомнения. С одной стороны, хотелось сейчас же прибежать к москвичам, гордо выкатить грудь и заявить: я камень нашел!

Но если рассудить по-другому, то взрослые сразу отберут находку и больше не подпустят. А так хотелось сначала самому с ней повозиться, все потрогать, по возможности расковырять...

В конце концов победили нетерпение и мальчишеское тщеславие. Тем более Алешка понимал, что сам он вряд ли сможет выковырнуть булыжник из ствола – маловато силенки.

С утра мальчик приблизился к учительскому дому и с подчеркнутым безразличием спросил у бородатого москвича:

– Вы, что ли, круглые камни ищете?

– Мы, – ответил москвич с таким же безразличием. Но в следующую секунду подпрыгнул: – А откуда знаешь, что круглые?

Через десять минут мальчик уже сидел на переднем сиденье желтого «уазика» и показывал дорогу белобрысому водителю. Проезжая поселок, он энергично крутил головой, пытаясь выяснить, видит ли кто-нибудь его триумф. Но, кажется, никто не видел – большинство поселковых были на работе.

– Как звать, пионер? – спросил бородатый дядька.

– Алешка.

– Это хорошо, – ответил москвич и умолк, задумавшись.

– А вы кто? – поинтересовался мальчик.

– Мы? Да мы так...

– Из Министерства бороны?

– Какой еще бороны?

– А вон у вас бумажка из-под сиденья торчит...

Водитель, нахмурившись, запихнул поглубже мятый бланк с грифом «Министерство обороны».

– Лично я – из Академии наук, – сказал бородатый. Его напарник промолчал.

Верхушку вяза обычно было видно с дороги метров за триста до брода. Алешка ждал, когда изувеченное, но непобежденное дерево покажется из-за бугра, однако этого никак не происходило.

Вот уже и поворот, за которым дорога вела через реку по мелководью, по веселым гремучим камешкам, а дерева не видно. И когда машина выкатилась на берег, мальчик понял, что вяза больше вообще нет.

На его месте находился большой желтый бугор, похожий на шапку пены. По размеру он не уступал «уазику». Снизу торчали остатки вяза – он раскинул в стороны свои сучья и лежал как раздавленный. Прежде могучие ветви поникли и примялись к земле, став какими-то жалкими, немощными, будто стариковские руки.

Алешка смотрел на это широко раскрытыми глазами, ровным счетом ничего не понимая. Откуда эта желтая штука? Как она могла раздавить большое дерево?

– Ну? – спросил бородатый.

– Здесь был, – ответил мальчик. – На этом месте.

Москвичи вышли из машины, обошли желтый бугор кругом. Алешка несмело выглядывал из-за их спин. Теперь было видно, что это огромный ком спутанных кучерявых волокон, похожих на медную стружку. Или на гигантскую мочалку.

– Сергеич, ты такое когда-нибудь видел? – спросил шофер.

– М-м-м... – ответил бородатый.

Шофер начал подносить к мочалке маленькую коробочку и слушать, как она пищит. Сергеич тем временем подобрал палочку и начал поддевать ею желтые скрученные волокна. Наконец он поймал одно из них и вытянул наружу. Волокно было как пружинка – упругое, витое, с остреньким кончиком-завитком.

– Значит, говоришь, камень был в дереве? – обратился бородатый к Алешке, который малость осмелел, подошел к мочалке и трогал ее кончиком сандалии.

– Ага. В стволе засел.

– Точно? Не врешь? Не показалось?

– Точно. Черный такой, как обгорелый.

– А теперь – ни камня, ни дерева. Ясненько... Слышь, Матвей! Как думаешь, увезем мы с собой эту штуку?

Вместо ответа вдруг раздался испуганный вскрик. Матвей, как оказалось, зашел с другой стороны и сунул руку в переплетение желтых пружинок. Теперь он не мог ее вытащить.

– Сергеич, помоги! Оно вроде затягивает...

Бородатый проворно вскочил и подбежал к товарищу. Он уперся ногой в мочалку и начал оттягивать ее руками в сторону.

– Дергай! Дергай руку! – скомандовал он.

Белобрысый дернул и снова вскрикнул. Рука была на свободе, но вся оказалась исцарапана, из множества крошечных ранок сочились капельки крови.

– Хотел внутри проверить – думал, может, есть что, – растерянно проговорил он, обтирая кровь краем рубахи. – А оно как потянуло, будто болото.